Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" (читать книги без регистрации полные .txt) 📗

— Я не…

— Витольд! Вашего отца освежевали, как свинью, чтобы скрыть следы пыток. Милинду повесили на люстре, думаю, нет нужды говорить, что с ней вытворили до этого. Она была красивая женщина, но опознали ее по остаткам платья.

Витольд почувствовал, что не может дышать. Пол и стенка куда-то поплыли, на месте оставалось только белое лицо со сведенными бровями.

— Витольд. Что они прятали?

— Я не знаю… Не знаю, не знаю, и не знал никогда!

— Тогда о чем вы догадывались?

Маэрлинг глотнул воздуха, как ледяной воды, и вытолкнул:

— Милинда была больна порфирией. Но это единственный секрет отца, о котором я… догадывался. Я не спрашивал. Это… это было не мое дело. Милинда… она хороший человек. Трудно любить мачеху, которая на три года старше тебя, но она очень хороший человек! Вы поймали тех, кто… вы их поймали?!

— Пока нет. Там очень своевременно приключилась вспышка народного гнева. Не поймали. Но поймаем, и я лично с каждого шкуру спущу. Очень медленно и аккуратно, — по тому, каким тоном это было сказано, Витольд понял, что Эдельвейс не врет. И этот холеный жандармский сыночек в белых перчатках действительно будет резать убийц на куски без всякой жалости и прочей белиберды.

Тот что-то лихорадочно обдумывал. Даже манжет начал теребить здоровой рукой.

Витольд видел картинку, но совершенно не ощущал себя частью окружающей жизни. Его как будто вышвырнуло за плотное стекло, пропускающее цвета и даже звуки, но отделяющее прочий мир непроницаемой завесой.

— Витольд, какого цвета были глаза у вашей мачехи?

— Синие. Но…

— Говорите, Витольд.

— Она слепла, хотя не говорила об этом. Просто иногда замечал, что она хуже видит… Перестала вышивать, иногда брала перчатки похожих, но разных цветов — отец ей подсказывал, я тогда не обращал особенного внимания… Мне кажется, она что-то такое капала…

— Белладонну? Белладонна не дает синего цвета. Она расширяет зрачок, и все.

— Капала или даже вставляла в глаза, я не знаю. Однажды я наступил на очень тонкое стекло, на нем был синий круг. Я тогда не понял, что это такое.

Эдельвейс кивнул, словно это признание ему о чем-то сказало.

— Последние два вопроса. Первое. С кем из медиков ваш отец был близко знаком?

— У нас есть семейный врач, Освальд Виргейм, он заходил к нам раз в две-три недели раньше. Правда, последние несколько лет отец к нему не обращался. Но больше никого я назвать не могу.

— Хорошо, а нордэны у него в знакомых были? Я имею в виду тех, кто бывал на Архипелаге или имел возможность там оказаться?

— Мой отец недолюбливал нордэнов. Лет двадцать назад — я помню очень смутно — он был в неплохих отношениях с генералом Рагнгерд. Они познакомились через ее мужа, министра Вальдрезе, но после нее ни с кем из северян он особенно не общался.

— А с ее дочерью? Дэмонрой Ингрейной.

Витольд напряг память.

— Он ее уважал. Может, в память о матери, не знаю. Она у нас почти не бывала.

— Потому что не совсем вашего круга?

Витольд задумался. И понял, что вывод, к которому эти размышления привели, его настораживает.

Дэмонра была бы единственной наследницей не последних в столице титула и состояния, если бы хоть палец о палец ударила, чтобы доказать, что отец ей все это завещал. Она бы сделала это легко, но отчего-то даже не попыталась. Официально Дэмонра не имела титула, принадлежа к первому классу как нордэна, а не как дворянка, но через отца совершенно законным образом состояла в кровном родстве с половиной аристократических семей Каллад. И, как болтали, долгое время являлась любовницей кесарева племянника.

— Да нет, она вполне нашего круга.

— И ваш отец ее уважал.

— Да.

— Но они никогда не встречались в доме.

— Последние лет десять — точно нет. Во всяком случае, не при мне.

Винтергольд страдальчески сдвинул брови.

— Значит, запасы сыворотки там можно не искать. Все пропало, так, Кай? Кай?

Подростка в коридоре уже не было. Только белая дверь чуть слышно клацнула, закрываясь.

Магда Карвэн невнятно молилась, отвернувшись к окну.

Витольд, привалившись к стене, пытался осознать произошедшее. Кристабел сегодня вечером пойдет встречать родителей на вокзал. Надо ей написать, но как такое можно написать? Хорошо, что письмо уже в любом случае не успеет… Бедная Кристабел, бедная бабушка, эта новость ее убьет… А отец, а Милинда?

Эдельвейс хмуро поглядел сперва на дверь, потом на часы, потом молча протянул Витольду белоснежный носовой платок. Маэрлинг механически взял его и застыл, не зная, что делать дальше. Ему хотелось плакать, выть, бить стекла и кататься по полу, а он воздух мог вдохнуть через раз, словно дышал через плотную повязку.

Время как будто застыло, и жизнь осталась только в сверкающих на полу солнечных квадратах, на которых то появлялись, то пропадали тени ветвей.

А потом из-за двери послышался тихий, охрипший, но очень счастливый женский смех. Прозвучал несколько секунд и стих.

Витольд и Магда синхронно рванулись к двери. Нордэна первой успела дернуть ее за ручку. Удивленно ругнулась. Дернула еще раз. Маэрлинг попытался ей помочь, и с удивлением понял, что дверь, которой не на что было запираться, не открывается.

Подросток вышел в коридор через несколько минут и обратился не к Эдельвейсу, а к Магде Карвэн.

— Если так ваши небеса вас любят, не хотел бы я знать, как они ненавидят, — без всякого вызова, даже, пожалуй, удивленно сказал он.

Магда пожала плечами.

— Никак, они на такие мелочи не размениваются. Мне звать сестру или уже жрицу?

— Я бы на вашем месте позвал очень проверенную сестру. И сделал бы так, чтобы все подумали, что вы звали жрицу. Правду мало кто знает, не думаю, что будут возражения против закрытого гроба.

— Она… она выживет?! — у Магды сделалось такое лицо, точно она собиралась стиснуть паренька в объятиях.

— Не знаю.

— Как так? — опешила нордэна.

— Как все прочие люди не знают.

— Вы ее… не спасали?

Подросток покачал головой.

— Тогда что вы сделали?

— Сказал ей правду.

— Какую?

— Которая может поспорить с винтовочным патроном и нордэнским роком, но нас с вами совершенно не касается. «Через свой огонь каждый идет сам», ведь так на Архипелаге говорят?

— Да. И еще говорят, что в огне брода нет. Но я знаю, что это неправда.

Темный проницательный взгляд скользнул по Магде, Витольду и Эдельвейсу и вернулся к нордэне.

— Боюсь, у каждого из нас в самом скором времени будет возможность проверить это утверждение. Если он есть — хорошо.

Нордэна кивнула на белую дверь:

— А если нет, то его уже начали мостить, и он будет.

— По вашим словам выходит, что лучшие по нему не пройдут.

Магда пожала плечами:

— Лучшие-худшие. Правы-неправы. Выживем-не выживем. Лет через сто от всех этих наших великих дилемм и дум останутся пару скучнейших абзацев в учебнике истории, над которыми будут спать дети. Вот и все. И никакой другой правды в мире не придумали. Лучше бы нам всем это понять и прямо сейчас разойтись по разным углам пить вино, играть в карты и любить кого-нибудь. Это должно бы помочь.

Парень усмехнулся, и Витольд понял, что вряд ли тому действительно шестнадцать, на которые он выглядит.

— Честное слово, я бы очень хотел, чтобы нашим следующим кесарем стали вы. Но им будет облаченный в собственное величие полудурок, которому приспичит получить в этом учебнике истории не два абзаца, а целую главу, и мы с вами пойдем мостить броды…

— Кай, — с нажимом произнес Эдельвейс. Тот осекся, а потом отвесил Магде глубокий поклон, кивнул Маэрлингу и быстро пошел прочь.

— Витольд, примите мои соболезнования. Я еще вчера взял на себя смелость написать вашим сестре и бабке. Мне бы не хотелось, чтобы они завтра узнали из газет. Если вдруг вы вспомните что-то, я буду вам очень признателен. Поверьте мне, от того, найдем мы то, что ищем, или нет, в самое ближайшее время, зависит покой очень многих людей, которые ни в чем не виноваты. Если вы знаете еще хотя бы одного порфирика…