Молох ведьм (СИ) - Мендыбаев Александр (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Городок рос и расширялся. Великолепная древесина стала отличной альтернативой пиратству, контрабанде и рыбной ловле. Наконец-то Спенсервиль был официально признан губернатором. Налоги лились рекой, бывшие каторжане и преступники стали добропорядочными гражданами своей страны.
Через много лет после казни могилу Розалин решено было уничтожить. Могильщики с местного кладбища взяли заступы, лопаты, вскрыли могилу и наткнулись на желтый, словно обглоданный дочиста скелет кузнеца. Стали копать дальше, но обугленный чёрный остов ведьмы так и не нашли. Кости кузнеца перетащили на городское кладбище. Проклятую землю возле места казни осветили и продали иммигрантам из Германии. Никто не знал, куда подевались останки Розалин. Тайна раскрылась лишь через десять лет.
Местный старик, исповедуясь в предсмертной горячке рассказал священнику, что он и его дружок, охраняя ведьму в последнюю ночь перед казнью, поддались соблазну и вступили с ней в греховную связь в противоестественной форме. Его дружок умер в страшных муках через месяц, заразившись от чертовки «сладкой лихорадкой». А когда старик, тогда ещё молодой парень встал ночью по нужде, то понял, что и ему скоро конец. Трясясь на смертном одре, грешник хватал священника за сутану и с жаром кричал:
— Святой отец. Она мне снилась ночью. Снилась и говорила, что если я хочу спасти свой «конец», то должен вырыть её и утащить на городское кладбище. Я очень испугался тогда, падре. Я только что женился и понимал, что не хочу сгнить в струпьях и язвах. Каждую ночь мне снился сон, что я чихаю и нос отваливается вместе с куском лица. Я не мог так дальше жить, схватив лопату, бросился к могиле.
Фелпс рассмеялся. Уж очень эмоционально Джессика передала рассказ старика.
— Интересно, откуда Штайнхузен узнал про этот диалог?
Джессика улыбнулась.
— Всё, что описано Штайнхузеном есть не что иное как местный фольклор. Никто не знает, взаправду ли был такой диалог или старик перед смертью слегка приврал. Истории более трёхсот лет, вполне вероятно, что и сам Штайнхузен добавил немного жути для пущего эффекта.
Фелпс улыбнулся.
— Значит хайп был выдуман задолго до нашего рождения.
Отсмеявшись, Джессика продолжила свой рассказ:
— Старик рассказал, что поздно ночью вырыл Розалин, оставил нетронутыми кости кузнеца. Тело ведьмы почему-то было покрыто гнилым, вонючим студнем. Он сгрёб тухлую массу в тележку и отвёз на кладбище, зарыв возле могилы пьяницы Джо. В исповеди старик свой выбор объяснил следующим образом:
— Джо любил её при жизни, часто заглядывал на огонёк. Так пусть же теперь милуется с ней хоть до второго пришествия.
Старик расхохотался, закашлялся и отдал богу душу. Падре прикрыл его глаза и промолвил:
— Отпускаю твои грехи, сын мой.
На следующий день святой отец, несмотря на тайну исповеди, рассказал об этом мэру, мэр — новому судье, ну а уже от судьи весть поплыла по всему городу. Люди решили во что бы то ни стало разыскать кости богохульницы и вышвырнуть за погост. Могил упокоивших граждан с именами Джо, Джордж, Джеффри и Джоффри, на кладбище было больше сотни. Который из них пьяница? В городе, где каждый мужчина старше пятнадцати лет начинает утро с неприличной порции самогона, найти такого было почти невозможно. Перерывать же всё кладбище никто не позволил. Люди шумели, бухтели, хотели жаловаться губернатору. В итоге было найдено соломоново решение. Старое кладбище закрывается. Мэр выделяет землю под новое кладбище и каждый гражданин, не согласный с порочным соседством, «переселяет» усопших родичей за свой счёт.
В итоге на новое кладбище «переселились» лишь родители местного казначея, жена владельца мануфактуры и красавица-дочка судовладельца. Горожане, пошарив в карманах, почесали грязными пальцами затылки. Они решили, что души родственников давно на небесах, нечего их тревожить переездами. Земля к земле. Прах к праху. На том и разошлись.
Фелпс провожал Джессику до дома, когда ему вновь позвонила Сюзи. Намечался какой-то серьёзный разговор, но он был не расположен вести беседы на ночь глядя.
Глава 19
Расположенный в двухстах милях от Спенсервиля Шэдоуплейс был ещё большей дырой чем Мидоу-Гарден. Джессика с Мелиссой добрались до него на утренней электричке. Последний день сентября порадовал ласковой погодой. В воздухе стоял запах жухлой, слегка пыльной листвы, знакомый всем кто любит осень. Мелисса предложила поскорее покинуть вокзал. Тип в сером пальто подозрительного пялился на них. Джессика устала от бесконечного напряжения. Подозревать каждого, менять маршруты, плотно задёргивать шторы — излишняя опека начинала серьёзно напрягать. Она снова спросила Мелиссу, когда всё это кончится. Та ответила, что только исполняет приказ.
Джессике нравилась эта молодая, задорная девчонка. Мелисса родилась в небогатой семье иммигрантов из Венесуэлы. Учёба давалась ей с трудом, но колоссальное упорство и великолепная физическая форма позволили Мелиссе поступить на службу в WITSEC. Говорила он с грубоватым акцентом, речь была щедро сдобрена именами католических святых. Смуглая кожа, спортивная фигура, задорные карие глаза привлекали к ней внимание мужчин. Джессика всегда считала, что внешность Мелиссы — ещё один инструмент в её нелёгкой работе. Всё внимание приковано к молодой красотке с хвостиком под чёрной бейсболкой. Мелисса великолепно готовила, держала их жильё в образцовой чистоте, несмотря на попытки помочь.
Джессика вспомнила как Фелпс смотрел на её телохранителя. Он старательно скрывал свои эмоции, но детская, щенячья улыбка выдавала Фелпса с головой. Что ж — его личное дело. Крутить с Мелиссой роман ему не позволит корпоративная этика, а на ежедневные встречи за чашкой кофе Мелисса никак не влияла. Она всё время что-то читала или копалась в смартфоне, заняв столик неподалёку.
***
Клиника Мармадьюк Асайлим находилась в получасе езды от Шэдоуплейса. Ничего общего с одноименным городом в Арканзасе клиника не имела. Не была она и психиатрической клиникой в широком понимании этого слова. Доктор, организовавший больницу в конце девятнадцатого века, был больше озабочен набиванием мошны, чем лечением психических недугов. Чаще всего пациентами становились зажиточные граждане, избежавшие смертной казни или тюрьмы. Официально — у клиники была лицензия на принудительное лечение таких преступников. На деле — за хороший куш мнимые пациенты получали первоклассный уход, спиртные напитки и блюда, приготовленные поваром, специально выписанным из Марселя. Жили они в покоях, являвшихся копиями люксовых номеров знаменитых гостиниц. За дополнительную плату были доступны морфий, опий и даже путаны.
Времена менялись, но нравы оставались прежними. Новые владельцы клиники перестали давать убежище преступникам, зато распахнули двери тем, кто так или иначе хотел укрыться от общества. Творческие люди, аристократы, крупные бизнесмены, уставшие от докучливого внимания публики скрывались в стенах этого роскошного, напоминавшего клуб особняка. Они пили абсент, любовались лесными пейзажами, курили сигары и на вопросы редких посетителей отвечали, что имеют потребности в тишине, дабы вдали от суеты восстановить свои натруженные нервы. Ни пресса, ни родня, ни поклонники не могли попасть внутрь без приглашения. Статус лечебного учреждения защищал от любого излишнего беспокойства, даже государство предпочитало не докучать постояльцам излишним вниманием.
Со временем появились иные места, где гедонист-одиночка мог праздновать своё уединение. Клиника сменила профиль. Олигархи нашли её весьма привлекательной на предмет избавления от неудобных близких. Свихнувшаяся бабушка, выживший из ума отец, дети с психическими отклонениями отправлялись сюда. Разумеется, приличное пожертвование являлось обязательным условием. Клиника прекрасно сохраняла конфиденциальность и лишних вопросов не задавала. На случай проверок были подготовлены необходимые документы. Жалобы от пациентов (если им удавалось каким-то чудом покинуть стены этой комфортабельной темницы) оправдывались тяжелейшими формами патологий. Особо упорных кололи лекарствами. Побеги были исключены. Клиника охранялась почище, чем Форт-Нокс[1].
