Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ) - Мамаева Надежда (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Васса, не меняя выражения на лице, все же сочла за разумное слегка отодвинуться от нависавшего над ней снежной тучей мужчины.
— Ну да, городскую стражу наверняка предупредили о том, кого надо ловить и наши портреты скорее всего уже украшают не только все позорные столбы окрест. А вот изрядно переспелую девицу со старухой — горбуньей в компаньонках не ищет никто.
В словах девушки был резон, но просто так Илас успокаиваться не собирался:
— А как все это вяжется с табором?
— Никак, но Земару проще уговорить стражников закрыть глаза на парочку безобидных женщин, чем на сильно похожего на описания блондина в компании с беглой оборванкой.
Мужчина выдохнул, как племенной бык в период гона, которому довелось сразиться за приглянувшуюся буренку и проиграть.
— Допустим. Скажи мне тогда последнее: кого мне благодарить за столь 'гениальный' план?
Несмотря на всю серьезность тона мужчины, в глазах Вассарии мракобесы отплясывали джигу:
— Ты о идее или ее реализации? Придумал, конечно, Земар, а вот переодевала тебя спящего чуть ли не половина табора.
Вассария не стала уточнять, что половина была преимущественно мужская, ибо переворачивать хоть и тощего, но тяжелого мужика задача не из легких. Напоили же Иласа малиновой сновидицей от души. Старый цыган быстро понял, что этакого гордеца, что пришел к кострищу в рванине, но не склоняя головы, будет проще поставить перед фактом, чем уговаривать примерить женскую личину.
— Некоторые цыганки до сих пор под впечатлением, — решила утешить мужское самолюбие лицедейка.
В подтверждение ее слов за спиной блондина раздались провокационно — соблазнительные смешки. Монеты на монистах вторили этим звукам.
Крылья носа у Иласа раздувались, вызывая ассоциацию с мокрыми простынями, готовыми того и гляди улететь с веревки под порывом ветра. Скулы побелели, а кулаки сжались так, что жилы на запястьях выступили, напоминая крученые тетивы луков. Блондин наклонился к лицу лицедейки так, что их носы практически соприкоснулись, и выдохнул ей в лицо:
— Ладно, пока за нами погоня… но учти, в следующий раз решишь выкинуть такое — придушу.
Холодный блеск в глазах, резкий пронизывающий взгляд с одной стороны, и спокойный, словно проникающий в глубину души, — с другой. Незримый поединок, длящийся то ли мгновение, то ли вечность.
Илас отвернулся первым, но ушел, лишь от души ударив кулаком по колоде, рядом с тем местом, на котором сидела Васса. Девушка, внутренне сжавшаяся, постаралась внешне не выдать своего трепета. Лишь намертво схваченный черенок ложки знал об истинном состоянии лицедейки.
Бревно же, словно отдав дань выдержке мужчины, после его отхода подумало — подумало, да и дало внушительную трещину аккурат в месте, на котором выместил весь свой гнев Илас. Васса же, пребывавшая в состоянии, которое у жителей нижнего города зовётся 'отходняк', а докторусы величают 'кататония' сразу не среагировала на запоздалый саботаж того, что заменяло ей стул. В чем и поплатилась, душевно поздоровавшись копчиком с мерзлой землей. Причиной ее падения послужила та самая трещина, запоздало появившаяся, но в миг разросшаяся до внушительных размеров и расщепившая колоду на два чурбака. Падая, девушка умудрилась еще и окатить себя остатками похлебки, являя миру картину 'расплата за коварство'.
Если цыганки похихикивали, привлекая внимание Иласа, то над девушкой смеялись от души, и не только молодые красавицы. Цыганята, ромалы заливались, даже Земар не прятал улыбки в курчавой бороде.
— Остынет, не переживай, — старый цыган хитро прищурился.
— Да я и не переживаю по этому поводу. Скорее уж думаю, как мне пережить, чтобы не прибил ненароком, пока остывает.
— Ладно, давай, приводи себя в порядок, и пойдем в кибитку. Будем на тебя наряд примерять.
Васса, вспомнив, какой 'наряд' ожидает ее, взгрустнула еще больше. Первоначально, когда Земар предложил лицедейке переодевание такого толка, она удивилась: зачем именно Иласа наряжать фьеррой, не проще ли ее, девушку. На знатную даму обращают же больше внимания, чем на ее компаньонку. А вдруг блондин с ролью не справится? Да и наряжать его…
На доводы Вассарии цыган справедливо заметил: раз благородному герру примерять женские тряпки, то не все ли равно, какие: корсет знатной фьерры или киртл, так любимый простыми горожанками. Роль околоаристократичной старой девы Иласу даже больше к лицу. С этим девушка вынуждена была согласиться. Кланяться и прислуживать блондин уж точно не привык, и, если скрепя сердце и челюсти, изобразить девицу он сможет, то даму — компаньонку — для него будет непосильной задачей.
Стряхнув с себя ошмётки похлебки и умыв руки пригоршней снега, что так и не растаял за ночь, девушка двинулась за Земаром.
Спустя полсвечи примерок и переодеваний Васса убедилась, что монашеская ряса нравилась ей гораздо больше нового наряда. Горб весил изрядно и пригибал девушку к земле так, что невольно хотелось наклониться еще ниже. Походка ее от этого стала шаркающей, а голова опускалась. Довершало образ балахонистое платье, подпоясанное тесьмой. Земар довольно улыбался, скаля не по годам белые зубы.
— Хорошо! Осталось пепла в волосы побольше пустить, да грязь развести.
На это заявление лицедейка лишь печально вздохнула. Становиться сестрой хавроньи как?то не очень хотелось, но седеть и покрываться морщинами по — настоящему Вассарии не хотелось еще больше. 'Ладно, перетерплю' — решила для себя девушка.
Цыган же, увидев ее лицо и точно истолковав мимику, как опытная гадалка линии руки, прокомментировал:
— Женская жизнь тем грязнее и порочнее, чем красивее. Утешься тем, что ты сейчас, несмотря на всю сажу и глину на твоем лице становишься чище, пускай хоть только и душой.
— Да уж, утешение… — ответила Васса, лишь для того, чтобы ответить, меж тем старательно посыпая линию роста волос на лбу пеплом.
Прикасаться к белой глине, разведенной напополам с толокном и щепотью сажи, ей не хотелось. Но часто мы делаем не то, что хочется, а то, что должно, ради того, чтобы жизнь наша оставалась жизнью, а не существованием.
Стражнику, заглянувшему в кибитку, предстала идеалистическая картина: милая, чуть крупноватая в кости, но жилистая фьеррина, явно засидевшаяся в девичестве, мирно вышивала на пяльцах. Ее рыжие локоны, уложенные в замысловатую прическу, ниспадали каскадом на плечи и неестественно — прямую спину. Лицо, набеленное и нарумяненное в меру, подведенные сурьмой глаза. Единственное, что портило впечатление — взгляд. Так обычно рачительная хозяйка смотрит на таракана, невесть откуда взявшегося на кухне, размышляя, как бы поаккуратнее снять с ноги тапок, чтобы успеть пришибить усатую заразу, пока та не удрала.
Другая, сидевшая в кибитке, ничем не привлекла внимания служивого. Разве что горб, слегка перекошенный и оттого еще более безобразный. А так — серая, блеклая старуха с морщинистым лицом. На ее фоне рыженькая казалась вдвое краше.
Вдоволь налюбоваться фьерриной охраннику не дали. Помимо двух дам в кибитке было еще полдюжины цыганок всех возрастов. Эти для бравого блюстителя порядка были все почти на одно лицо. Чернявые, бойкие. Различались лишь возрастом: кто с подписью времени в висках или молодые зубоскалки, а двое даже еще в рубахах и портах — не доросли еще до юбок. Они враз заголосили на жуткой смести языков и интонаций.
Стражник напоследок еще раз окинул взглядом рыжеволосую. Он знал, что брать взятки — грех, но не брать — искушение. Причем в данном случае весьма сильное, и побороть оное ему будет невозможно, а потому протянул незаметно руку, в ладонь которой Земар вложил злотый.
Старый цыган помнил, что говорил ему как?то один бургомистр (позднее, кстати, сосланный за мздоимство на каторгу): 'Большие, и маленькие взятки брать страшно, но маленькие ещё и противно'. Потому на подмазку и не поскупился. 'С меня не убудет, в городе наворуем — нагадаем в сотню больше. А вот сделать так, чтобы эти двое прошли — надобно кровь из носу', — решил для себя ромал.
