И осталась только надежда - Бульба Наталья Владимировна (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
— Скорее, — он, сбросив маску бесстрастности, усмехнулся, став похожим на того ялтара, каким видела его Лера в редкие мгновения их взаимопонимания. У двух Вилдоров: меня и того, каким он был до своего триумфального ухода, было одно лицо, — тебе последние лет триста не хватало моего Совета. Твои подданные позволили тебе потерять звериную хватку, признав, что их устраивает жизнь под твоей властью.
Мне ничего не оставалось, как соглашаясь кивнуть. Теперь, когда у меня был доступ к его воспоминаниям, я имел возможность сравнить его жизнь и свою. Да, мне пришлось очень тяжело, пусть я и стал правителем своего мира четко в соответствии с Кодексом. Тот день, когда я произнес клятву айлара Альтерры, был первым, который мне позволили увидеть выставленные блоки. Но мне еще не дано было узнать, почему в то утро я метался по собственным покоям, не в силах усмирить свою ярость.
— Потому ты и согласился сыграть мою роль?
Мы остановились на краю уступа. В отличие от ялтара, любившего тихие и покладистые озера, меня привлекало буйство воды. С той стороны ущелья обрушивал свою мощь на каменное дно красивейший в нашем мире водопад. Это потом, спустившись в низину, он обернется широкой и вальяжной рекой, здесь же он был неукротим.
— Кто-то из моих предков совершил ошибку, породив вас. Почему бы не помочь ее исправить?
— Не хотел бы я стать палачом собственному сыну, — озвучил я то, что он не посмел сказать.
— Надеюсь, мне и во второй раз удастся избежать этой участи.
Когда-то мы были с ним не просто похожи, мы с ним были одним целым. В момент корректировки наши миры на мгновенье слились, чтобы вновь пойти каждый своим путем. Разрушенным оказалось все, что мы создавали. А самое главное, перестали существовать те, кем мы были до этого мига, вынужденные снова начинать новую жизнь отнюдь не с чистого листа — с их прошлого.
И я благодарил Хаос и свой первообраз, что за время моего правления такого больше не повторилось. Само осознание факта, что это может произойти вновь, способно было лишить сил идти дальше.
Это уже позже, когда меня посетила неожиданная идея попытаться не только отыскать источник этой напасти, но и научиться прогнозировать подобные события, я нашел Сартариса, загоревшегося подкинутой мной идеей.
Воспоминание о начальнике управления контроля вероятностных прогнозов вернуло меня еще к одному, волнующему меня вопросу.
— Как много помнит Кадинар?
Мы не друзья, не враги, не соперники. Но скорее не увиденное, а прочувствованное удовлетворение моей сообразительностью, я оцениваю весьма высоко.
— Он — мой гарант рядом с тобой.
Ответ слишком многословен, значительно короче произнести лишь одно — все. Но это тоже игра. Наша с ним игра. Не против друг друга — за то, что считаем достойным этой игры.
И я без малейшего недовольства не только выслушиваю то, что он сказал, но и делаю вывод, приоткрывающий мне происходящее в последнее время. Кадинар помнит все, и память вернулась к нему не больше двух дней назад. Потому он с трудом и сдерживается, находясь поблизости. Допустив в себя грань души своего господина, он вынужден принять и меня.
Но что же вызывало в нем подобное отторжение?! Сложившаяся ситуация?
Нет. Сама задумка все еще мне недоступна, как и события, предшествующие ритуалу, но я понимаю, что помощник и друг Вилдора просто не мог не присутствовать при них. А значит, тогда он был согласен с необходимостью этого.
Что же произошло теперь? Что заставляет его из раза в раз терять присутствие духа, встречая меня или Леру?
Алена? От этой версии я отказался сам. Да, потеря девушки лишила его самообладания. На одно мгновение, которого хватило, чтобы принять решение. Он знал, что у него есть только один способ вернуть потенциальную Единственную — идти вместе с нами до конца.
— Подобная сложность оправданна?
Он обернулся ко мне, вновь, удивив. Теперь уже отеческой заботой, которая была в его глазах. Что ж… он имел право и на нее.
— И нет, и — да. Осталось немного, и поймешь сам. Но одно могу сказать, это ты пришел ко мне. В ту ночь, когда Лера нашла графа Авинтар. Ты и Сартарис. Вы появились, как только она покинула мои владения. И именно ты рассказал мне о найденных записях в лабораторном журнале, о Храме, и о том, кто именно стоит за этим. И что произойдет с твоим миром, если тебе не удастся оказаться в зале с управляющим контуром.
— А ты об этом не знал?
Мое равнодушие было данью привычке. А вот он своих эмоций от меня не скрывал. Впрочем, его смерть изменила в нем многое.
— Лера уже давно не задает мне этого вопроса.
Его уклончивые ответы давали многое. Я знал практически все о последних двух тысячах лет его жизни, но эти знания были мертвы. В те дни, когда моя собственная личность не проявлялась, прячась за его образом, я был им, но не был собой. Потому осознавал необходимость каждого его действия, находясь в плену сложившихся условий, не имея возможности понять их, оценить их с собственной точки зрения. Я лишь принимал то, что мне было навязано.
Когда же начала возвращаться моя собственная память, он начал отступать, становясь для меня набором фактов и событий, принятыми решениями, взятой на себя ответственностью. Он стал тем, чьими действиями я мог восхищаться, обстоятельствам жизни кого я мог сопереживать.
Вот только одного я не мог — ощутить, о чем думал он, что чувствовал, когда его кинжал вонзился в грудь любимой им женщины, когда он отталкивал одного сына, оберегая его, и приближал другого, не видя в нем своего преемника?
И только теперь, общаясь с ним, перенося узнанное на создаваемый уже этим опытом образ, я начинал принимать в нем жизнь. Сложную, противоречивую, не всегда оправдываемую содеянным, но жизнь.
— Я могу чем-то ему помочь?
Я был прав, когда подумал о странности собственных переживаний. Когда-то мы с ним были одним целым. Теперь у каждого из нас был свой путь, свое прошлое и я очень надеялся, что и свое будущее. И хотя я знал причины этого, как и осознавал, что в момент разделения наших миров мы с ним получили право на самостоятельность, несмотря на то, что разум даймонов воспринимал это, как проявление созданных этим мирозданием законов, я ощущал иррациональность происходящего, его мистичность.
— За него не беспокойся, он справится. Трудно принять то, о чем ты знать не хотел бы. Но он смирится с этим, у него просто нет иного выхода.
Он опять сказал больше, чем хотел или должен был. Или это был ребус, который он мне подкинул? Но зачем?
Очередная догадка заставила меня усмехнуться:
— Решил стать моим наставником?
Вместо того чтобы ответить, он подошел к краю обрыва, встав так, чтобы носки его сапог ни на что не опирались. Раскинул руки, даже не дрогнув, когда дернулась ткань набиру под резким порывом ветра. Похожий на огромную черную птицу, перед которой распахнули свой простор небеса.
— Я принял твой план, но с одним условием. Именно его я и пытаюсь избежать.
— Когда я вспомню все?
— Все?!
Он, отступив на шаг назад, резко повернулся ко мне, вновь демонстрируя ту мощь, которая так поразила Леру.
Нет, я не был слабее его. Изначальный Хаос с той же легкостью откликался на мой призыв, как и на его. Среди воинов Альтерры мне так же не было равных в мечном бою. Мне так же, как и ему, пришлось использовать изощренную хитрость, чтобы полученная мною власть действительно принадлежала мне.
Но я был слабее. На моей стороне были обстоятельства, спорить с которыми моим подданным оказалось сложно.
Долгие сотни лет мы были полностью изолированы от веера, вынужденные решать свои демографические проблемы совершенно иным путем, чем это происходило на Дариане. Нам ничего не оставалось, как либо всем погибнуть, добиваясь тех немногих женщин, что у нас были, либо, усмирив собственную жажду чужой крови найти иной путь.
Я не скажу, что все сложилось удачно, женщины нашей расы столь же воинственны, как и мужчины, и убедить их в том, что материнство более почетно, чем воинская честь, до конца мне так и не удалось. Помогла хитрость: та, что дала нашему миру дочь, имела равные с мужчиной права стать во главе ветви рода. Да и при воспитании девочек в закрытых школах уделяли внимание не только воинскому искусству, но и заботе о будущем рода, которое было в детях.
