Последнее желание. Меч предназначения - Сапковский Анджей (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
– А как же? Приличия, – спокойно сказал Эйст Турсеах. – Негоже начинать драку или бросать кому-либо вызов, не получив согласия хозяйки дома. Может, вы думаете, что тронная зала Цинтры – трактир, где можно лупить по мордам и пырять ножами, как только придет охота?
Собравшиеся снова принялись орать, перебивая друг друга, угрожая и размахивая руками. Шум оборвался, словно его ножом обрезали, когда в зале неожиданно раздался короткий бешеный рев разъяренного зубра.
– Да, – сказал Кудкудак, откашлявшись и поднимаясь со стула. – Эйст ошибся. Это даже не трактир. Это что-то вроде зверинца, потому и зубр был к месту. Благородная Калантэ, позволь высказать мое мнение относительно возникшей проблемы.
– Как вижу, – медленно сказала Калантэ, – многие имеют на сей счет свое мнение и высказывают его даже без моего позволения. Странно, почему никого не интересует мое собственное? А мое мнение таково: скорее чертов замок свалится мне на голову, чем я отдам Паветту этому… чудаку. У меня нет ни малейшего намерения…
– Клятва Рёгнера… – начал Йож, но королева тут же прервала его, хватив по столу золотым кубком.
– Клятва Рёгнера интересует меня не больше, чем прошлогодний снег! А что до тебя, Йож, так я еще не решила, позволю ли Краху либо Раинфарну схватиться с тобой или попросту велю повесить. Прерывая меня, когда я говорю, ты серьезно влияешь на мое решение!
Геральт, все еще обеспокоенный подергиванием медальона, обводя взглядом залу, неожиданно встретился с глазами Паветты, изумрудно-зелеными, как глаза матери. Принцесса больше не скрывала их под длинными ресницами – водила ими от Мышовура к ведьмаку, не обращая внимания на других. Мышовур вертелся, наклонившись, и что-то бормотал.
Кудкудак многозначительно кашлянул.
– Говори, – кивнула королева, – но по делу и в меру кратко.
– Слушаюсь, королева. Благородная Калантэ и вы, милсдари, господа и рыцари! Воистину удивительное условие поставил Йож из Эрленвальда королю Рёгнеру, странной награды захотел, когда король поклялся выполнить любое его желание. Но не надо прикидываться, будто мы никогда не слышали о подобных требованиях, о старом как мир Праве Неожиданности. О цене, которую может запросить человек, спасший чью-то жизнь в безнадежной, казалось бы, ситуации, кто высказал невозможное, казалось бы, желание. «Отдашь мне то, что выйдет первым встречать тебя». Вы скажете: это может быть собака, алебардник у ворот, даже теща, с нетерпением ожидающая того момента, когда сможет набить морду возвращающемуся домой зятю. Либо: «Отдашь мне то, что застанешь дома, но чего не ожидаешь». После долгого путешествия, уважаемые гости, и неожиданного возвращения это обычно бывает хахаль в постели жены. Но вполне может быть и ребенок. Ребенок, указанный Предназначением.
– Короче, Кудкудак, – нахмурилась Калантэ.
– Слушаюсь! Господи! Неужто вы не слышали о детях, указанных Предназначением? Разве легендарный герой Затрет Ворута не был еще ребенком отдан гномам, потому что оказался тем первым, кого отец встретил, вернувшись в крепость? А Неистовый Деий, потребовавший от путешественника отдать ему то, что тот оставил дома, но о чем не знает? Этой неожиданностью оказался славный Супри, который позже освободил Неистового Деийя от лежавшего на нем заклятия. Вспомните также Зивелену, которая взошла на трон Метинны с помощью гнома Румплестельта, пообещав ему взамен своего первенца. Зивелена не выполнила обещания, а когда Румплестельт прибыл за наградой, колдовством принудила его бежать. Вскоре и она, и ребенок отравились и умерли. С Предназначением нельзя играть безнаказанно!
– Не пугай меня, Кудкудак, – поморщилась Калантэ. – Близится полночь, пора привидений. Помнишь ли ты еще какие-нибудь легенды со времен твоего, несомненно, трудного детства? Если нет, то садись.
– Прошу позволения, – барон покрутил свои длинные усы, – еще малость постоять. Хотелось бы напомнить присутствующим еще одну легенду. Это старая, забытая легенда, все мы ее, вероятно, слышали в нашем, несомненно, трудном детстве. В этой легенде короли всегда выполняли данные ими обещания. А нас, бедных вассалов, с королями связывает лишь королевское слово, на нем зиждятся трактаты, союзы, наши привилегии и наши лены. И что? Во всем этом надлежит усомниться? Усомниться в нерушимости королевского слова? Дождаться, что оно будет стоить не больше прошлогоднего снега? Воистину, если будет так, то после трудного детства нас ждет не менее трудная старость.
– На чьей ты стороне, Кудкудак? – крикнул Раинфарн из Аттре.
– Тихо, пусть говорит!
– Этот надутый петух оскорбляет монарха!
– Барон из Тигга прав!
– Тише, – неожиданно сказала Калантэ, вставая. – Позвольте ему докончить.
– Сердечно благодарю, – поклонился Кудкудак. – Я как раз кончил.
Опустилась тишина, странная после того шума, который только что вызвали слова барона. Калантэ продолжала стоять. Вряд ли кто-нибудь, кроме Геральта, заметил, как дрожит рука, которой она коснулась лба.
– Господа, – сказала она наконец, – должна вам кое-что объяснить. Да… Йож… говорит правду. Рёгнер действительно клятвенно пообещал ему отдать то, чего не ожидал. Похоже, наш незабвенный король был, простите, пентюхом в женских делах и не умел считать до девяти. А мне поведал истину только на смертном одре. Ибо знал, что бы я сделала с ним, признайся он в своей клятве раньше. Он знал, на что способна мать, ребенком которой так легкомысленно распоряжаются.
Рыцари и вельможи молчали, Йож стоял неподвижно, словно шипастая железная статуя.
– А Кудкудак, – продолжала Калантэ, – ну что ж, Кудкудак напомнил мне, что я не мать, а королева. Хорошо. Как королева завтра я соберу Совет. Цинтра – не тирания. Совет решит, должна ли клятва покойного короля повлиять на судьбу наследницы трона. Решит, следует ли ее и трон Цинтры отдать бродяге без роду и племени или же поступить в соответствии с интересами государства.
Калантэ ненадолго замолчала, косо взглянув на Геральта.
– А что касается благородных рыцарей, прибывших в Цинтру в надежде получить руку принцессы… то мне остается только выразить соболезнование по случаю жестокого оскорбления, обесчестия и осмеяния, которым они здесь подверглись. Не моя в том вина.
В гуле голосов, прокатившемся по зале, ведьмак уловил шепот Эйста Турсеаха.
– О боги моря, – выдохнул островитянин. – Так не годится. Ты явно провоцируешь их на кровопролитие. Калантэ, ты их попросту науськиваешь…
– Замолчи, Эйст, – яростно прошипела королева. – Не то я разгневаюсь.
Черные глаза Мышовура сверкнули, когда друид указал ими на Раинфарна из Аттре, который собирался встать с угрюмым, перекошенным лицом. Геральт немедленно прореагировал, опередив его, встал первым, шумно отодвинув стул.
– Возможно, Совет не понадобится, – громко и звучно сказал он.
Все удивленно замолчали. Геральт чувствовал на себе изумрудный взгляд Паветты, взгляд Йожа из-за решетки забрала, чувствовал вздымающуюся, как волна наводнения, Силу, густеющую в воздухе. Видел, как под влиянием этой Силы дым от факелов и светильников начинает принимать фантастические формы. Он знал, что Мышовур тоже это видит. Но знал также, что никто другой не замечает.
– Я сказал, – спокойно повторил он, – что, возможно, собирать Совет не понадобится. Ты понимаешь, что я имею в виду, Йож из Эрленвальда?
Шипастый рыцарь сделал два скрипучих шага вперед.
– Понимаю, – сказал он глухо из-за забрала. – Глупый бы не понял. Я слышал, что минуту назад сказала милостивая и благородная государыня Калантэ. Она нашла прекрасный способ отделаться от меня. Я принимаю твой вызов, незнакомый рыцарь.
– Не припомню, чтобы я тебя вызывал, – сказал Геральт. – Я не собираюсь драться с тобой, Йож из Эрленвальда.
– Геральт! – крикнула Калантэ, скривив губы и забыв о том, что ведьмака следует именовать благородным Равиксом. – Не перетягивай струны! Не испытывай моего терпения!
– И моего! – зловеще добавил Раинфарн.
