Волчья тень - де Линт Чарльз (книги полностью TXT) 📗
Я спускаюсь вниз с мисочкой кошачьей еды, но он не подходит, как бы ласково я его ни манила. Я знаю, он чует еду, но страх в нем сильнее голода. В конце концов я просто оставляю мисочку и лезу назад по пожарной лестнице. Он дожидается, пока я снова устроюсь у себя под окном, и только тогда подходит к еде. Проглатывает все в один присест и отскакивает, словно сделал что-то дурное. Должно быть, я похожа на него, когда встречаюсь с мужчиной, который мне нравится. Мне с ним хорошо, пока он не полюбит меня, не захочет обнять и поцеловать, а тогда я убегаю, словно сделала что-то дурное.
Энни проснулась, когда Джилли занялась обедом. Она помогла нарезать овощи для рагу, а потом перебралась за длинный рабочий стол, который тянулся вдоль стены рядом с подрамником Джилли. Она нашла там среди развала бумаг, журналов, набросков и старых кистей каталог выставки «Пяти поющих койотов» и присела с ним у кухонного стола. Пока Джилли заканчивала приготовление обеда, Энни листала брошюрку.
– Вы правда думаете, это что-то изменит? – спросила она, добравшись до конца.
– Смотря по тому, насколько больших перемен ты ждешь, – отозвалась Джилли. – Софи собирается организовать параллельно с выставкой серию лекций и еще пару дискуссионных вечеров в галерее, чтобы посетители выставки получили возможность поговорить с нами о своем восприятии выставки, поделиться чувствами, которые она у них вызвала, может, даже собственными переживаниями, если покажется уместным.
– Да, а как же дети, о которых тут речь? – спросила Энни.
Джилли повернулась к ней от плиты. Энни вовсе не походила на молодую мать в сиянии беременности. Она выглядела просто обиженным и растерянным ребенком с раздутым животом, и атмосфера вокруг нее была насыщена беспокойством, как на работах Ральфа Стедмена.
– На наш взгляд, – сказала Джилли, – если хоть одного ребенка избавят от того ада, через который мы все прошли, выставка была организована не зря.
– Ну да, только ведь на вашу выставку придут те, кто и так все понимает. Вы проповедуете перед обращенными.
– Может, и так. Но будет и освещение в прессе: в газетах наверняка, а то и минутка в новостях. Если удастся до кого-то дотянуться, кому-то открыть глаза, – так это через прессу.
– Да, наверно…
Энни захлопнула брошюру и взглянула на четыре фотографии на обложке.
– А почему нет Софи? – удивилась она.
– Рядом с ней ни одна камера не хочет работать, – объяснила Джилли. – Прямо, – она улыбнулась, – колдовство.
В ответ у Энни дрогнули уголки губ.
– Расскажите мне, знаете, про это… – она глянула на полотна с городскими сказочными существами, – про волшебство. Про всякие чудеса.
Джилли уменьшила огонь под рагу, оставила его тушиться и достала этюдник с набросками к картинам, развешанным по стенам. Городские пейзажи были едва намечены – только грубые контуры, – зато фантастические персонажи прорисованы в мельчайших деталях.
Они вместе листали альбом, и Джилли рассказывала, где делала зарисовку, что видела или, вернее, подглядела и пыталась перенести на бумагу.
– Вы правда видели их… – маленький волшебный народец? – спросила Энни.
В голосе у нее сквозило недоверие, но Джилли чувствовала, как хочется ей поверить.
– Не всех, – сказала Джилли. – Некоторых я просто вообразила, но другие реальны. Например, вот эти. – Она открыла набросок, где над брошенной в Катакомбах машиной кружились призрачные фигурки с прерафаэлитскими личиками над лохмотьями одежек.
– Но это же совсем люди – обычного роста и крылышек за спиной нет?
Джилли пожала плечами:
– Все верно, только это были не люди.
– А их только волшебники видят?
Джилли покачала головой:
– Просто нужно присматриваться. Если не присмотреться, их не заметишь или увидишь что-то другое – не то, что на самом деле, а что ожидаешь увидеть. Голоса их превращаются в шум ветра, бодах – как вот у этого малыша… – Она перелистнула страницу, открыв крошечного человечка ростом с кошку, перебегающего через улицу. – Он притворяется старой газетой, подхваченной струей воздуха от проехавшего автобуса.
– Присматриваться… – с сомнением произнесла Энни.
Джилли кивнула:
– Так же, как надо всматриваться друг в друга, чтобы не пропустить чего-то важного в людях рядом с тобой.
Энни перевернула следующую страницу, но на набросок не взглянула. Она изучала тонкое личико Джилли.
– Вы правда-правда верите в волшебство, да? – спросила она.
– Правда-правда верю, – подтвердила Джилли. – Но я не просто принимаю его на веру. Для меня искусство – тоже волшебство. Я сообщаю другим о душах, которые вижу: душах людей, мест, тайны.
– А если человек не художник? Где тогда волшебство?
– Жизнь тоже волшебство. У Клары Хемилл в одной песенке есть слова, в которых для меня все сказано: «В чем нет волшебства, в том нет и смысла». Без магии – можешь называть ее чудом, тайной, мудростью природы – все теряет глубину. Все становится плоским. Иначе говоря, что ты видишь, то и получаешь. Я искренне верю, что во всем есть скрытый смысл, будь то картина Моне в музее или старый бродяга, заснувший в переулке.
– Не знаю, – сказала Энни. – Я понимаю, что вы говорите насчет людей и вещей, а вот остальное – это больше походит на то, что видишь, когда накачаешься наркотиками.
Джилли покачала головой:
– Я употребляла наркотики, и я видела этих существ. Это разные вещи.
Она встала, чтобы помешать рагу. Когда вернулась, Энни сидела, закрыв альбом и положив ладонь на живот.
– Ты чувствуешь маленького? – спросила Джилли.
Энни кивнула.
– Подумала, чем бы тебе хотелось заняться?
– Не знаю… Даже не знаю, хочу ли я оставить ребенка.
– Тебе решать, – сказала Джилли. – Мы в любом случае тебя поддержим и найдем тебе жилье. Если решишь рожать и захочешь работать, поможем найти няню. Захочешь сидеть дома с ребенком, тоже что-нибудь придумаем. На то и программа поддержки. Мы не решаем за человека, что ему делать, а помогаем стать таким, какой он от природы.
– Значит, от природы я не такая уж хорошая, – сказала Энни.
– Ты так не думай. Это неправда. Энни дернула плечом:
– Наверно, я боюсь, что буду обращаться с ребенком как моя мама со мной. Понимаете, так все и началось. Она меня вечно колотила, что бы я ни сделала, и я боюсь, что в конце концов стану такой же для своего малыша.
– Ты только мучаешь себя этими мыслями, – сказала Джилли.
– Но ведь так может случиться, да? Господи, я… Знаете, я уже два года как от нее сбежала, но по-прежнему все время чувствую, что она стоит у меня за спиной или поджидает за углом. Кажется, мне от нее никуда не деться. Когда жила дома, это было все равно что жить в доме врага. Но я вот сбежала, а ничего не изменилось. У меня все то же чувство, только теперь для меня все – враги.
Джилли протянула руку и накрыла ладонью ее ладонь.
– Не все, – сказала она, – поверь, не все.
– Трудно…
– Я знаю.
«На свалке», Мег Маллали. Ретушированная фотография. Катакомбы, Нъюфорд, 1991 г.
Двое детей сидят на ступенях одного из заброшенных домов в Катакомбах. Волосы у них свалялись, лица чумазые, одежда грязная и не по росту. Они похожи на ирландских бродячих ремесленников начала XX века. Вокруг них всякий хлам: рваные мусорные мешки, выплеснувшие свое содержимое на асфальт, разбитые бутылки, полусгнившие матрасы на мостовой, мятые консервные банки, подмокшие газеты, использованные презервативы. Детям семь и тринадцать лет, мальчик и девочка. У них нет ни дома, ни семьи. Только они двое.
Следующий месяц прошел ужасно быстро. Энни осталась у меня – так ей захотелось. Мы с Анжелой нашли ей однокомнатную квартирку на Ландис-аве-160
