Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия (бесплатные полные книги .txt) 📗
И вот опять — тишина. Неуклюжая, растерянная.
— Да? — тупо уточнил Андрей. — А что тогда ты там делаешь?
«Личное пространство, парень, — паскудным голоском пропищала совесть: — зачем ты вторгся в чужое личное пространство? Ангел, не ангел — не твоего ума дело».
— Крылья… они… — почти шепотом пробормотал Азариил.
Андрей поперхнулся воздухом и тяжело привалился к стене, глядя в полумрак бессмысленно и ошеломленно.
— С ними что-то случилось? — подбодрил он, прерывая затянувшееся молчание.
— Оледенели… дождь намерз…
Дождь? Но ведь ангел — не птица, парящая под облаками! Ему не страшны ненастья, его не свергнешь с неба злыми ветрами и наледью!
— Здесь, на земле, слишком причудливо материальное сплетается с невещественным, — произнес Азариил, отвечая на изумление. — Спустившись на землю, я вынужденно обрел тело. А сегодня, вдохновленный красотой и силой природы, возжелал насладиться стихией и земными просторами… И вот наказан за беспечную, преступную тягу к ощущениям.
— Ты мог погибнуть?
Глупый вопрос.
— Нет. Ни дождь, ни падение не способны мне повредить, но с эстетической точки зрения… нельзя относиться к телу небрежно.
Азариил за дверью вновь завозился. Теперь, когда все разъяснилось, можно было оставить его в покое. Но вместо этого Андрей неожиданно для самого себя неуверенно позвал:
— Зар?
Ангел притих — как пить дать заранее прочел в мыслях еще не высказанный вопрос.
— А какие они на самом деле? Твои крылья.
Андрей не ждал честного ответа… но отчаянно надеялся хоть на какой-нибудь.
— То есть, — сбивчиво заговорил он, раздражаясь на собственную прорезавшуюся сентиментальность, неуемное любопытство и нервозность, — ты никому их не показываешь, знаю. Это запрещено, да? Или у меня не получится увидеть? Они, наверное, ослепительно сияют…
— Не ведаешь, о чем просишь, — глухо сказал Азариил.
Но у Андрея от зудящего любопытства аж потемнело в глазах.
— Отопри, — он отлепился от стены и развернулся лицом к двери, глядя на нее как баран на новые ворота, со всей решимостью добиться своего. Он привык получать желаемое.
— Нет, — уперся Азариил.
— Почему?
Молчание.
— Богомолки с минуты на минуту вернутся. Скоро шесть. Открой.
— Нет.
— Я должен протопить баню к их возвращению.
— Здесь вполне тепло.
— Да что ты понимаешь в температуре?!
— На термометре сорок пять.
— Вот-вот! Это не тепло, Зар, для них это уже жарко.
Андрей подождал, но ангел молчал. И больше не стучал ковшиком, не гремел тазом, не плескал воду.
— Ну пожалуйста, — неожиданно для себя самого Андрей вдруг принялся канючить, как дите, перед которым помахали вожделенной конфеткой — и спрятали в сервант: — Ну что тебе стоит? Ты и тень-то всего раз показал. Жалко для меня своей неземной красоты, да? А-а, понимаю. Я урод, на мне язва Аваддона. Убогий, недостойный человечишка. Со свиным рылом в калачный ряд не лезут.
Полный горечи голос оборвался на трагичной ноте.
— Не изводи себя напрасно, — проникновенно посоветовал Азариил. — Нет греха, который Господь не в силах простить. Дело не в тебе.
— А в чем?
Азариил вновь промолчал.
— Ну и иди в пень, — буркнул Андрей с досадой. Развернулся и покинул предбанник.
Ветер глумливо дунул в лицо ледяными брызгами. Настоящий плевок, личное оскорбление! От былого благодушия не осталось следа. Стянув с себя в прихожей промокшую железнодорожную куртку и скинув нога об ногу ботинки, он протопал в спальню, ворча под нос:
— Подумаешь! Не больно и хотелось!
Андрей вдруг почувствовал, как сильно устал. Несколько дней неосознанного ожидания и тщательно маскируемой под безразличие тревоги, несколько дней подавленного страха и напряжения, когда не знаешь, чего ожидать — дружеского приветствия или ножа в спину «по приказу свыше», — выжали из него много сил. Теперь Азариил вернулся, и подспудное волнение отпустило.
Отдернув покрывало на кровати, Андрей вздрогнул, когда что-то белое взметнулось в воздух, и бездумно поймал двумя пальцами невесомую пушинку. Поднес к глазам и следующие полчаса безуспешно пытался представить, такие ли росли на ангельских крыльях. Пушинка была красивая, но, повертев ее в пальцах, Андрей заключил, что все же недостаточно красивая для ангела. Не хватало света, одухотворенности, идеальности… хотя идеальным Азариил с его вынужденной телесностью никогда не казался, да и одухотворенным — крайне редко, разве только в проеме царских врат.
Андрей повалился на кровать и, закинув руки за голову, уставился в потолок. В соседней комнате, где обычно спала Евдокия, горели лампады. Их призрачный, туманный свет завораживал. Под шум непогоды ни о чем не думалось и ничего не хотелось.
От внезапно навалившейся слабости, он, наверное, задремал, потому что, открыв глаза в следующий раз, увидел неподвижно возвышавшегося над собой Азариила. Напряженного, взъерошенного и неуверенного. Или грустного. Или смущенного. В блеклом свете лампад отчетливо вырисовывалась морщинка на высоком лбу, а глаза казались черными, глубокими и жалобно-несчастными. Рубашку Азариил надел, а куртку мял в руках. Его взгляд то погружался в отрешенную, слепую задумчивость, то вдруг оживал и впивался в лицо Андрея решительно и цепко, прожигая до самой души больно, тягостно.
— Зар? — он приподнялся и оперся на локти, чуя неладное. Азариил ещё никогда не выглядел столь по-человечески эмоциональным и столь пугающе неземным одновременно. Андрей привык к бесстрастности, отчужденности и бесстыжей честности, даже гнев его казался невозмутимым. И вдруг — хрипотца в голосе, меняющийся тембр, почти жалостливый шепот и в довершение ко всему пронимающий до костей взгляд.
— Я подумал, что поступаю с тобой несправедливо, нечестно, — сообщил Азариил прямолинейно, и сердце у Андрея нехорошо ёкнуло. И продолжил, старательно выговаривая слова: — Хочу, чтобы ты знал: я не считаю тебя уродливым из-за Аваддона. Или недостойным. Не принижаю в сравнении с собой и не умаляю добродетелей. Сама идея сравнения проистекает от гордыни, а я лишен самолюбия, и меня никогда не посещала мысль унизить тебя собственным возвеличиванием. Прости, если я дал повод так думать. Ты — венец творения, созданный Отцом Небесным.
От его бесстыдной откровенности сделалось мучительно неловко.
— Неважный получился «венец», — Андрей попытался отшутиться.
— Величайший! — горячо и серьезно возразил Азариил. — Ты создан по образу и подобию Бога, тебе дарована свобода воли!..
— Зато у вас все просто. Родился — и сразу святой. И бессмертный, и вечно молодой. Хотя скука, наверное, дикая.
— Вовсе нет, — сказал ангел, пожалуй, чересчур поспешно. И на долю секунды в его взоре вспыхнуло лихорадочное сожаление.
— Я обречен, — напомнил Андрей.
— Разбойник, раскаявшийся на кресте, первым вошел в рай. Господь не желает смерти грешников, и доколе не пробил твой час, есть надежда на исправление.
— Деньги пьяницам уже раздавал, машину подарил вандалам, за тарелку супа работал. Осталось выучить псалмы и податься в монастырь.
— Добрые дела не считают, чтобы после смерти предъявить список на мытарствах, — укорил Азариил. — Гордыней и тщеславием ты сводишь на нет все свои достижения.
— То есть ничего из перечисленного мне не зачтется?
Ангел склонил голову набок и пожал плечами: мол, увы.
— Я предупреждал, что Господь не берет взяток.
— Да дался мне твой рай! — Андрей отвернулся и замер, сжимая губы от бессилия и досады.
— Не нужно чувствовать себя ущербным, — снова зазудел Азариил.
Взять бы его за шкирку и вышвырнуть под дождь, пусть катится, откуда явился, и не допекает нравоучениями.
— Я и не чувствую!
— Правда? — Зар подступил вплотную к кровати и положил куртку на деревянную перекладину спинки. От него вновь повеяло этим душераздирающим запахом, упоительным и холодно-свежим, словно Андрей вдруг очутился где-нибудь на Эвересте, в вечных снегах. Слова о личном пространстве застряли в горле, потому что поднять голову вдруг стало невозможно. Андрей ощутил себя стоящим на коленях, понурым, прижатым к постели непонятной, пугающей тяжестью. Ангелы — чтоб их! — вовсе не белые и пушистые создания, раз одним своим присутствием умудряются вызывать в груди такую сумасшедшую какофонию чувств. От ангелов хочется отшатнуться, потому что их близость тычет тебя носом в собственное истинное отражение, и никакие уловки не помогают. Ангелы жестоки.
