Сыскарь чародейского приказа - Коростышевская Татьяна Георгиевна (читать книги полные .txt) 📗
Лукерья Павловна утренним визитом меня не порадовала, встретились мы с ней мельком, уже на лестнице, тетя Луша вела в свои апартаменты какого-то мужичонку затрапезного вида, по всему мещанина, поэтому поздоровалась со мною с приветливостью, но как бы между делом.
Я вышла на улицу, перехватила поудобнее баул с запасной одеждой, поправила шляпку, очки, ремень самописного чехла и поняла, что изжарюсь заживо, не сходя с этого места. Душная жара накрыла Мокошь-град плотной периной, даже дышалось с трудом, как в натопленной бане. Солнце жарило на тропический манер, поэтому я передвигалась зигзагами — от тенечка к тенечку, сокрушаясь абсолютной непродуваемости суконного мундира. На восьмом зигзаге я заметила слежку, на девятом в ней убедилась. Меня… кхм… пасли, если употреблять терминологию неофициальную, но часто используемую моим учителем Саввой Кузьмичом, вбивавшим основы слежки Вольским курсистам.
Вели меня двое — рябой хромоножка в потертом котелке и парень, по виду мастеровой, в картузе, льняной рубахе и сапогах бутылками. Я вздохнула, прикинула, что геройствовать по эдакой жаре — дело глупое, и юркнула в переулок, сразу же отскочив к стене и развернувшись. Через двадцать секунд появился хромоножка. Я бросила под ноги баул и стала в стойку, перекинув самописец за спину. А колечко-то я снять позабыла. Неладно это. Ну то есть для шпика моего неладно. Потому что после резкого точечного удара на лице преследователя отпечаталась аккуратненькая буква «ять».
— Чего деретесь, ваш бродь?
Сдачи он мне дать даже не попытался, отчего я немало смутилась.
— Следишь за мной зачем?
— По указанию начальства, — ответил шпик и потер щеку.
Его напарник сунулся было к нам, но, увидев, к чему дело движется, замялся, замахал руками издали.
— Кто приказал?
За вторым шпиком я приглядывала вполглаза, убедившись, что нападать он не намерен.
— Эльдар Давидович велел смотреть, чтоб с вами ничего не приключилось.
«Знаю, что место плохое… своих людей поставь», — или как-то так говорил Мамаеву Крестовский в том подслушанном мною разговоре.
Я смутилась еще больше. Чего я вообще засады секретные устраивать принялась? Людная же улица, опасности никакой не было. Ну идет кто-то и идет!
— Простите, обозналась!
Я подхватила с земли упавший во время нашей полудраки котелок, отряхнула его и надела на голову пострадавшему.
— Приношу свои глубочайшие извинения.
Мы вышли из переулка вдвоем, я кивнула парню-мастеровому со всей возможной приветливостью и, чтоб хоть как-то загладить свою вину, пригласила обоих служак:
— Давайте я вас хотя бы сельтерской водой угощу. Жарко. И работа у вас… нервная.
Оба согласились.
Я кликнула уличного водоноса и заплатила за напитки.
— Вы и ночью меня охраняли?
— А то, — ответил тот, что в котелке. Его звали Пашка, и было заметно, что и костюм-тройка, и котелок доставляют ему изрядное неудобство. — Можно сказать, беду от вас, ваш бродь, отвели.
— Как так?
— Да ходят вокруг вас всякие, наблюдают.
К этому многозначительному сообщению ничего толкового Пашка добавить не мог. Подходил кто-то, на окно мое смотрел. Кто, зачем, наблюдатель сказать не мог.
— Ну хоть мужчина или женщина?
— И про то не ведаю. Освещение на вашей Мясоедской аховое, полтора фонаря на весь квартал.
— Так с чего решил, что именно мною тать ночной интересовался? Может, пьянчужка какой просто к стене подходил за неприличной надобностью?
— Так меня увидел и убег, — пояснил служака. — Стало быть, не та надобность была, о которой вы, барышня, тут толкуете.
Перфектно! Значит, не зря мне вчера злой взгляд спиной чувствовался, значит, следил кто-то, и не мои сегодняшние провожатые. Этих-то я и вчера срисовала бы в две секунды.
До присутствия мы дошли втроем. Второго шпика звали Димитрием, Митькой, и я решила, что именем этим мне мирозданием подается некий знак. Дмитрий Уваров, мокошь-градский давитель, никак не шел у меня из головы. Я выдала нищему на углу грошик, отчего калика рассыпался в преувеличенных благодарностях, попрощалась с провожатыми, договорившись, что о любом своем перемещении за пределы приказа по возможности буду их предупреждать, и отправилась служить Отечеству.
В приемной Крестовского ожидало меня целых два сюрприза. Первый — неприятный: невзирая на толстые стены присутствия и бессолнечную сторону, в комнате было еще жарче, чем на улице. А второй сюрприз — я осторожно бросила взгляд в приоткрытую дверь — сидел сейчас в собственном кабинете, потряхивая своей рыжей львиною гривой. Семен Аристархович был на месте и так же, как и некоторые — я себя имею в виду, — из его подчиненных, готовился к новым свершениям на ниве службы берендийскому правопорядку.
— Ольга Петровна? — услыхав мои шебуршения в приемной, громко спросил Крестовский.
— Никак нет, — придавленно, чтоб казалось, что отвечают издалека, пискнула я.
— Попович? Войдите.
Я бросила баул в угол, туда же осторожно поставила самописец, подхватила с Лялиного стола планшетик и деловито ринулась исполнять.
Если в приемной Крестовского царило жаркое тропическое лето, то в кабинете наступила осень, минимум жовтень, с температурой, приближенной к нулю. Я быстро стрельнула глазами, осматриваясь. У оконного проема свет волнообразно преломлялся, из чего я заключила, что стены помещения защищены магическими щитами, у двери стоял вместительный ящик со льдом, а под столом — я даже прищурилась, чтоб получше рассмотреть — располагался огромный медный таз, также полный ледяных осколков. Его высокородие с опущенными в этот таз босыми ногами умудрялся сохранять вид величественный и деловой, чему никак не способствовало непрестанное пощелкивание, когда начальство соизволяло меланхолично болтать ногами в сосуде.
А я же только намедни думала, что дешевле будет Семена Аристарховича в присутствии держать. Он мысли мои услышал, что ли? Нет. Тогда бы он возлежал здесь в ванне, выставив на мое обозрение белые плечи. Я покраснела, невзирая на холод.
— Как прошел вчерашний день, Попович? На вас не нападали отравленные лошади? Вы избили кого-нибудь в своих трущобах? Завели еще с десяток неприличных знакомств?
На слове «знакомств» я подняла голову от планшетика. Да, вот такая Геля дура, она за начальником все записывала!
— Спокойно день прошел, — степенно ответствовала я. — С лошадьми не знакомилась, никто на меня не нападал, не дралась… С утречка вот нашему приказному шпику в скулу заехала. Это считается за драку? Только он не сердится уже нисколько. Я и прощения попросила. И он сам виноват, что попался. Кто ж так слежку ведет? Где высокий профессионализм, достойный сотрудника чародейского приказа?
— Зубы целы?
Я осклабилась, запрокинув голову.
— Не у вас, Попович. У пострадавшего.
На красивом лице льва читалось легкое отвращение.
— Синяк у него, — пробормотала я. — В форме буквы «ять».
Левой рукой прижав планшетик к животу, правую я вытянула вперед.
— Это что? Кастет?
— Кольцо. — Я даже обиделась на несправедливые подозрения. — Я вчера к младшему Гирштейну ходила, он самописец мне починил. А это — деталь лишняя… а он сказал, что это заговоренное серебро… ну не выбрасывать же… я и подумала… а снять позабыла…
Оттенки отвращения на лице начальства миновали стадию омерзения, приблизившись к гадливости.
— Положите его на стол.
Я сделала два строевых шага. На зеленом сукне колечко выглядело совсем уж неказисто.
— Гм… — Крестовский наклонил голову, рассматривая гнумские рукоделья. — Действительно, заговоренное серебро.
Я заметила, что к кольцу он старается не прикасаться.
— Оставьте здесь. Я посмотрю, что с ним можно сделать.
Я кивнула, пожала плечами, хмыкнула про себя, осталось только переступить ногами и можно уходить. Заданий мне, видимо, давать никто не намерен.
— Так, говорите, сладилось у вас с отпрыском благородной гнумской фамилии?
