Дорогой сновидений - Суренова Юлиана (е книги TXT) 📗
— Ты видел мою дочку?
— Да, — лекарь кивнул. — Я знал, что, очнувшись, ты первым делом спросишь о ней. И поэтому заглянул в твою повозку. Девочка спит крепким сном. С ней рядом священная волчица, которая сторожит ее покой. Тебе не о чем волноваться.
— Хорошо, — кряхтя, караванщик вернулся на одеяла. Он был слишком слаб, чтобы долее настаивать на своем. — Увижу ее потом, когда она проснется.
— Ну конечно!
Полог приподнялся и в повозку просунулась взлохмаченная голова Евсея.
— А я-то думаю, гадаю, ты действительно очнулся или мне твой голос почудился? — весело проговорил он. — Я был уверен, что ты все осилишь. Никакая болезнь не сможет побороть тебя. И не ошибся. Молодец, — его глаза горели радостными огоньками, слова сами срывались с губ безудержным снежным потоком. — Пойду, поскорее передам эту светлую новость другим, скажу, что их заговоры подействовали, — и его голова исчезла за пологом.
— Спи, торговец, — когда скрип снега под ногами быстро удалявшегося караванщика стих, произнес, обращаясь к Атену, Шамаш. — Тебе нужен отдых.
— Но я… — тот хотел сказать, что и так проспал трое суток, но стоило ему заглянуть в черные, бескрайние, как ночное небо, глаза бога солнца, как его одолела внезапная дремота, веки сами собой сжались в тонкие нити и уже через миг тихий, спокойный сон принял душу караванщика в свои объятья.
Увидев, что хозяин каравана заснул, Лигрен тихо, стараясь не шуметь, наполнил отваром вторую плошку и осторожно передал богу солнца.
Тот кивнул, благодаря, после чего повернулся к волку.
"Давай, Хан, пей".
Золотой зверь долго придирчиво обнюхивал напиток, затем чихнул, недовольно наморщил нос:
"Это будет почище яда".
"Не привередничай".
"Ну конечно, когда я умирал, ты ночи напролет сидел рядом, а стоило мне начать выздоравливать — и пожалуйста, куда только делась прежняя внимательность?" — волк приглушенно ворчал, в то время, как в его глазах искрились задорные огоньки.
Колдун молчал. Он слишком устал за последнее время, чтобы играть в игру, придуманную лохматым спутником. К тому же, несмотря на то, что, казалось бы, все беды остались позади и можно было, наконец, успокоиться, отдохнуть, тревога не покидала его сердца. Вот только источник этой тревоги виделся не в реальном мире, а будто находился где-то по другую сторону горизонта.
Волк вздохнул, проворчал что-то себе под нос и, исподлобья поглядывая на хозяина, начал, чавкая и причмокивая, лакать отвар.
Не решаясь заговорить, нарушив тем самым воцарившуюся в повозке тишину, лекарь достал завернутый в тряпицу кусок вырезки, положил рядом со священным зверем.
Почуяв мясо, ноздри того затрепетали, глаза сверкнули хищными огоньками. Он уже потянулся за куском, но колдун остановил его:
"Нет! Сначала допей отвар!"
"Вот так всегда, — проворчал Хан, однако, подчинившись, вновь уткнулся носом в плошку. — Все вкусное — на потом. Оно — награда, которую надо заслужить. Нет чтобы просто сделать золотому охотнику приятное… Ну, — когда было выпито все без остатка, он поднял взгляд на хозяина, — теперь я могу, наконец, взять то, что так давно хочу?"
"Да".
"Спасибо, — волк проглотил кусок так быстро, словно и не жевал его вовсе. — Вкусно. Было, — он облизнулся. — Только мало".
Хмыкнув, Шамаш качнул головой. Собственно, он и не ожидал другой реакции и был даже рад ей, когда хороший аппетит — признак выздоровления. А затем, заглянув в рыжие, горевшие задорными огоньками глаза, он понял, чего добивался его друг всем этим ворчанием — волк хотел, чтобы Шамаш пусть хотя бы на миг забыл обо всех заботах и улыбнулся, впуская в сердце покой.
Пасть зверя приоткрылась, губы растянулись в улыбке. Весь вид волка говорил, что он доволен, ведь ему удалось задуманное.
Колдун подмигнул другу, потрепал по загривку. Но затем его глаза вновь наполнились грустью, лицо окаменело, став настороженным. Волк, взглянув на него, с грустью вздохнул, чуть наклонил голову, спрашивая: "Что тебя тревожит? Что не дает успокоиться? Или это усталость так велика, что ты не можешь прогнать ее?"
"Все очень сложно, дружище, — проведя рукой по рыжей голове волка, Шамаш взлохматил его шерсть, потом пригладил вновь. — Порой я сам не понимаю, что со мной происходит".
"Расскажи, — не спуская с хозяина внимательного взгляда преданных глаз, попросил волк. — Может быть, я смогу помочь. Мне известно, что…" — тут его уши встали, настороженно заострились, показывая, что зверь услышал звук, который привлек к себе все его внимание.
Повернувшись вслед за Ханом к пологу, колдун увидел Шуши, которая осторожно пробралась в повозку. Виновато поджав под себя хвост и тихо поскуливая, она подползла на брюхе к брату.
Волки обнюхались, тихо переговариваясь между собой по-звериному.
Не нужно было знать их язык, чтобы понять, о чем они шептались. Шуллат просила прощение, признавая свою вину. Хан сперва недовольно ворчал, затем, не в силах более выдерживать несчастного взгляда сестры, в глазах которой зажглись слезы, лизнул ее в морду, показывая, что простил и готов помириться. Немного успокоившись, волчица легла рядом с братом, словно под его защитой, и лишь после этого осмелилась взглянуть на бога солнца.
"Прости меня! — она даже не заскулила, а пискнула, как совсем маленький щенок. — Я так виновата!"
"Не беспокойся. Все в порядке".
"Я не могла не пойти, — ее глаза были по-прежнему полны грусти и боли, когда, даже получив прощение от других, она все еще была не в силах простить себя сама. — Это… Это было выше меня! Я чуяла, что мы должны…"
"Знаю, — колдун погладил ее по голове, почесал над глазами. — Бывают поступки, которые совершаем не мы, а они вершат нас".
"Ты не сердишься?" — она ткнулась носом ему в руку.
"Конечно, нет. Разве я могу на вас сердиться?"
"Спасибо", — Шуллат, наконец, облегченно вздохнула.
"Как малышка?"
"Сперва чувствовала себя виноватой. А потом успокоилась. Она спит", — когда Шуллат уходила от своей подружки, от той веяло таким покоем и счастьем, что даже если прежде волчица испытала некий подсознательный страх за нее, то стоило ей заглянуть в лицо девочки, как все опасения улеглись, словно их и не было.
"Может быть, мне поговорить с ней?"
Хан с Шуллат переглянулись, потом последняя ответила:
"Пусть пройдет время. Оно поможет ей успокоиться. Эта передышка нужна всем. И тебе тоже. Чтобы отдохнуть".
Колдун кивнул, соглашаясь. В конце концов, что могло угрожать девочке в самом сердце каравана, защищенного от всего мира не только шатром из оленьих шкур, но и вставшим поверх него магическим куполом, который не подпустит к себе ни одного чужака.
"Ты все равно беспокоишься о ней, — заглянув в глаза повелителя небес, волчица чуть наклонила голову. — Я пойду к ней, буду рядом".
"Спасибо".
"Я с тобой", — оглянувшись на хозяина и заметив его согласный кивок, волк двинулся вслед за сестрой.
"Зачем? Я сама справлюсь! И вообще, тебе нужно отдыхать, а не бегать по снегам".
"Я жив. Движения дадут мне почувствовать себя здоровым и помогут вернуть потерянные силы".
"Ладно, идем", — ей и самой не хотелось даже на миг расставаться с братом. К тому же, она прекрасно понимала, что они должны как можно скорее обменяться друг с другом воспоминаниями о минувших событиях, чтобы, разделив их, сохранить.
Двумя солнечными лучами волки выскользнули из повозки. Лигрень кашлянул в ладонь.
Все это время он молча сидел в стороне, не смея отвлечь внимание повелителя небес. Караванщик знал, что золотым охотникам дана способность говорить на языке мыслей и не хотел помешать разговору, не предназначенному для ушей человека.
— Что, лекарь? — не поворачиваясь к нему, спросил Шамаш. Его глаза, казалось, глядели в пустоту, стремясь найти по другую сторону ее то, чего не хватало в окружающем мире.
— Тебе бы тоже не мешало отдохнуть, — пристально глядя на бога солнца, боясь пропустить первый же знак недовольства и остановиться, прежде чем оно перерастет в гнев или даже ярость, проговорил Лигрен. — Не беспокойся, я посижу с хозяином каравана.
