Инициатор (СИ) - Ольга Ворон (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
- И назову нанимателями людей, мне указанных! – договорила она тише.
Священник несколько мгновений молча разглядывал её, размышляя о странной природе йаха, а потом повернулся к одному из стражей:
- Найдите этого человека. Отца Владимира. Пусть исповедует её. Срочно.
Инквизитор склонился в поклоне и удалился.
Священник вновь бросил пытливый взгляд на девушку, устало повисшую на канатах и восстанавливающую сорванное дыхание
- Назови. Георгий Мирошенко, лидер «Роси свободной», - коротко кивнул он.
Но Алиса уже уходила тёмным коридором к белому свету в золотых нитях.
Когда высший покинул келью, стражи суетились, возвращая девушку к странной жизни вне души.
Глава 26 Исповедь.
- Твоя просьба необычна…
В полном облачении отец Владимир казался ещё старше своих лет. Но может быть нелегкие думы и неуверенность в правильности происходящего делали его дряхлым стариком, не готовым принять на свои плечи тяжесть исповеди нечисти.
Алиса смотрела, как суетятся, перебирая друг друга тонкие узловатые пальцы старца, и понимала, что просила немыслимого. Моля об исповеди, требуя её, она хотела не получить прощение, а избавиться от памяти. Словно снова оказаться на пороге выбора и избрать иной путь, войти в другую дверь. И понимая это, осознавала, что исповеди не получится – ей не хватит духу переложить на старика весь груз своих прегрешений.
- Признаться, - отец Владимир поджал губы, хмурясь своим мыслям, - я не представляю, как можно совершить таинство исповеди тому, кто уже не имеет души.
Алиса повела плечом, стирая о грубое плетение нательной сорочки пыль со щеки – стянувшие руки ленты липкой бумаги с символами, сдерживающими силы, не позволяли не то чтобы сделать движения, но и даже помыслить о нём – обессиленные мышцы вялым киселём булькали под кожей в ответ на всякую команду сознания.
- Если у меня нет души, отец, то что ж болит? – с усмешкой спросила Алиса. – Почему я подолгу не могу заснуть, путаясь в памяти? Почему видя, как дохнут девчонки после обрядов, я хочу реветь? Почему мне хочется молиться, хотя я знаю, что это бессмысленно и мои слова затихнут рядом со мной, хоть криком кричи?
Отец Владимир перевёл взгляд на затемнённое витражом окно – крест на разноцветных осколках – и нехотя отозвался:
- Это атавизм. Неизбывное человеческое, с которым приходится мириться инициатору... Это не душа, а лишь воспитанное сознание, полное инстинктов рода – нежелания видеть смерть, жалость к умирающему, страх за себя…
- Атавизм, - медленно повторила Алиса, и глаза её потемнели. – Любовь и вера?
- Не любовь и вера - атавизм, - раздражённо отозвался отец Владимир, – а их базовые проявления. Привязанность, как начальный компонент любви, есть и у животных. Да и доверие – тоже. Не это отличает душу. Душа – часть божественного в человеке, то ядро, которое делает людей особенными. Она – наш выбор…
Алиса откинулась на спинку стула и тоже посмотрела на витраж. Ей показалось, что нарисованных осколков кровавого, красного цвета было слишком много, настолько, что в них терялся тёмно-коричневый крест. Красное, красное, хаотичное, острое, наползающее друг на друга…
- Ты инициатор, а не человек. Потому и говорить с тобой я буду не так, как… - отец Владимир ещё сильнее нахмурился и, на минуту нервно застучав пальцами по столешнице, их разделяющей, тут же одёрнулся. – До людей творец создал животных и ангелов. Одним он дал простейший механизм - инстинкты, которые регулировали их жизнь, а другим – созидательный коллективный разум, восходящий к его сознанию…
- Полностью? – безучастно переспросила Алиса, продолжая рассматривать красные осколки за коричневым крестом – ей уже казалось, что они похожи на осенние листья орешника, легшие на жёлто-зелёный ковёр.
- Нет, - кивнул отец Владимир, не глядя на девушку. – Конечно, нет. Иначе не было бы восстания Сатаны и долгой войны среди первых…
Алиса медленно склонила голову, принимая ответ.
- Человеку творец дал более, чем другим своим детям, - помолчав, продолжил отец Владимир. – Он дал ему и инстинкты, и коллективное сознание, и - душу. И она – баланс между двумя сторонами одного сознания. Она даёт возможность выбора между дорогой зверя и дорогой ангела… Душа – ядро незыблемых, самых глубоких и самых великих идей, которые управляют нами. Она нематериальна, но ощутима через человеческие чувства, но более того – через его поступки. И потому любовь, надежда и вера – лишь проявления души, но не она сама. Ампутация – процесс скоротечный, но конечность ещё долго ощущается тем, кто её потерял…
Алиса смотрела на красные листья под коричневым перекрестьем, и ей казалось, что они кружатся в голубой воде, словно сорванные ветром лепестки гибискуса в быстром водовороте.
- Мне говорили, что с инициацией я потеряю душу, – медленно заговорила она. - Но когда я очнулась после той ночи, я не почувствовала ничего, кроме боли в порванной шее и сбивающегося сердца…
Отец Владимир вздрогнул и переспросил:
- Порванной шее?
Алиса грустно усмехнулась, не отрывая взгляда от окна:
- Вас тоже это пугает? Когда я очнулась, я увидела над собой настоятельницу монастыря и нашу целительницу. Обе они были бледны и рассматривали меня, словно ожившего мертвеца… Нет, хуже! Словно пришедшего за их душами демона. Я лишь потом поняла, что их так изумило. Когда увидела, что у других девушек, прошедших инициацию, шеи не скрывались под повязками. У всех них только чесались руки на венах – там был след от укола и покраснение вокруг. Но это было лишь первые двое суток… - она нахмурилась. – На третьи… на третьи разница между нами исчезла.
Священник задумался, привычно поджав губы и разминая пальцы.
- Позже, - продолжила Алиса, смотря на красные осколки, застилающие собой коричневый крест, склоняя голову на бок, – когда нам объяснили, что и как мы должны будем делать ради церкви, только тогда я поняла, что произошло со мной… Но узнать – почему, - мне не удалось. Никто не рассказывал, тема была запретна, а память сохранила немного - все мы глубоко спали при инициации. В тот день всех нас завели в спальню и дали праздничный ужин – винегрет, пирожки, баранки. К ним полагался и ежедневный стакан воды. Но в этот раз вкус её был другим, сладким, настолько, что даже перебивал привычную тухлятину. А потом все мы – одна за другой - уснули, так глубоко уснули, что очнулись лишь к следующему вечеру.
Алиса замолчала, и священник, пожав плечами, прокомментировал:
- Элементарная предосторожность от любопытства непосвящённых.
Осторожно, чтобы не потревожить связанные руки, Алиса кивнула:
- Я понимаю. Мирянам не стоит знать о нас, а нам не нужно знать о кухне нашего изготовления. Но кое-что все равно понимаешь… Альфа-йахи получаются инициацией от носителя, правильно? И этот носитель – назовём его сверх-йахом – нечто особенное. От укуса альфа появляется бета-йах, от укуса бета-йаха животные умирают… Значит, чтобы получился альфа-йах, должен быть укус какого-то более сильного существа, более йаха, менее человека, чем мы. Так?
Священник не отозвался, разглядывая свои сухие пальцы, сложенные в восточную мудру.
- Можете не отвечать. Пусть остаётся тайной, понятной всем без слов, - едва растянула покрывшиеся сухой плёнкой губы Алиса. - Моих одноклассниц инициировали, вколов им по несколько капель крови или слюны носителя. Видимо, препарат невозможно изготовить и потому носителя привозят на инициацию и уж там добывают нужные жидкости и вводят жертвам. Так и сделали, но потом что-то пошло не так… Носитель вырвался и кинулся на меня. И я получила настоящий укус. Такой же, какие позже стала наносить сама. Всё верно?
Красные листья полностью закрыли коричневый крест и теперь текли перед взглядом одной полноводной бордовой рекой, блестящей на солнце. В воздухе кружился запах крови от этой реки, и Алиса боролась с голодной тошнотой.
- Видимо, - поджав губы, отозвался священник, - Я не осведомлён о перипетиях твоего обращения, но других объяснений тоже не вижу.
