Страж. Тетралогия - Пехов Алексей Юрьевич (читать книги без txt) 📗
Третья, оказавшаяся самой проворной, клацнула страшными челюстями рядом с моим коленом. Я едва не задел ее кинжалом, но она по-тигриному развернулась, прижалась к земле перед прыжком, и мне пришлось пнуть очередной тазик с кровью. Тот влетел ей аккурат в тупоносую морду. Душа ошалела от дармового угощения, замедлилась, потеряв всякую ориентацию, и я вогнал лезвие ей под загривок.
Кинжал задрожал, меня замутило, какой-то больной в ужасе попытался отползти в сторону, призывая святых. Я бросился вперед, перепрыгивая через лежащие тела. Следовало поспешить, прежде чем лакальщицы совьют кокон, в котором сольются в единое целое и станут гораздо опаснее, чем каждая из них по отдельности.
Сверху, с лестницы, ведущей на чердак, в меня швырнули трупом. Я едва успел уклониться от этого зловонного снаряда. И тут же прилетевшая человеческая голова со всей силы ударила меня в грудь, я не удержался, упал, сложил пальцы, не глядя, отправил вверх фигуру. Она ударилась в потолок, совсем недалеко от чердачной дверцы и вниз полетели щепки и густая пыль. Оранжевые линии побежали над моей головой, закрутились водоворотом и выплюнули человекоподобного карлика.
Он зашипел, оскалив тонкие иглы зубов, я выхватил из воздуха золотой шнур, хлестнул им, словно кнутом, захватывая ноги души, дернул на себя, стал подтаскивать метателя тухлятины, пытавшегося задержать меня.
Душа растеклась, превратилась в плачущего ребенка, пытаясь смутить меня, словно какого-то новичка. Но я был безжалостен, и противник перетек в мой клинок.
Хитрая гадина пряталась до последнего. Ребра от удара ныли, но я, стараясь не обращать внимания на боль, начал подниматься по лестнице.
Чердак оказался заваленным рухлядью пространством, где сквозь не слишком целую с западной стороны крышу били солнечные лучи, и в их свете плавал целый сонм потревоженных пылинок. Я остановился, пытаясь разглядеть, куда подевались лакальщицы. Под потолком шли тяжеленные дубовые балки, на которых держалась крыша. На них легко можно было спрятаться и более крупным сущностям.
Бледный, едва различимый даже для моего глаза, росчерк вылетел из-за груды дурно пахнущего тряпья с такой скоростью, что, если бы стрелок взял чуть ниже, он бы попал мне в лицо. Мой кинжал вспорол воздух и врезался в плотную, невидимую стену. Рукоять стала ледяной, однако я приложил вторую руку, с усилием прочертил горизонтальную линию. С клинка сыпались искры, но следующие три плевка поглотил щит.
Фигура, отправленная в сторону невидимого стрелка, прошла сквозь тряпье, ухнула, но никакого особого эффекта не произвела. Следующий росчерк, столь же быстрый, как и прежние, заставил мою защиту задрожать.
Кинжалом я срезал у себя прядь волос, бросил на пол, плюнул, швырнул на эту примитивную обманку заговор, который так долго берег. По залу остался суетиться мой призрачный двойник, каждая секунда существования которого жрала мои и без того не великие магические силы.
Лакальщицам, а точнее тому, чем они стали, теперь пришлось охотиться сразу за двумя зайцами. Это дало мне время подготовиться и создать мелом нужную фигуру в тот самый момент, когда щит растворился и плевок ударил мне в правую руку. Она тут же потеряла всякую чувствительность, повисла плетью, и я выронил кинжал. Приехали!
Впрочем, душа тоже получила на орехи. Две лакальщицы слились, спиной к спине, в двуликое существо с четырьмя руками и ногами, которое очень напоминало какого-то паука, сбежавшего из ада. Сейчас оно пыталось сбросить с себя серебристые нити, прожигающие его плоть, и поэтому плюнуло в меня лишь раз, но промазало. Я поднял кинжал левой рукой, бросился к «пауку», он встал на дыбы, словно медведь, и взвыл, когда клинок погрузился в его живот.
После того как от души не осталось ничего, кроме сильного запаха озона, я сел прямо на пол, воткнув кинжал в растрескавшиеся доски. Следовало перевести дух. Сняв с пояса флягу, я напился молока. Шум в ушах немного стих, зрению вернулась обычная острота, но правая рука так и осталась онемевшей.
Я посидел еще немного, пытаясь заставить себя встать, спуститься на зловонный четвертый этаж и найти Шуко, когда шорох над головой заставил меня поднять взгляд к потолку. Морда перламутровой твари находилась так близко от моего лица, что будь она живой, я мог бы почувствовать ее дыхание.
Я остался спокоен, видя, как ее губы складываются в ухмылку. Вне всякого сомнения, она меня узнала так же, как и я ее.
Упав на спину, я схватился за воткнутый в пол кинжал, гадина протянула ко мне жилистые руки и тут же проворно отпрыгнула в сторону, избежав струи призрачного пламени.
Появившийся на чердаке Шуко ударил еще раз, и еще, и еще, кидая знаки. Но попасть в нее так и не смог. Душа с грохотом пробила в крыше дыру и была такова.
— Ты появился вовремя, — переведя дух, сказал я, все еще лежа на спине. — Очень вовремя.
— Твоему хладнокровию можно только позавидовать, — произнес цыган, разглядывая место моего сражения с лакальщицами. — Ты был на волосок, Синеглазый.
— Скажи мне то, чего я не знаю, — проворчал я, убирая оружие в ножны. — Помоги.
Он протянул руку и помог мне встать.
— Лакальщица в трансформации? — Шуко глянул на мою безжизненную руку. — Тебя сильно зацепило?
— Ерунда. Через полчаса все пройдет.
— Об этой гадине ты говорил нам с Рози?
— Угу. — Я посмотрел на дыру в крыше. Преследовать ее все равно поздно. Бегает она гораздо быстрее нас.
— Кажется, она тебя преследует.
— Это могло быть и совпадением, — заметил я и сменил тему: — Ты закончил с делами?
— Нашел троих. Судя по всему, какое-то время госпиталь останется чистым, я поставил останавливающие фигуры. Давай возвращаться в палаццо. Пауль и Рози должны уже быть там. Следует рассказать им о том, что произошло.
Я не возражал.
Мы возвращались через руины Апельсиновых кварталов — той части Солезино, которую сильнее всего разрушило недавнее землетрясение. Дома новых застроек все до одного превратились в обломки, а здания прошлых веков и те, что возвели на старых фундаментах, находились в разной степени поврежденности: от сетки трещин на желтых фасадах до едва держащихся стен, в любую секунду способных рухнуть на дорогу. Самым монолитным оказался старый дворцовый комплекс императоров прошлого, расположенный на каменистом, пребывающем в сильном запустении и поросшим лесом холме — длинная колоннада рядов и большой куполообразный храм, отстроенный последним императором в честь богов и превращенный в церковь в эпоху расцвета христианства.
Район был совершенно вымершим, он опустел еще до начала мора, поэтому за всю дорогу мы встретили лишь стаю одичавших собак, облаявших нас издали. Шуко швырнул в них камень, и этого оказалось достаточно для того, чтобы свора убралась куда подальше.
— Зачем мы пошли здесь? — недовольно спросил я у него, с трудом перебираясь через колонну, рухнувшую поперек дороги.
— Во-первых, я устал от трупов на каждом углу. Во-вторых, хочу тебе кое-что показать.
— Надеюсь, это того стоит.
— Уверен, что ты оценишь.
Я недоверчиво хмыкнул, но решил не торопить события. Спустя десять минут он привел меня к огромной груде камней, в которой с трудом можно было опознать некогда величественное здание.
— И что это? — равнодушно спросил я, оглядывая развалины.
— Логово Ордена Праведности, — осклабился цыган. — Им крепко досталось.
— Неужели никто не выжил? — изумился я.
— Верно. Достаточно серьезный удар по Ордену в этом регионе. Чтобы восстановиться, им потребуется несколько лет.
— Всему краю потребуется несколько лет, чтобы прийти в себя. И лет двадцать, чтобы восполнить население. Скоро начнется голод, затем полное безвластие, отсутствие товаров и прочие беды. Солезино придется постараться, чтобы стать таким, как прежде.
— Ну, до этого дня мы точно не доживем, если только не соберем всех существующих темных душ, — рассмеялся цыган. — Я не вижу на твоем лице особой радости.
