По ту сторону рассвета - Чигиринская Ольга Александровна (читать полную версию книги TXT) 📗
Творение добра у Толкиена трагично по своей сущности, потому что по причине падения и искажения крайне затруднено. Главное правило в таком мире — не служить Врагу ни под каким соусом и не пользоваться его магией. Человеки и эльфы то и дело оказываются пойманными в ловушку рока, и им приходится выбирать между большим и меньшим злом. Война или смерть. Убить врага или умереть самому. Вот это — трагедия. В противном случае имеет место сентиментальная драма с конфликтом между милым и гадким, но это не случай Толкиена. Да и к нашему миру это не имеет отношения. Человечество не придумало других способов предохранения от зла, кроме отшельничества и созерцательной жизни. Так что по Толкиену не надо искать чистое Добро среди дерущихся с Морготом. Его там нет, и быть не может, и он это знает. Ибо се — человек. Вернее, католик-Толкиен сказал бы — ecce homo.
Католичка Ольга Брилева говорит то же самое. Изображение правой и неправой стороны в ее романе можно принять за развернутый художественный комментарий к вышеприведенному пассажу из письма Толкиена. И та и другая сторона способна на хорошее и на плохое. И тем не менее, одни, пусть грешные и нечистые, на стороне Добра. А другие — на стороне зла. И переодеть одно в другое абсолютно невозможно, потому что личные действия участников войны не способны ни на йоту подвинуть глобальные нравственные координаты. Брилевский Берен — тоже всего лишь человек. Он прекрасно осознает ограниченность собственных возможностей по сотворению благих дел — помните его разговор с Финродом о мудрости? О том, что «принимая то или иное решение, мудрый человек видит, что не может сделать так, чтобы кому-то не повредить и не ранить тем свою совесть». Да, его тянет вниз падение, и Моргот шевелится в его душе — а он шевелится в душе каждого человека. Это, в свете Профессорских идей, даже слишком гласно. Но Ольгин Берен раскаивается в содеянном — и тем сопротивляется злу. Да, он «пиях, и ядох, и паки в пияньство впах, и блевах вечере, а иногда нощию, и на утрие литургисах» (ой, литургисы — это из другой оперы, а впрочем, и весь «Синайский Евлогий» из другой оперы). Да, он «облудословил» Илльо, «матерь нарицая», но человек — грешен. Да, он жесток к врагам — но см. предыдущую фразу. Слугой добра его делают не деяния праведности. Таковым его делают сначала бой со слугами Моргота (то самое оправдание сопротивлением злу), раскаяние и угрызения совести, а потом, после гибели Финрода, вера. А потом — подвиг. И снова раскаяние — уже с Сильмариллом в руке («простите меня, враги мои…»). И снова вера — в неземную Надежду по ту сторону рассвета. «Воздаяние делающему вменяется не по милости, а по долгу; А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность». Кто сказал, что это супротив христианства? Я бы сказала, что для христианского мировоззрения возможен только такой маршрут. И у Ольги он очень реалистично показан.
Берен Толкиена совершил подвиг, Берен Брилевой совершил подвиг и пришел к вере. Держу пари, что в глазах Толкиена такой Берен оказался бы гораздо праведнее Берена из «Сильмариллиона»:-). И Финрод, кстати, тоже:-). Такому Финроду — только под благословение Святого Патрика идти:-). Так что, господа, нужно знать простые вещи и внимательно читать книги. И не будет никаких воздушных тревог, а будет вам щастье:-).
На этой оптимистической ноте безответственный сумчатый трепач прощается с вами.
Всегда ваша,
Серая (в этот раз — немного Бойцовая) Коала
июнь 2002
