Дом последней надежды - Демина Карина (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
Зонтик он тоже взял. Правильно, зачем нужен зонт от солнца, если солнце исчезло.
Мы не наняли рикху.
Он молчал, а я… я наслаждалась прогулкой, каждым шагом и сухим перестуком деревянных сандалий… и кажется, носки я оставила в храме. Возвращаться? Глупо… дар богам? Не оскорбит ли их подобный подарочек…
— Вы давно меня ждете?
— Давно. — Он вздохнул, и я увидела белесое облачко. — До меня дошли… слухи…
— О суде?
— Не только… — Тьеринг явно не знал, как построить разговор, из чего я сделала вполне закономерный вывод, что речь пойдет о вещах для меня не самых приятных.
— И о чем же?
Мы обошли пристани и прилегавшие к ним кварталы, которые ныне были темны, пусть и во тьме этой блестели сотни крохотных огоньков, но они существовали словно бы отдельно.
Тени хижин.
Призраки людей и не только… ночь полна чудовищ.
Моет на берегу длинные волосы нуре-онна, змееподобная красавица… и только попробуй залюбуйся, подойди, обманутый белым отблеском кожи, как наполнится душа желанием, противостоять которому простой человек не способен… и что с того, что безрука она?
Длинный язык вопьется в шею.
И теплая кровь наполнит жирное тело, придавая ему еще больше красоты…
Поджидает корабли лысый умибозу, бродячий монах, чья душа оказалась слишком черна, чтобы переступить порог смерти. И не приведите боги, если погаснет на корабле носовой фонарь. Протянет умибозу цепкие руки, и когти его пробьют борта, из какого бы дерева ни были они сделаны…
— Гм… говорят… — Мой спутник споткнулся.
Дорогу он выбрал ту, что вела в обход кварталов, в которых по ночам было неспокойно. И не только чудовищ стоило в том винить. Люди здесь тоже всякие встречались…
Покойному супругу Иоко не знать ли.
Гуляет в заброшенных зданиях уван, охотится за чужими тенями юсан…
И как знать, не идет ли по нашему следу заблудившийся призрак. Впрочем… призраки куда безобидней людей.
— Полагаю, — я решила помочь своему спутнику, — вам не слишком приятно повторять эти слухи, но вместе с тем вы считаете, что мне стоит знать о них? И в то же время не желаете меня… оскорбить?
Продажные женщины выбирались на улицы, и стена, окружившая Веселый квартал, их не останавливала. Одна, почти нагая, кружилась в переулке… женщина ли?
Стоило приглядеться, и бледная фигура поплыла, рассыпалась искрами…
А тьеринг застыл.
— Это дзере-гумо. — Я позволила себе коснуться щеки. Колючая, однако… — Она ненастоящая, точнее, это обличье не настоящее…
Из бледного тела полезли волосатые паучьи ноги, которые шевелились, тянули нити паутины, заплетая переулок. И к утру кто-то да угодит в них.
Она не убьет.
Она стара и осторожна, а потому возьмет лишь ту малую толику крови, которая позволит продержаться еще ночь или две… или больше, главное, что с утра человек не вспомнит, как вышло, что он уснул в переулке.
Перепил саке, наверное.
Тьеринг моргнул и добавил пару слов на своем языке. А заодно уж схватился за шнурок, вытащил нечто, напоминавшее акулий зуб, оплетенный серебряной сеткой.
Красиво.
И не только в красоте суть: паукообразная красавица зашипела и, бросив недостроенную сеть, исчезла в переулке. Вряд ли она уйдет далеко: они не любят покидать привычные места охоты, но… пожалуй, я рада, что больше ее не вижу.
— Женщина? — Тьеринг положил руку на клинок, всем видом показывая, что готов немедля вступить в схватку.
Это он зря…
Дзере-гумо из тех редких тварей, которые не боятся холодного железа, а одолеть ее можно лишь серебром, и то не всяким. А что ушла… ночь коротка, и голод сам собой не утолится.
— Нам лучше поспешить. — Я раскрыла бамбуковый зонт и с удивлением поняла, что этот — не мой. Я точно помню, что оставила его под деревом и других зонтов там не было, но… на моем нарисованы были бабочки, нынешний же, из темно-красной бумаги, был украшен изображением двух грозовых драконов.
Очередная случайная неслучайность?
С ручки зонта свисала связка железных бубенчиков, чьи неожиданно звонкие голоса разнеслись по улочкам, словно предупреждая. И следом я услышала шлепанье чьих-то ног.
Вздох тяжелый.
Утробный рокот, который заставил придвинуться поближе к тьерингу…
Боги смеются, глядя на нас, и лишь Аме-онна, которая к ночи превращается в облако, чтобы утром пролиться дождем, привычно печальна…
— Согласен. — Тьеринг вытащил-таки клинок.
И где-то заплакала птица.
Мелькнула в небесах белесая тень и исчезла, когда драконы на ткани зонта сделали круг. Из оскаленных пастей вырвалось пламя.
Рисованное.
А если бы тьеринг не дождался…
…если бы…
Мы шли так быстро, как это вообще было возможно. И не отпускало ощущение внимательного взгляда, которым меня провожали… и не одного… из каждой подворотни, из-за низких стен, с крыш и ветвей на меня смотрели…
…следили…
…выжидали… и магия храма, окутывавшая нас полупрозрачным облаком, истончалась. Еще немного, и…
Мы успели.
Стена.
И ворота.
Молот на цепи… открывают долго, я почти успеваю замерзнуть. И тем острее ощущается чужое тепло. Тьеринг набрасывает мне на плечи свою куртку.
Он по-прежнему зол.
И…
Его нельзя отпускать.
Ночь опасна. И нынешняя опасней прочих.
Бродит по пристани Бледная невеста, ищет среди мужчин того единственного, кто способен кровью своей растопить ее сердце. Вот только нет его ни в мире подлунном, ни в мире надлунном, ибо сердце красавицы украли духи-оно, разгневавшись, что отказала она некогда их повелителю…
Прячется на перекрестке улицы Темников и Пекарей хари-онаго, людоедка. Волосы ее длинны, и каждый волосок заканчивается крючком. Пляшет она в лунном свете, а встретив путника, смеется. И если тот засмеется в ответ, волосы впиваются в плоть, раздирая несчастного на куски…
Гремит ветвями дерев призрак конской головы, и мелькают под сенью крыш зловредные тэнгу…
— Госпожа. — Девочка оннасю упала на колени и обхватила мои ноги. — Вы живы, госпожа…
Фонарь она уронила, но хорошо, масло не расплескалось.
— Жива…
— Погоди, — голос Кэед был далек от дружелюбного. — Как знать, она ли это…
Мелькнули желтые глаза, и из темноты выступила кошка, потерлась о ноги…
— Она. — Оннасю всхлипнула и мазнула по лицу рукавом. — Госпожа…
Мне протянули гвоздь и серебряную ложку.
Зеркальце на цепочке.
Сверток сушеной травы, пахший ромашкой и мятой. Брызнули водой и поднесли огонь. И лишь тогда позволили переступить порог.
Тьма заухала.
— Идемте. — Я решительно взяла тьеринга за руку. — Сегодня не та ночь, когда стоит разгуливать в одиночестве…
И как я вообще решилась выйти из дома…
Нет, я выходила утром, после рассвета, и думать не думала, что посещение храма затянется. Да и… признаюсь, робкие воспоминания Иоко о ночи цветных фонариков казались мне чем-то сказочным, отвлеченным, вроде нашего Рождества…
Еще один обычай, в котором если смысл и есть, то скрытый…
Тьеринг, к счастью, спорить не стал, лишь счел необходимым заметить:
— Женщина, ты уверена?
В том, что не желаю отдавать гостя нежити? Определенно… и слухи… слухи уже идут, сколь подозреваю, вполне определенного плана. А что после нынешней ночи их прибавится, тут и думать нечего. Как-нибудь переживем…
— Вполне.
Я сама закрыла ворота на засов.
На два засова. Откуда и когда появился второй? Не столь уж важно, главное, что и во дворе, и в саду, и в доме висели фонарики. Желтые. Синие. Розовые. Сложенные из бумаги и украшенные всего двумя знаками, но… их света хватало, чтобы коварные духи держались в стороне.
О нет, они будут ждать.
Смотреть.
И быть может, попытаются погасить огонь. Я слышу, как хлопают невидимые крылья, однако и мы будем следить… благо в доме хватит свечей, чтобы дотянуть до рассвета.
И впредь я буду куда более осторожна с чужими воспоминаниями. И с чужими обычаями.
