Башня Королевской Дочери - Бренчли Чез (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Нет. — Рука сьера Антона вновь легла на его плечо и удержала юношу. — Теперь уже поздно бежать к братьям. Мы помолимся здесь, вместе. Скажешь своему исповеднику, что это я задержал тебя, стало быть, виноват я, а не ты. Забудь об этом. Сейчас мы служим Господу.
Так-то оно так, но утром Маррону предстояла встреча с гневом отнюдь не Господним…
Он не нашёл в себе ни сил, ни возможности спорить. Брат Шептун ударил в последний раз. Там, в зале, прецептор уже воззвал к свету во тьме, там уже возникло ночное чудо; здесь же была одна-единственная свечка, напоминавшая о равновесии, о двух путях и обещании.
Они встали на колени у постели, как делали это во время полуденной службы, и вместе стали произносить слова, однако у Маррона язык заплетался, а сам юноша, как ни старался, не мог избавиться от мыслей о завтрашнем дне. Вместо полускрытого тенью лица сьера Антона он видел перед собой горящие под капюшоном глаза фра Пиета и холодные бесформенные руки исповедника. По слухам, фра Пиет побывал в плену у шарайцев, и те переломали ему пальцы и вытатуировали на костяшках имя своего бога, а потом вернули за выкуп сюзерену, которому служил тогда фра Пиет. Именно после этого он вступил в Орден искупителей, надел чёрную рясу и дал положенные обеты; злые языки утверждали, что дав обет целомудрия» фра Пиет ничего не потерял — мол, шарайцы переломали ему не только пальцы…
Маррон видел своими глазами поблекшие голубые линии на костяшках пальцев фра Пиета, да помнил, что сами пальцы у исповедника были выгнуты под немыслимыми углами. Однако это не мешало ему ловко управляться с мечом, топором или дубиной; к тому же эти пальцы умели так обойтись с провинившимся братом, что колотушки по сравнению с этим казались просто лаской.
Наконец молитва была завершена, но легче Маррону не стало. Он замер, закрыв лицо руками, лежавшими на мехах, ещё тёплых от тела сьера Антона. Рыцарь легонько потрепал юношу по шее, и Маррон едва не расплакался.
— Я думаю, тебе будет лучше остаться у меня до утра. Вот…
Маррон услышал, как сьер Антон встал и сделал несколько шагов; раздался звук вынимаемой пробки. Маррон поднял голову и сказал, запинаясь:
— Сьер… я… я больше не хочу вина.
— И правильно. Пей. Это вода.
Это была чистая вода, прохладная, замечательно освежившая пересохшее горло. Маррон залпом осушил кубок и протянул его рыцарю, без слов прося ещё. Сьер Антон хмыкнул и снова наполнил кубок.
— Пей помедленнее, так будет лучше. А потом иди спать в свой угол. Да постарайся разбудить меня с рассветным колоколом — это входит в обязанности оруженосца.
— Да, сьер…
Маррон решил, что его испытывают, и был намерен пройти испытание. Он готов был пролежать без сна всю ночь, чтобы только не подавать сьеру Антону повода снова поднимать его. Но рыцарь задул свечу, и темнота окутала Маррона и погрузила юношу в тягучие непонятные сны, которые тянулись и тянулись, пока их не разогнало низкое гудение колокола.
На этот раз Маррон сразу вспомнил, где он находится. Где и когда — Брат Шептун зазвучал снова, а это означало, что солнце уже поднимается над горизонтом, и времени на горькие мысли уже нет…
Маррон отшвырнул укрывавшие его тёплые меха — редкостная роскошь, но: «любая роскошь запретна для монаха», вспомнилось Маррону. Придётся ли ему каяться ещё и в этом? Но для паники времени уже не было и не будет ни сейчас, ни потом. Маррон вскочил на ноги и в три шага пересёк комнату, оказавшись у постели сьера Антона. Ясные глаза рыцаря были широко распахнуты, он явно не спал. Маррон почувствовал приступ вины, он опять опоздал; но сьер Антон только улыбнулся и спросил:
— Чего тебе?
— Сьер, рассветный колокол…
— Ах да, спасибо, — поблагодарил рыцарь так искренне, словно сам ничего не слышал. Он красиво встал с постели, преклонил колени и жестом приказал Маррону сделать то же самое.
— На этот раз постарайся думать о том, что делаешь, юноша.
— Да, сьер.
И Маррон старался и иногда полностью погружался в молитву, забывая о всех своих страхах. Мягкий голос сьера Антона вёл его вперёд и возвращал мысли Маррона к Господу всякий раз, как они принимались блуждать где-то далеко.
Поднявшись на ноги, Маррон подумал, что его отпустят сейчас же, и он ещё успеет на завтрак. Успеет предстать перед фра Пиетом, покаяться, попытаться оправдаться, намолоть кучу ерунды и вранья и получить тяжёлое наказание. Но сьер Антон имел свои виды на Маррона. Он указал на руку, которую Маррон прятал за спиной, и приказал.
— Расскажи-ка, что у тебя с ней?
— Сьер?
— После перевязки рана кровоточила, Маррон, а бинт выглядит так, словно потом его сняли и затянули снова. Но, по-моему, брат лекарь тут ни при чём. Я прав?
— Ну… да, сьер.
— Почему ты поступил так?
Последовало признание и робкие попытки оправдаться, которые были сразу же пресечены рыцарем.
— Так это моя вина — я заставил тебя перетрудить руку?
— Нет, сьер, вы не виноваты. Это… ну просто случилось, и все.
«Случается всякое…»
— Что ж, возможно, но я должен был быть осторожнее. Я ведь знал о ране. — Промелькнувшая улыбка чем-то напоминала лучик света, скользнувший по мечу в то утро, когда Маррон был ранен. — Кто тебя лечил?
— Сьер, это был мальчик из конюшен…
— Один из шарайцев?
— Да, сьер.
— Почему?
— Я промывал рану, сьер, смывал кровь, а он увидел это и принёс мне лекарство.
— Ах вот как? А что за лекарство?
— Мазь. Он сказал, что ею лечат лошадей, но людям она тоже помогает, сьер.
— Мазь для лошадей?
— Да, сьер.
На мгновение лицо рыцаря стало задумчивым, словно на него нахлынули воспоминания или же словно ответ вызвал в его голове другой вопрос. Но тут его брови дрогнули, и рыцарь произнёс:
— Не сомневаюсь, что хуже от этого тебе не будет. Но расскажи об этом после завтрака своему исповеднику и попроси его отпустить тебя в лазарет. Это приказ, Маррон.
— Да, сьер…
— Ну так иди. А после лазарета придёшь ко мне, как обычно.
Маррон вышел из комнаты, одолеваемый страхами. Когда в трапезной он сядет за стол рядом со своими братьями, никто не заговорит с ним, ибо преломлять и вкушать хлеб положено в молчании. Но и после еды никто не скажет ему ни слова. Все будут видеть в нём нарушителя, будут ждать гнева фра Пиета, и никто не встанет рядом с Марроном, чтобы не навлечь на себя кары. Никто, кроме Олдо — но Олдо тоже не встанет рядом и не заговорит с Марроном, потому что уже который день избегает его.
Маррон останется в одиночестве среди своих братьев и будет одинок, как все эти дни. Фра Пиет распределит между остальными их обязанности, а Маррона отзовёт в сторонку. Маррон встанет перед ним на колени, подобрав подол рясы, чтобы обнажённые ноги коснулись камня. Потом фра Пиет сомкнёт руки на голове Маррона и сожмёт их. Они посмотрят друг на друга — не отводя взгляда, глаза в глаза — и заговорят друг с другом перед лицом Господа. И ничто не останется тайной, и Маррон во всём покается…
С самого начала всё пошло не так, как он ожидал. Фра Пиет, мрачный и зловещий, словно ангел мщения, встретил его у дверей трапезной.
— А, Маррон! Вижу, пёс спешит на запах еды. Если бы ты задержался ещё на час, тебя стали бы разыскивать по всему замку с собаками. Идём со мной.
Он пошёл вперёд, а Маррон следом, словно побитая собака. Они прошли по замку, по коридорам, которые казались уже не страшными, не угрожающими, а просто сумрачными, полными теней. Наконец они вошли в маленькую часовенку, куда в первый же вечер в Роке привели весь отряд Маррона и где он никогда больше не бывал. На алтаре горела лампа; фра Пиет на мгновение преклонил колена, и Маррон последовал его примеру. Встав, исповедник шагнул в промежуток между двумя колоннами, , где был выложен медный знак Господа, а юноша бросился к ногам фра Пиета.
Это было хуже, чем ожидал Маррон: каяться здесь, да ещё на голодный желудок. Подобрав подол рясы, он встал на колени, дрожа от холодного прикосновения; фра Пиет положил кончики пальцев на щеки Маррона, и юноша почувствовал, что от них исходит не только холод.
