Мне отмщение - Медведевич Ксения Павловна (книга бесплатный формат .txt) 📗
- Тьфу на вас, нечистые твари... - пробормотал Антара.
И раздумал идти смотреть на невольницу - только зеббу в штанах больно будет, а так никакого проку... Да и не пробьется он к скамеечке, на которой сидит девушка, там уж давно люди посостоятельнее его толпятся.
И решительно повернул назад - как раз вовремя.
Ибо в проулок входила Назира с женщинами - вон, точно, Фиряль идет, в парадной бирге с золотыми монетами на налобнике. Антара метнулся к ближайшему загону, в котором лежали и сидели на циновках люди, и быстро сжался в комок - пусть думают, пьяница со вчерашнего пережидает.
Женщины прошли, подталкивая выводок грязных худых девчонок - ну да, сирот, оставшихся без кормильцев, решено было отвести к торговцам. А зачем племени кормить трех или четырехлетних девчонок, какой от них толк? Замуж брать рано, да выживут ли, непонятно, а работницы из них тоже еще никакие.
Проводив глазами босые ступни женщин, Антара осторожно поглядел им вслед - не, в сторону свернули, туда, где под навесами сидели торговцы, покупающие девочек. Этой осенью им много детей привели, что правда то правда.
Юноша быстро поднялся и припустил вверх по узенькой-узенькой улочке, перекрываемой жердями, с которых свисали какие-то сушащиеся тряпки.
Он не видел, что все три гончие выстроились в устье проулка и внимательно, неотрывно смотрят ему вслед.
Антара декламировал с надрывом, отмахивая рукой - другая пятерня то и дело приглаживала лохматую курчавую шевелюру.
Черная гончая Манат вопросительно заворчала: чего встал, мол? Идем. И - для верности - потянула за подол рубахи.
- Да иду я, иду... - сердито прошептал Тарег, выдергивая из желтых зубищ и без того затрепанную ткань.
Развернулся и быстро зашагал за прозрачно-муаровой для второго зрения псиной. Толкающиеся на площади и в переулках люди салугу не видели, а на Тарега не обращали внимания - под намотанным до самых глаз платком все на лицо одинаковы, а в глаза встречным прохожим смотреть нечего.
Призрачная псина неторопливо трусила широким, как у росомахи, шагом, и, как росомаха, не переставая рычала - не на кого-то конкретно, а так, для себя и для порядку.
Неожиданно они уперлись в забор серо-желтого кирпича. За ним шумели жухлые пальмы и качались ветви абрикосов с восковыми, красноватыми с исподу листочками. Чуть правее виднелись глухие саманные стены большого дома. На плоской крыше хлопало натянутое на жерди лоскутное одеяло - терраса, на которой хозяева спят ночью.
Псина повернула ощеренную пасть - пришли, мол.
- Ну?..
- Слева - калитка в сад, - глухо, как из-под земли, прозвучало за спиной.
Крутанувшись, он с трудом сглотнул. Манат выглядела как приземистая пухлая тетка в черной абайе и в маске-бирге - та торчала, как клюв старой птицы. Ореол богини клубился алым и черным удушливого гнева.
- Строчки, - просипела Хозяйка из-под пыльной ткани. - Изразец со строчками из... книги. Прямо над входом.
Черно-красные, кровавые крылья взметнулись над чернильной, ночной фигурой.
Ну да. Фатиха. Открывающие строки книги Али.
- Мне не войти. Ты войдешь. Убьешь хозяина дома. Его зовут Рафик.
Тарег сглотнул, но решился на вопрос:
- За что?
- Он сидит во внутреннем дворике. И готовится выйти из дома. Не мешкай.
- За что?
- Не дай ему покинуть дом - пожалеешь.
Манат тихо, но страшно хихикнула:
- В комнате сидят еще двое. Убей их - и не забудь меня поблагодарить. Все они - твои враги.
- Миледи, я задал вопрос и желаю получить на него ответ.
- Я - Хозяйка Судьбы! - полыхнула яростью черная фигура.
Псина вызверилась с угрожающим ворчанием.
Тарег сжал кулаки:
- За что - я - должен - убить - этого человека.
Алое, как над пожарищем, сияние приугасло.
- Найдешь ответ в подполе садового сарая.
С этими словами и Манат, и гончая исчезли, словно бы их и не было.
Тарег плюнул и подошел к садовой калитке, забранной кривой, рассохшейся дверью. Огляделся - никого.
И с силой наподдал по дверке ногой.
...В подполе его долго тошнило.
Даже запах гнилой воды из давно растаявшей ледниковой ямы не мог забить застарелый смрад - нечистот, умирающего, разлагающегося заживо тела. Отгороженная жердями клетушка в полчеловеческого роста источала немыслимую вонь - и для первых, и для вторых чувств. Сбитая рваная циновка в бурых пятнах. И царапины на суковатых палках - длинные, отчаянные, бесполезные. В некоторых застряли обломки ногтей. На одном обломке сохранились остатки красного лака.
Выпроставшись из сдвинутого набок деревянного люка, Тарег уткнулся лбом в землю и принялся дышать.
Сквозь свист воздуха в легких он расслышал стук ворот и громкие голоса:
- Рафик! Назир! Ханиф! Сюда! Быстрее, быстрее, о сыны незадачи, они разделились! Кот пропал!
Какой кот, что за бред...
Придушенные проклятия, топот ног, деревянный грохот ворот. Все, сбежал Рафик. Сбежал.
Пошатываясь, Тарег выбрел к калитке.
Там его встретила прозрачная, колышущаяся в зное псина.
- Догоняй, - с невыразимым презрением прошипело сзади. - Догоняй.
Тарег замер, чувствуя взгляд, как царапающее спину копье.
За спиной снова зашипело:
- Или беги спасай своего дурачка-бедуина - он как раз встретился не с тем, с кем надо. Побежишь - еще одно дело прибавлю к уговору.
Нерегиль развернулся и оказался лицом к лицу с ощеренной, капающей слюной мордой Псоглавой.
Челюсти раздвинулись, показывая желтые клычищи и черно-фиолетовый испод губ:
- А я прибавлю, ррррр...
"Сочтешься с моей псоглавой сестрицей, останешься жив - тогда и поговорим...".
Останешься жив... Вот они, ключевые слова. Сестры помогут - если ты останешься жив. А помрешь, делая что-не-знаю-что для Манат - вот и нет уговора, хи-хи-хи...
Псоглавая щерилась, роняя вязкие нити слюны, всем видом источая насмешливое презрение: ты все правильно понял, сумеречный дурачок. Я - справедливость. А что ты по справедливости заслужил?.. Видишь, маленький сумеречник, мы друг друга поняли...
- Где Антара? - холодно спросил он огромную, усаженную зубищами в палец величиной пасть.
- У рабского рынка. Тебя проводят, - щелкнули челюсти, и Манат исчезла.
Антара споро шагал вверх по улочке, то и дело почему-то налетая на торчащие соломенной оплеткой или осколками кирпича стены - узко, не развернешься, вон сколько царапин от вьюков и кувшинов на гляняной обмазке.
Вдруг из-за спины послышалось:
- Господин?..
Мягкий женский голос заставил его поперхнуться слюной.
- Не соблаговолите ли выслушать ничтожную служанку прекраснейшей в мире госпожи? - снова прожурчало за спиной, и Антара обернулся.
И чуть не осел наземь.
Перед ним стояла женщина, подобная луне в четырнадцатую ночь. О такой сказал поэт:
