Кот баюн и чудь белоглазая (СИ) - Ладейщиков Александр (полная версия книги TXT) 📗
— Далеко гляжу, — рассмеялась ведьма, потом задумалась — выходило, что вскоре компания путников набредёт на её избушку. Впрочем, молодчик с мечом весьма подозрителен, уж больно целенаправленно движется, видать, знает куда. Да и напоминает кого-то… из тех, прежних. Неужели это потомок стража Коттина?
Баба снова выглянула наружу, прошептала, — Зима скоро, что ли? — потянула носом холодный воздух, чихнула громко, сказала сама себе. — Надо бы достать из сундука шубу, да выбить, если моль не сожрала.
С высоких тёмно-зелёных елей, заполошно каркая, взлетели чёрные вороны с умными глазами. Баба крикнула им:
— Летите на закат — узнайте, что за принцы с принцессами у нас по лесу ходят? Да быстрее возвращайтесь — гостей надо встретить, как положено!
Коттин лежал возле благословенного огня и смотрел в небо — наступал вечер, на фиолетовом куполе зажигались огоньки — души умерших предков. Одни огоньки мерцали, другие горели ровно — если присмотреться, то можно было различить красноватые, синие, желтые светильники. Герои древности, не ставшие бессмертными богами, но всё-таки попавшие на небеса, светили ярко, звёзды складывались в очертания небесных птиц и зверей, чудовищ и дев.
Стефан поворачивал над углями ощипанного глухаря, ставшего лёгкой добычей — днём выпал скудный снежок и птице было некуда спрятаться. Мишна дремала на подстилке из еловых веток, поджав ноги, укрывшись курткой господина Коттина, волшебного Кота.
— Коттин, расскажи нам байку про старые времена! — попросил Стефан, подкидывая в костёр сухие веточки. — Расскажи про древних царей…
Коттин сел к огню, зябко передёрнул плечами, в глазах его заплясали огненные саламандры, и начал рассказ.
Невозможное путешествие подходило к концу — в море, покрытом плавающими льдинами, стали появляться островки, на них сидели нахохлившиеся чайки и гагары, волны в белых барашках злобно бурлили на мелях, заставляя беглецов постоянно мерять глубину. Потрёпанный флот из пяти карбасов, под рваными парусами, нёс бесценный груз — сотню людей, бежавших с далёких берегов исчезнувшей Родины. Шли вплавь, потом тащили карбасы волоком по Великому Льду, спускались вниз, разбив несколько лодок…
Солнце-Ра огромным кровавым шаром коснулось тёмной полоски земли. На багровом фоне Дарителя Жизни острой пилой обозначился далёкий горный хребёт, пролегающий с севера на юг чудовищным позвоночником Ящера, погибшего во времена старого мира. Солнечный шар ежедневно нырял за край земли, что поначалу вызывало ужас у спасшихся людей. Небо играло бледно-розовыми, выше — изумрудно-зелёными и голубыми красками, на юге сгущалась тьма. Зажигались огни небесных светильников, обозначавших контуры чудовищ, зверей и птиц, живущих в верхнем мире. На самом юге горела звезда, неизвестная Браме — картина неба постепенно менялась по мере продвижения на юг. Вождь Брама успокоил молодёжь — то, что в этих краях день и ночь меняются как белка в колесе, мудрым было известно всегда. Но, одно дело знать, другое — видеть этот ужас. Вместо благородного круговращения Солнца, осматривающего мир со всех сторон в течение дня — ныряние светила за край земли. Словно гагара, какая.
Наконец, под плоскими днищами карбасов заскрипел песок — ветер дул от берега и вода была тихой, задумчивой. Брама счёл это хорошим предзнаменованием. Расчесав растопыренными пальцами русые волосы, сверкнув ярко-синими глазами, вождь прыгнул за борт, подняв тучу брызг — ноги вождя коснулись земли, на которой ему предстоит жить и править ариями, племенем, чудом выжившим в страшной катастрофе.
— Идите вдоль берега в обе стороны — ищите сухие ветки и щепу, что море выкинуло. От моря не отходите! Рам, бери пятерых, ты, Кром — троих. Не разбредайтесь — слышите, звери воют? — командовал Брама.
— Всё понятно! Мы пошли, батюшка, — молодые парни, его сыновья, поднялись, исчезли во тьме.
Брама, опираясь на посох, озирал стоянку у моря — пресного, холодного. Мужи втащили карбасы на берег, рыли землянки, их жёны разбирали с лодок шкуры, посуду, короба и корзины с утварью, коз и свиней в плетёных клетках. Животных загнали в наскоро построенные шалаши, чтоб ни разбежались на радость волкам и барсам.
Когда взошла небесная мать Вайрашура, смотрящая ледяным глазом на своих дочерей (всем известно, что женщины поклоняются ночному светилу, подчиняясь его циклу), стало светлее — люди приободрились, столпились у карбасов. Вождь, высмотрев своих ближних людей — могучего пастуха Арата, белокурого Коттина, охранявшего на прежней родине Тайную Пещеру, мудреца Жара, знающего секрет рун, подошёл к затаившей дыхание толпе. Внутри, на коряге, закрытая плечами и широкими спинами, сидела молодая Славуня — последняя ведунья племени. Слава богам, она успела принять веды от Карны, старуха не пережила страшное путешествие.
Брама в волнении сжал рукоять кнута, заткнутого за широкий пояс, придвинулся. Славуня пела заклинание — вызывала бога Агни, приходящего к людям в виде огня. Огонь — добрый, ласковый, но иногда свирепый, больно кусающий. Девушка ударила чёрным блестящим камнем по белому — в темноте сверкнуло, искры посыпались на кучку сухих листьев, палочек, мха. Агни был где-то рядом, незримо присутствовал при таинстве — его дыхание было искрами, летящими из холодных камней.
Наконец, сухие листья и веточки задымились, появился первый робкий огонёк — люди вздохнули, задвигались. Кром и Рам со своими людьми уже волокли охапки веток, где-то раздавались удары топора — рубили сухое дерево, никак не желавшее падать. Костёр разгорелся, люди заулыбались, Брама кивнул — горящие ветки понесли к каждой землянке и шалашу, костров становилось всё больше. Люди, невзирая на возраст и пол, разделись, чтобы высушить обносившуюся одежду, множество раз промокшую за время нелёгкого плавания. Дети и взрослые, несмотря на полутьму, плескались в холодной воде, зайдя по колено, а то и по пояс — жизнь на новой земле налаживалась.
Первой проснулась Аврора, богиня утренней зари, накинула на небосвод хрустальную розовую ткань, на которой яркой звездой сиял светоносный Люцифер, её любимый сын. Затем выплыл огненный шар — её супруг Солнце-Ра — подземные боги разрешили согреть мир. Дозорные с копьями и луками щурились на восход, над лагерем стоял туман, под его покровом сначала робко, а затем всё громче зазвучали смешки, разговоры. Где-то хрюкнула свинья, заблеяли овцы — всё пришло в движение. Люди вылезли из шалашей и землянок, хихикая и посмеиваясь, искали штаны и юбки, кожаные безрукавки, сапоги, доставали из заплечных мешков ремни, шнуры и пояса. Кто-то тащил трепещущего золотистого леща, добытого острогой, дети раздували тлеющие угли.
Через десять дней Брама повёл племя в степь, в сторону синеющих холмов, голых, вылизанных ветрами и непогодой. Рипейские горы остались севернее, перевалы и вершины, покрытые мрачными елями и соснами, постепенно растеклись в бескрайнюю, словно море, степь. По прошлогодней траве, местами поваленной ветрами и снегом, выжженной пожарами, бродили огромные стада туров, лошадей, на горизонте промчалось стадо сайгаков. Возле одинокого корявого вяза паслись равнодушные двугорбые звери, с шерстью, ниспадающей почти до земли — Рам пытался напугать зверя, кинув в него камень — верблюд тупо и однообразно жевал траву, работая челюстями, потом плюнул в парня и заорал дурным голосом. Народ засмеялся, особенно молодые девушки — Раму было обидно.
Внезапно дикие коровы замычали и метнулись прочь — вдали показалась пара полосатых кошек, принюхивающихся к следам стада. Тигры высматривали телят, еды было вдоволь, кошки шли за коровами не торопясь, иногда громко мяукая.
За три дня перехода видели стаю линялых волков, пару леопардов, поедающих лань, слышали страшный рёв огромной кошки. Остановились, послали разведчиков — но пещерного льва не видели, он ушёл в сторону.
