Граница - Тихонова Татьяна Викторовна (первая книга .TXT) 📗
Осмотревшись вокруг, я наклонилась к лежавшему. Нащупав слабое биение сердца, я снова принялась вглядываться в темноту. Но должен же быть он где-то рядом… Или с ним тоже расправились, как с хозяином… — нож, торчавший в спине эльфа, не оставлял сомнений в том, почему он здесь лежит. Треснувшая ветка заставила меня взглянуть в свою сторону, и я, наконец, увидела его… Замечательное белоснежное создание стояло совсем рядом, сливаясь своей белой окраской со снегом. Лошадь, понимая опасность, замерла неподвижно.
— Он не пойдет к тебе, — проворчала неожиданно из-за спины Дава.
Конечно, на метле, а как же еще?! Иначе, я бы ее услышала. Гномица, попричитав над распростертым телом, тут же мастерски раскинула паутину, мы вместе перетащили эльфа на нее, и через пять минут он, привязаный к метле, уже летел к дому.
Дава осталась со мной. Она потихому стала приближаться к коню, который, занервничав, начал всхрапывать. Его глаза блеснули в темноте, и случайно встретились с моими, я подошла совсем близко и смотрела прямо на него. Мне, казалось, что он должен ответить как-то, но чуда не произошло. Конь испуганно отшатнулся, поднялся на дыбы. Наступив на упряжь и, быстро подхватив ее, я тогда несильно потянула поводья и сказала, стараясь говорить спокойнее, хотя меня уже трясло от холода.
— Ну, пошли, пошли, — показывая рукой, в сторону дома, я надеялась, что конь захочет пойти за хозяином.
Но он продолжал всхрапывать и вскидывать красивую голову, крылья его раскрывались при этом, и он был похож на огромную белую птицу, попавшую в силки. Дава что-то приговаривала на своем языке, но конь не реагировал на нее совсем, дико косясь в ее сторону. А что если… Лихорадочно вспоминая слова, я подбирала те, которые могут помочь сейчас.
— Раве, раве… — ну, что поделаешь, если из древнеэльфийского мне вспомнилось только «пошли».
Но этого хватило, чтобы конь замер и, прядая ушами, стал прислушиваться. Натягивая поводья, я стала повторять это слово и увлекала его потихоньку за собой. Он пошел. Ура! Гномица, покряхтывая и, переваливаясь из стороны в сторону, поплелась за нами, с опаской поглядывая на огромный силуэт впереди себя. Наконец, мимо нас просвистела уже опустевшая метла. Не выдержала старая Дава, усмехнулась про себя я, глядя, как с треском захлопнулась дверь за метлой.
Я, стиснув зубы, стучавшие от холода, вела коня за дом. Там была старая, полуразрушенная конюшня, кто бы мог подумать, что она мне пригодится. Повторяя как заклинание одно и тоже слово, мы, наконец, добрались до цели. Конь, полностью смирившись и, дрожжа крупной дрожью, остановился и потянулся к моей руке. Голоден… Ничего, сейчас…
Замок щелкнул. Фонарь включился без проблем. Хорошее начало. Осмотревшись, я поняла, что не так уж здесь и плохо. Крыша цела, сухо, стены не продуваются, а, значит, если чем-нибудь коня укрыть… вытерев насухо… О… Старая попона висела, забытая когда-то давно, на перекладине, наша бы уже сгнила, а эти вещи… Сена, конечно, нет и в помине, но это было бы уж очень хорошо, аж противно…
Не зная чем бы просушить промокшего и продрогшего коня, я стащила с себя плед, и осторожно прикоснулась к шкуре, вздрагивавшей под моей рукой. Бедное животное не шелохнулось ни разу, пока я вытирала его.
Оставив, наконец, коня, я побежала в дом. На кухню… К печке…
Здесь Дава раскочегарила печь так, что я попала словно в баню. Ворох сухой теплой одежды сразу полетел в меня. Гномица меня вертела из стороны в сторону, помогая, видя, что замерзшие руки плохо слушаются меня. Влив в меня какое-то пойло, обжегшее мне все горло, она на минуту остановилась, и я смогла сказать.
— Надо отнести на конюшню… Овса нет… Хоть хлеба… Как эльф?
— Овса нет? Да, есть овес! Филимон отнесет, на то он и домовой гном!!! А эльф… выкарабкается… Нож я вытащила, плохой нож — отравленный, — покачала она головой. — Но вовремя ты его заметила… Вытащим. — Заверила она, для верности опять кивнув головой. — Ты сиди здесь, тебе пропотеть нужно, если что надо, говори, принесу!
Я сидела, на лавке перед столом, замотанная в теплые шали, как капуста.
Прихлебывая горячее питье, я придумывала какие-то объяснения, кто мог напасть на посланника небесных эльфов, но у меня ничего не получалось. Здесь, вдали от границы, это, конечно, не просто нападение.
— А что, Дава, есть такие в Золотом Устье, кто сочувствует темным? — спросила я.
Этот вопрос возник у меня впервые, раньше казалось все однозначным, не могут же живые создания сами себе желать мрака. А сейчас, другого ничего на ум не приходило.
Дава крутилась возле плиты, готовя какое-то снадобье, приговаривая над горшочком, который она доставала лишь для колдовских целей.
— Ну-у, — неопределенно протянула она, — Есть, конечно, раньше же темные жили вместе со всеми… Многие роды имеют корни как со светлой, так и с темной стороны… А бессмертия хочется всем, и… темная магия дает к тому же о-очень большую власть… — гномица нехотя цедила слова. — Но очень немногие, захотят себя обнаружить, свою темную сущность… У нас это наказывается…
— Наказывается?! — я как будто заново открывала этот мир, казавшийся мне сказочным, а в нем оказывается не все так просто…
— Еще как…!!! Забытый остров! Слышала про такой? — Дава резко повернулась ко мне и уставилась колючим взглядом, пронизывая насквозь.
Я кивнула.
— Слышала!!! Это надо видеть! Я там… целый год…! Там все кривое, постоянно в движении, земля под ногами, воздух, все перемещается, и нет сил двигаться самому, магия не действует…
— Ты! Но почему, Дава?! Почему, ты? — ошарашенно проговорила я.
Она отвернулась от меня, через некоторое время тихо сказала:
— Есть случаи, когда нет дела до запретов, ты должен сделать то, что должен… Горакс… Он узнал, что мой сын оказался в Мрасе, на границе его взяли в плен… он обещал его вытащить!!! Давно это было, я так и не увидела сына, а Гораксу я рассказала про пещеру Трувора, он бы и сам про нее узнал…! Но нет, меня бросили на Забытый Остров и вытащили полуживую только через год!
Я молчала. Дава, сидя на краешке стола, тихо всхлипывала.
Подойдя к ней, я обняла ее за плечи, и так мы и стояли с ней, пока в кухню не вошел Филимон.
4
— Ну, что за погодка!!! — он принялся стаскивать промокшие сапоги, куртку.
Оставив все это посреди кухни, он пошел к печке, оставляя мокрые следы от носков. Дава, молча, следила за ним.
Лужа от таявшего снега с сапог медленно растекалась по полу. Филимон с большой кружкой остывшего чая бухнулся на стул и, взглянув на нас, бесцеремонно поинтересовался:
— Чего плачем?
Я взглянула на старую Даву искоса, да, та была близка к точке кипения. Молча взяв нахального гнома на руки, подцепив его капающие сапоги, я быстро вышла их кухни. Филимон швыркал чай прямо у меня на руках.
— Иди спать… не лезь к Даве, — не успела я ему это сказать, как Дава сама вышла из кухни.
В ее руках была большая кружка, дымящаяся паром. Она устало на нас взглянула и стала подниматься по лестнице.
— Дава, давай-ка это питье, я сама ему отнесу, а вы идите спать…
Гномица сначала решительно замотала головой, но потом передумала и скоро скрылась в своей спальне. Гном поплелся за мной наверх. Стараясь идти тише и не разлить питье, я приоткрыла дверь в полутемную гостевую комнату, окна которой выходили прямо на конюшню и на лес за ней. Раненый лежал на животе, переодетый в сухую одежду, лицо его повернуто было в сторону двери.
Когда я вошла, его глаза открылись и теперь следили пристально за каждым моим движением, насколько позволяло его неудобное положение.
Встав у кровати на колени, я набрала питье в ложку и, поднеся ее к его губам, посмотрела на эльфа. Светлые глаза, светлые длинные волосы, быстрый взгляд рассматривал меня изучающе, но молча. Питье выпил. Закрыл глаза и, кажется, заснул.
Уйдя к себе в комнату, я погасила свет. Была уже глубокая ночь. Ветер прекратился. Стали видны звезды, и щербатая луна вырвалась из-за облака.
