Благие намерения - Лукина Любовь Александровна (читать книги без сокращений txt) 📗
В каменном мешке время убывало стремительно. Хорошо, что он взглянул на часы. Пора было возвращаться. Там, за кипой старых щитов, его ждал мир, в котором он потерпел поражение, в котором у него ничего не вышло… "Ствол" был уже освещен. Андрей дошел до развилки, услышал голоса и на всякий случай спрятался в еще один темный "карман", где чуть было не наступил на лицо спящему Васе-Мише. Те, что привели и положили здесь Васю-Мишу, заботливо набросили на него из соображений маскировки тюль, который теперь равномерно вздувался и опадал над его небритой физиономией. Все это Андрею очень не понравилось. Бесшумно они тащить Васю-Мишу не могли, значит, были и шарканье, и смешки, и приглушенная ругань, а Андрей ни на что внимания не обратил. "Глухарь! - в сердцах обругал он себя. - Так вот и сгорают…" Голоса смолкли. Андрей осторожно перешагнул через Васю-Мишу, выглянул в "ствол" и, никого не увидев, направился к выходу на сцену. "Плохо дело… - думал он. - Если я случайно наткнулся, то и другой может. А там - третий, четвертый…" Чудо исключало компанию. В каменной коробке мог находиться только один человек - наедине с собой и с этим. Андрей представил на секунду, как четверо, пятеро, шестеро теснятся словно перед телевизором, услышал возможные реплики и стиснул зубы. "Нет, - решил он. - Только я, и больше никто. Для других это станет развлечением, в лучшем случае - объектом исследования, а у меня просто нет в жизни ничего другого…" - Ага!!! - раздался рядом злорадный вопль. - Попался?! Все сюда! Андрей метнулся было обратно, но, слава богу, вовремя сообразил, что кричат не ему. - Утю-тю-тю-тю! - дурашливо вопил Виталик. - Как сам на сцене курит - так ничего, а меня на пять рублей оштрафовал! Прижатый к голой кирпичной сцене пожарник ошалело озирался. Он нацеливался проскочить в свою каморку, не гася сигареты, но, как видим, был перехвачен. - На пять рублей! - с наслаждением рыдал Виталик. - Кровных, а? И потных! При этом он невольно - интонациями и оборотами - подражал Андрею: не сегодняшнему, что бледный стоял возле входа на склад декораций, а тому, недавнему, - цинику, анекдотчику и хохмачу. Затравленный пожарник наконец рассвирепел, и некоторое время они орали друг на друга. Потом дискредитированный страж порядка ухватил Виталика за плечо и потащил к узкой железной двери. Свидетели повалили за ними, набили каморку до отказа да еще ухитрились захлопнуть дверь. Гам отрезало. Пора было подниматься на колосники, но тут навстречу Андрею выкатился, озираясь, похожий на утенка администратор Банзай. - Миша! - аукал он. - Ми-ша! Андрей, Мишу не видел? - Только что мимо меня по коридору прошел, - устало соврал Андрей. Администратор встрепенулся и с надеждой ухватил его за лацкан. - А ты не заметил, он сильно… того? - По-моему, трезвый… Администратор глянул на Андрея с откровенным недоверием. - А куда шел? - На сцену, кажется… Администратор отпустил лацкан и хищно огляделся. - Его тут нет, - сухо возразил он. Андрей пожал плечами, а Банзай уже семенил к распахнувшейся двери пожарника, откуда с хохотом высыпала толпа свидетелей. Потом появился и сам пожарник, он рубил кулаком воздух и запальчиво выкрикивал: - Только так! Невзирая на лица! Потому что порядок должен быть! К Андрею подскочил Виталик. - Ну где ты был? Представляешь, брандмауэр сам себя на пятерку оштрафовал! - Виталик, где Миша? - Это опять был Банзай. - Миша? - удивился Виталик. - Какой Миша? Ах, Вася… Так мы же с ним только что груз на четырнадцатом штанкете утяжеляли. А он вас разве не встретил? - Где он? - закричал администратор. - Вас пошел искать, - нахально сказал Виталик, глядя на него круглыми честными глазами. - Зачем-то вы ему понадобились.
Вот и окунулся в действительность. До чего ж хорошо - слов нет! На колосники вела железная винтовая лестница. Беленые стены шахты были покрыты автографами "верховых" - как местных, так и гастролеров. "Монтировщики - фанаты искусства". "Снимите шляпу, здесь работал Вова Сметана". Эпиграмма Андрея на главного художника Грузинова:
Ты на выезды, Грузин, декораций не грузил. Если б ты их потаскал, ты б художником не стал.
"Наверное, это в самом деле очень смешно, - думал Андрей, поднимаясь по гулким, отшлифованным подошвами ступеням. - Оштрафовал сам себя…" Он замедлил шаг, припоминая, и оказалось, что с того самого дня, когда Андрей открыл на складе декораций свой миражик, он еще не засмеялся ни разу. Мысль эта пришла впервые - и встревожила. Пригнувшись, Андрей вылез на узкий дощатый настил, идущий вдоль нескончаемого двойного ряда вертикально натянутых канатов. - Андрей, ты на месте? - негромко позвали из динамика. - Выгляни. Он наклонился через перила площадки и махнул запрокинувшему голову помрежу. "Просто я смотрю теперь на все как с другой планеты. Как будто вижу все в первый раз. Какой уж тут смех!.." Он пошел вдоль этой огромной - во всю стену - канатной арфы, принес с того конца стул и сел, ожидая сигнала снизу. - Андрей, Миша не у тебя? Он выглянул. Внизу, рядом с помрежем, стоял, запрокинув голову, Банзай. Андрей отрицательно покачал головой и вернулся на место. Долго же им придется искать Васю-Мишу… "О чем я думаю?! - спохватился он вдруг. - Там же Вася-Миша каждую секунду может проснуться! И где гарантия, что он с пьяных глаз не попрется в противоположную сторону?.." Второй звонок. Андрей вскочил, двинулся к выходу, возвратился, сжимая и разжимая кулаки. "Да не полезет он за щиты! - убеждал он себя. - С какой радости ему туда лезть?.. А проснется, услышит голоса, решит спрятаться понадежнее?.. Какие голоса?! Кто сейчас может туда зайти!.." Третий звонок. - Андрей, готов? Выгляни. Черт бы их драл, совсем задергали!.. - Андрей, давай! Пошел "супер"… Музыка. Андрей взялся обеими руками за канат и плавно послал его вниз. Сзади с легким шорохом взмыл второй штанкет, унося суперзанавес под невероятно высокий потолок сценической коробки.
Слушай, Андрей, а ведь все, оказывается, просто. Ты искал в ее лице какие-то особенные черты, а нужно было просто вспомнить о том, чего в нем нет. Обыденность, будь она проклята! Она вылепляет наши лица заново, по-своему, сводит их в гримасы, и не на секунду - на всю жизнь. Она искажает нас: угодливо приподнимает нам брови, складывает нам рты - безвольно или жестоко. И оглядываешься в толпе на мелькнувшее незнакомое лицо, и недоумеваешь, что заставило тебя оглянуться. Это ведь такая редкость - лицо, на котором быт не успел поставить клейма! Или еще более драгоценный случай - не сумел поставить. Красиво они там у себя живут, если так… Свет на сцене померк, и Андрей оказался в кромешной черноте. Четыре ничего не освещающие красные лампочки на ограждении канатов делали ее еще чернее. - Ушла третья фурка… Автоматически взялся за канат, приподнял "город" метра на три, пропуская фурку через арьерсцену. Опустил не сразу - попридержал, помня, что внизу на монтировщика меньше, да еще на такого, как Вася-Миша… Не должен он сейчас проснуться, не должен! Если уж свалился, то часа на два, на три, не меньше… Дали свет. Андрей подошел к перилам - посмотреть, что там на сцене. На сцене разыгрывалась остросюжетная психологическая трагикомедия на производственную тему с элементами детектива (так было сказано в рецензии). Ему несказанно повезло - нарвался на выход Шабиной. Лена, как всегда, норовила повернуться к залу в три четверти, и зритель, вероятно, гадал, с чего это посетительница воротится от предцехкома, который к ней со всей душой… Просто поразительно, что ей удается просочиться на сцену хотя бы в таких аптекарских дозах. Он перестал смотреть и отошел от поручней. "А у меня там, в окошке, вообще нет сюжета. Человек занимается своим делом, собирает кирпич. А я смотрю. И не надоедает. Почему?" И Андрей почувствовал, как губы его складываются в двусмысленную улыбочку. "Слушай, а ты не влюбился в нее случаем?" …Самому себе по морде дать, что ли?
