Вор и убийца (СИ) - Корвин Флейм (книги онлайн полные версии txt) 📗

Матерь Церковь учит о Спасении души. Старик заставлял меня ходить на службу в кафедральный собор Лерпо почти каждое воскресенье. Я пробовал возражать, ведь в юном возрасте множество гораздо более интересных вещей, чем пребывание в храме. Спрашивал, зачем ночной крысе воцерковлённость, о которой в соборе постоянно твердили святые отцы, и как совместить веру в Бога Отца и Бога Сына с почитанием Харуза? Лукаво улыбаясь, Старик пояснял, что без Харуза не будет его магии, и тут же задавал вопрос, как обстояло со Спасением души в древние времена, когда люди и не слыхивали о Святой Церкви? Я пытался ответить, но все, что приходило в голову, на поверку оказывалось очень неубедительным. Тогда Старик советовал воспринимать службы как часть образования, где вместо зубрежки книг — песнопения священников.

Истинным сыном Матери Церкви я так и не стал. Нет, я не отрекался от Бога Отца или Бога Сына, не проклинал Священное Писание, но моя жизнь обходилась почти без молитв. Я редко вспоминал двуединство Святого Духа, гораздо чаще — Харуза, а церковники называют его не иначе как демоном из Преисподней. Церковь говорит, что упоминание дьявольских имен в мыслях или вслух равно общению с чертом. Души подобных людей прокляты, как проклята падшая душа Люцифера и присных его демонов, вурдалаков, оборотней и всей нечистой силы. Но до встречи с отцом Томасом Велдоном инквизиторы мной не интересовались, а я мало кого посвящал в тайны воровской магии и уж совсем не произносил имени Харуза, окажись кто-нибудь поблизости.

Наложила ли на меня тень смертного греха воровская магия полузабытого бога из прошлых веков? Проклята ли моя душа? А душа жертвы вампира или верного долгу и присяге ратника, чей меч унес жизни десятков врагов? Я не мог ответить на эти вопросы и вряд ли когда-нибудь отыщу способ найти истину. Да и буду ли искать эту истину? Обычно жизнь не оставляет время на блуждание в высоких материях и толкает к приземленным решениям, когда нужно быстро действовать и не ломать голову над устоявшимся порядком вещей.

В Загорье каждый знает, что укушенный вампиром или раненный когтями и клыками иной нежити обречен превратиться в упыря. Либо найти упокоение и обрести Спасение своей проклятой души в лоне Церкви, и лучше всего спасают души инквизиторы из аббатства Маунт.

Если судить по набожности горцев, позиции конгрегации Вселенской инквизиции в Сумеречье куда сильнее, чем в остальных частях Большого Орнора, не говоря о колониях. Инквизиторов боялись и ненавидели. Скорее по старой памяти, ведь уже сотню лет их окружает лишь кровавая слава былого, а дела нонешние почти незаметны. Однако глупо отрицать людскую неприязнь к красным крестам, но только не к северу от Долгого хребта. За горами инквизиторов не воспринимают неизбежным злом и у них, действительно, ищут Спасения души своих несчастных родственников или товарищей. Даже Акан решительно отказывался предпринимать что-либо для вызволения Фосса, пока думал, что бывший наемник стал жертвой вампира.

Проклятые души доставлялись в аббатство Маунт, располагавшемся в одном дневном переходе на юго-восток от Бранда. Человек с проклятьем на душе никогда не возвращался из аббатсва. Толстяк рассказывал, что ни родственникам, ни друзьям ни за какие деньги не дозволялось видеться с угодившим в Маунт.

Многие идут туда добровольно. Для меня это абсолютно непостижимо. Трудно, невозможно представить, что по собственной воле отправлюсь в тюрьму до конца своих дней, а Рой говорил об этом совершенно спокойно. В словах толстяка даже появилась толика благодарности, когда он упомянул, что инквизиторы иногда зовут родню на похороны упокоившегося в стенах их аббатства. Горцы не понаслышке знали, что такое нежить, и проявляли полную покорность Церкви.

Я изредка косился на Роя, пытаясь заглянуть в его душу. Поднимет ли он руку на церковников, когда дело дойдет до освобождения Оливера? Толстяк ничем не проявлял малодушия, и я практически уверился в нем. Тем более что после долгой скачки в седле мне стало не до размышлений об Акане.

Рой купил двух жеребцов. Высокие крепкие кони спокойно выдержали трехчасовой бег рысью, чего не скажешь обо мне. Я спрыгнул на землю, едва пустили лошадей шагом, чтобы не загнать их в мыло, и теперь с большим удовольствием двигался пешком. Рой предпочел остаться в седле.

— Собрался на своих двоих всю дорогу оттопать? — ехидно кривляясь, поинтересовался толстяк. Выглядел он свежо и бодро; не скажешь, что скачка доставляла ему видимые неудобства. — Гляди, через час снова пустимся рысью. Кони как раз отдохнут.

Я проронил ругательство, что вызвало у Роя новый приступ веселья.

— Когда мы их нагоним? — спросил я, перебивая смех горца. После столь долгой тряски в седле рожа у меня должна быть прекислая. Погоня — отнюдь не размеренный ход купеческого каравана. Спина и зад ужасно ныли, словно это я тащил на плечах коня, а не наоборот. — И много ли вооруженных головорезов сопровождает инквизиторов?

Рой посерьезнел:

— Какая будет охрана, не знаю. По времени расклад такой…

Рой замолчал и задумался, едва шевеля губами. Горец считал в уме.

— Ноябрь, считай, кончился. В пять часов пополудни стемнеет. К этому времени они должны прибыть в Маунт, — произнес он. — Мы же покинули Бранд часов в десять. Через два или три часа нагоним.

— У нас почти не будет времени, чтобы укрыться где-нибудь до темноты.

— Продолжим ехать ночью, — Акан помрачнел.

Порыв осеннего ветра нагнал холода. Я поежился и плотней закутался в шерстяной плащ. Свинцовые тучи тяжело нависали над головой. В воздухе дышалось уже по-зимнему; чувствовалось, что скоро пойдет снег, но лишь бы не сегодня. Без мороза дорога быстро превратиться в грязевую кашу, мы увязнем и не сможем догнать инквизиторов. Хотя и без распутицы дела обстояли не лучшим образом. Мы встретим эту ночь под открытым небом, что в Загорье является смертельно опасной прогулкой.

Возможно, Рой был прав, когда говорил, что надо сперва все обдумать, а потом уже вытаскивать Фосса из-за стен аббатства, но не бросаться в погоню. День, два или даже мясяц ничего не решат. Я хотел было сказать ему об этом, да оставил соображения при себе. Пустое. Нет смысла возвращаться назад. За спиной поднятый на уши Бранд, там ищут двух беглецов. Потеряли Шрама и, как виделось теперь, опрометчиво кинулись в погоню. Мне казалось, что Рой думает в эти минуты о том же. Толстяк шептал сквернословия и хмуро смотрел на деревья.

Я невесело оглянулся на чащу по обе стороны от дороги. Лес из сосен и елей вперемешку с голыми березами и осинами вплотную подступал к узкой проселочной дороге в две колеи. Безветренная тишина. Я поймал себя на ощущении, что как будто придавлен безысходностью.

Единственную дорогу, которая вела к аббатству, Акан назвал Путем проклятых. Она была практически безлюдной и полной противоположностью торговым трактам Загорья, вокруг которых чащу вырубали на десятки шагов. Там кипела жизнь, здесь мы одни. Изредка наш маршрут пересекался такими же узкими дорогами, иногда лесными тропами, и ниодного людского дома окрест.

— Куда отправимся, когда отобьем Фоса? — спросил я.

— К Манроку, как и уговаривались. Стоянка его рода к северо-востоку от здешних краев, на границе с Запустением. В семи днях пути от Бранда, если телегой ехать. Там рядом имеется местечко Дорнок. То ли большая деревня, то ли городок. Впрочем, не важно, — бросив взгляд на небо, Рой принялся набивать табаком трубку с коротким, толстым, под стать себе, мундштуком. — Просто запомни это название. В Дорноке в любой таверне узнаешь, как добраться до Морока.

— Неделя пути, — пробормотал я, — и еще эту ночь пережить.

Перспектива провести ночь на лесной дороге беспокоила меня гораздо больше, чем нападение на инквизиторскую стражу. Краем глаза уловил движение слева от себя, то Рой непроизвольно проверил, как скользит в ножнах короткий горский меч.

— Крышу до глубокой ночи найдем. Места здесь не столь безлюдны, как кажутся, — произнес Рой.