Оружейник (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Вы хотите знать, почему? Ночь и два дня я провел в вашем селении, в одном из ваших домов. Я слышал, как та женщина вечером поет своим дочерям перед сном. Я бы еще понял, зачем, если б они плакали и не хотели засыпать, но они не плакали. И я завидовал им, потому что моя мать мне никогда не пела. Я никогда не получил от нее и ласкового слова. И пока сам не услыхал, не смог бы даже представить себе мать, поющую своим детям.
Но то было два года назад. И тогда мысль остаться среди вас меня даже не посетила, я не сомневался, что вы убили бы меня сразу же. Теперь… теперь мне все равно было страшно идти к вам, но другого выхода не осталось. Нам не выжить в мире, который ненавидит нас, хотя вся наша вина лишь в том, что мы родились в неудачном месте. Все остальные в моем отряде — кадеты в возрасте до двадцати пяти, они никогда не были наверху. Они никогда не ходили в налет на вас. Все, что у них есть против вас — это тщательно взращенная старшими, но беспочвенная ненависть. Меня тоже учили ненавидеть вас, но все старания моих воспитателей пошли прахом, стоило мне лишь раз услыхать, как мать поет своим детям. Остальные кадеты еще моложе меня. Не отворачивайтесь от нас лишь потому, что наш народ приучил вас бояться и ненавидеть нас, мы слишком молоды, чтобы в этом была наша собственная вина.
В воздухе повисла тишина. Услышанное оказалось слишком невероятным для всех и каждого, и только сотню ударов сердца спустя по толпе пошел гомон. Старейшины начали переговариваться между собой, затем один из них сказал, обращаясь к Т'Альдину:
— Даже если мы поверим в твой рассказ, поверим, что ты не такой, как все дроу, поверить в то, что и все остальные в твоем отряде, как ты, не представляется возможным. Ты просишь нас пригреть на груди целый выводок тварей, которые опаснее гадюки.
— Напротив, — возразил Т'Альдин, — в нас вы найдете самых преданных сторонников, просто потому, что больше нам деваться некуда. Никто из нас не сможет предать вас, потому что предавать не для кого: мы последние из нашего города. Но я уверен, что многое в их сознании изменится, когда они узнают, что жить так, как жили мы в Подземье — не единственный и не самый лучший способ жить.
Старейшины снова переговорили, и тот, которого Т'Альдин счел самым главным, повернулся к нему с выражением решительности на лице.
— Что ж, в таком случае я объясню тебе один аспект, который здесь наверняка отличается от того, к чему ты привык. Ты сказал, что пришел как проситель, но просить, удерживая заложника, тут не называется просьбой. А договариваться с тобой мы ни о чем не будем, верить дроу на слово — наихудшая мысль, а кроме слов, ты ничего больше не принес. С рассветом наш боевой отряд отправится на поиски, но если заложница вернется живой и невредимой до рассвета, тогда мы сделаем вид, что верим, будто вы пришли не как враги, воины останутся дома, а ты сможешь прийти еще раз, теперь уже действительно как проситель. Все, что я могу обещать тебе наперед — в самом худшем случае мы дадим вам время убраться прочь с миром, и учти, что это с нашей стороны не уступка, а знак доброй воли. Если тебе нечего больше сказать — ступай.
Т'Альдин чуть подумал и ответил:
— Дайте мне письмо на вашем языке с распоряжением привести нас сюда. Иначе наша, эм-м, гостья просто не пойдет домой, чтобы не привести нас следом. А еще лучше — пошлите пару воинов, потому что если я принесу письмо, она все равно не поверит мне, подумает, что подделка.
Старейшина снял со своей шеи странный сигиль на цепочке:
— Поверит, если дашь ей это. А, и еще я забыл сказать, что под теми горами, куда ты собирался вначале, уже давно нет городов дроу.
— Почему?
— Землетрясение, очень сильное. Это произошло еще когда меня на свете не было. Большинство тамошних дроу поднялись на поверхность… И ассимилировались. И ныне их потомки подобны вам лишь внешне. И ненавидят подземных дроу еще сильнее, чем все остальные, потому что знают, какие вы, лучше кого-либо другого.
Глава 8
Пообедал Данила сытно и вкусно: похлебка из мяса и не пойми чего еще, котлетки из птицы, пирог с ягодами и сыром, пудинг и что-то, похожее на шербет. Жить можно. Еще слуги подали блюдце пирожных с заварным кремом, на которые Разумовский сразу положил глаз, но прямо посреди обеда, как только слуги вышли прочь, в его покои вторглась Роктис.
— О, мои любимые пирожные! — обрадовалась она, блюдце с лакомством сразу же перекочевало со стола в ее изящные цепки ручки.
Второго кресла в комнате не нашлось, потому ведьма уселась на подоконник с таким видом, словно это она хозяйка комнаты.
Данила скандалить не стал, но спустить такую наглость не мог.
— Тебя там в темнице пирожными не кормят? — сочувственно произнес он.
— Кормят, каждый день, — заверила его Роктис, не обратив внимание на иронию, — но ты же понимаешь, пройти мимо такого деликатеса крайне трудно… Это мои любимые. У нас в Подземье крем делают из молока рофов, на вкус — совсем не то. Да и сахарку под землей не сыскать.
— Ты что, в свободное время так и ходишь по чужим покоям и тыришь у всех со стола еду?
— Нет, что ты. Я просто зашла посмотреть, как ты тут.
— Со мной все хорошо, по крайней мере, было все хорошо, но потом ты появилась.
— Ах-ах-ах, какой же ты колючий. Я вообще-то по делу зашла. Ты нынче собрался на совет, будешь там с важными людьми и дворянами заседать, а одет — нет сил смотреть без слез. Ну что это на тебе за обноски, а?
— Да уж что дали — то и одел.
— Оно и плохо. Надо соблюдать приличия.
— Плевал я на приличия. Мое дело — сделать оружие, и мы, наконец, расстанемся.
Роктис презрительно наморщила свой прелестный носик:
— Ты, может, и привык одеваться как нищий, но каково мне, леди Роктис, охранять такое вот чучело?
— А это уже твои проблемы, — сдерживая раздражение, отрезал Данила.
— Ай-яй-яй, — покачала головой Роктис, — какой ты злой и нехороший, душенька. А я ведь только что целых четыре часа проторчала в своей лаборатории, готовя для тебя противоядие… А ты вот так грубо со мной… Ты не думал, что я могу обидеться и не дать его тебе, а, душенька?
Инженер с трудом улыбнулся, хотя эта Роктис его бесила все больше и больше. Он невзлюбил ее при первом же знакомстве, трудно испытывать теплые чувства к той, для которой ты лишь игрушка, на которой можно продемонстрировать мастерство пыточного дела и выслужиться. Вот и сейчас, гадина, откровенно глумится, используя свое положение. Ну почему такое прелестное создание укомплектовано такой черной душой?!
— А ты сама не думала, что будет с тобой, если ты мне его не дашь? — сказал Данила, и его улыбка стала чуть искреннее: приятно поставить зарвавшуюся паскуду на место.
Роктис тоже улыбнулась:
— А ты не дурак. Я, конечно же, шутила, душенька, ведь я все-таки хорошая, что бы там Йонгас про меня не рассказывал. Держи вот.
Она протянула ему маленький флакончик с бесцветной жидкостью. Данила раскупорил и принюхался.
— Пахнет премерзко.
— Ты еще на вкус не пробовал. Его надо закусывать чем-то сладеньким, душенька. Правда, пирожные я съела, хи-хи. Вылей его в шербет и так пей.
Данила без предупреждения выбросил пузырек в окно. Роктис буквально остолбенела, а Разумовский принялся кушать пирог с сыром как ни в чем не бывало.
— Ты что это сделал?! — возмутилась она, когда к ней вернулся дар речи.
— Выбросил в окно, если ты не заметила.
— Зачем, йоклол тебя дери?!
Данила посмотрел ей прямо в глаза:
— Кое-кто тут слишком много о себе возомнил. Я человек миролюбивый и добрый, но такого обращения, как ты себе позволяешь, ни дома не терпел, ни тут не потерплю. Ни от кого. Усекла? Нравится или нет, но я заставлю тебя относиться к моей персоне с уважением. А теперь вали обратно в свою лабораторию готовить новую порцию.
Роктис изменилась в лице, фиолетовые глаза мстительно сверкнули, но слова из ее уст прозвучали с ласковым упреком:
