Меч без рукояти - Раткевич Элеонора Генриховна (прочитать книгу TXT) 📗
Однако Хасами никак не удавалось обнаружить не только виновника, но даже и сам источник сквозняка. Он метался от окон к двери, от двери к окнам, подставлял пальцы под все щели – но нет, ниоткуда не тянуло холодом. Однако Хасами продолжал искать. Очень уж ему не хотелось верить, что никакой это не сквозняк.
А поверить пришлось. Через несколько мгновений водопад вновь обрушился на Хасами всей своей тяжестью. Дальний хохот мощными потоками струился по плечам, хлестал по лицу, сбивал с ног… Хасами захлебывался чужим смехом, тонул в нем… а потом волна почему-то отхлынула, оставив Хасами судорожно заглатывать воздух.
Кое-как отдышавшись, Хасами обнаружил, что вцепился в край циновки с такой силой, что у него пальцы скрючило. Он с трудом распрямил их и, пошатываясь, поднялся с пола. Отзвуки грозного неслышного гула все еще перекатывались где-то вдали – но тише, значительно тише прежнего.
Хасами едва не выронил шерл на пол: руки тряслись мелкой дрожью. Он заставил себя произнести заклинание, заставил себя заглянуть в глубину камня – и отпрянул! Этого не могло быть… откуда… каким образом… кто помог ему бежать… почему… почему Хэсситай не в камере, почему он за пределами дворцовых стен… удаляется… удаляется… с каждым шагом все дальше и дальше… удаляется… уходит…
Уходит? Ну и пусть себе уходит. Главное, чтоб не передумал. Хасами перевел дыхание. Все не так уж плохо. Если ты сдуру оседлал тигра да ухватил его за уши, а тигр вырвался и сбежал, глупо сетовать: радуйся, что не сожрал. А если боишься, что тигр оголодает и вернется, – пошли за ним искусных ловчих. Вовсе незачем самому таскаться по лесу – неровен час, кто-нибудь тобой пообедает. Не тигр, так другой какой зверь.
Ничего еще не потеряно. Наоборот! Вот только теперь, когда Хасами избавлен от поистине невыносимого присутствия Хэсситая, и начнется настоящая охота.
Первоначальный план Хасами состоял в том, чтобы сперва сломить, а после стравить Хэсситая с его наставником. Он не опасался, что эти двое сумеют сговориться: после “зеркала страха” люди не склонны вступать между собой в беседу – да и как доказать, что ты не говорил того, что разъяренный твоим предательством собеседник собственными ушами слышал? План этот потерпел неудачу? Туда ему и дорога. Ну и что же, что стравить не удалось – зато натравить очень даже удастся. Кто сумеет отыскать Ночную Тень, как не его мастер-наставник? Пусть Хэсситай смеялся – зато Хэйтан в его предательство поверил. А теперь, когда государственный преступник Хэсситай обрел свободу, Хэйтан тем более не усомнится. Да он Хэсситая из-под земли выроет… как только очутится на воле, тут же и выроет. Или немного погодя. Вот теперь Хасами может спать совершенно спокойно: о судьбе Хэсситая и без него позаботятся. Нужно только устроить Хэйтану побег… впрочем, и этого не нужно. Побег мастеру Хэйтану устроят Ночные Тени… а дело Хасами – позаботиться, чтоб на их пути не возникло никаких препятствий.
Хасами криво ухмыльнулся. Хэсситая убьют вдали от его места средоточия, убьют неминуемо, беспощадно, без малейшей надежды на снисхождение. И род покойного господина Отимэ на нем закончится. И к свиньям все и всяческие предсказания!
Хасами задумчиво пошевелил пальцами. Почему он раньше не замечал, что сиденье у него такое неудобное? Надо будет распорядиться, чтобы убрали и взамен поставили новое… а заодно и заменить занавеси из паутинного шелка на какие-нибудь другие… хотя бы с вышивкой “крылышко цикады”… и убрать куда-нибудь подальше эту дурацкую аляповатую вазу… да и вообще всю обстановку сменить! Что он, нищий, что ли, – больше полугода жить в окружении одних и тех же предметов?
Хасами всегда безжалостно относился к свидетелям даже самой малейшей своей слабости, будь то люди, животные или вещи.
Глава 8
Удаляясь от дворца, Хэсситай немало веселился в душе. Забавный какой-то побег из темницы. Неожиданный и забавный. То-то будет хохотать мастер Хэйтан, когда услышит о похождениях своего ученика! Думать об этом и то приятно. Хэсситай пересидит где-нибудь пару дней, переждет, покуда затихнет суматоха, вызванная его побегом, и вызволит мастера Хэйтана. Конечно, если мастер-наставник до той поры сам не исхитрится дать тягу. А почему бы и нет? Может, тот забавный паренек, что освободил Хэсситая, посодействует и его наставнику? Занятный парнишка… а Хэсситай впопыхах даже имени его не спросил… нехорошо как-то получается. Невежливо. Хотя если паренек не назвался сам… может, и не стоило спрашивать. Может статься, у него есть свои резоны не называть своего имени. Кто он такой, почему он принял участие в судьбе Хэсситая, зачем… ну да как говорится, нос на лице не спрячешь. Нет такой тайны, которая рано или поздно не лишилась бы своего покрова. Хэсситай еще сведает, кем был его таинственный спаситель, и поблагодарит его как должно. А сейчас он может выразить свою благодарность единственным способом – удрать как можно быстрее и как можно дальше, чтобы труды его неведомого освободителя не пропали даром. Конечно, бегом бежать Хэсситай не в силах… да и не нужно ему бежать. Бегущий человек всяко подозрителен. Нет, не бежать – идти неторопливо. Лето уже на исходе, ночи не такие уж короткие… за ночь Хэсситай далеко-далеко уковыляет. Это хорошо, что ночи долгие… беда только, что холодные и темные. Шелковая рубаха, надетая шиворот-навыворот, вывела его из дворца – но в городе она ему не подспорье, а помеха. Она белеет смутным пятном в ночной темноте, словно вбирая в себя скудный свет ущербной луны. Издали видать. Любой ночной сторож, совершая свой неторопливый обход, приметит без труда. И не только приметит, а почует неладное: ночные пьянчуги не шляются по улице в рубашке из дорогого светлого шелка. Те, кому такое облачение по карману, напиваются обычно дома – а если и выходят среди ночи на улицу, то не в одиночку, а с компанией таких же молодых богатых бездельников. И не пропиваются они до рубахи: хозяин дорогого заведения, где и надираются облаченные в шелк, поверит в долг важному господину на совершенно немыслимую сумму, а то и сам ссудит его деньгами. А бездомные забулдыги, если еще и не пропились до ремков, если еще сохранили на теле рубаху, то никак уж не шелковую. Одним словом, от рубахи лучше избавиться побыстрей… вот только хоть шелк и тонкий, а все же какая-никакая защита от холода. Сырая прохлада лезет за пазуху, щупает ребра своими холодными пальцами… так и хочется поплотней закутаться в рубаху, а не сбрасывать ее, подставляя ночному ветру покрытое рубцами и кровоподтеками тело. Так и тянет выйти в полосу лунного света, так и кажется, что там теплее.
Когда иззябший Хэсситай начал пошмыгивать носом, он решил, что так дальше не пойдет. То есть он, Хэсситай, так дальше не пойдет. Надо остановиться, сделать согревающие дыхательные упражнения, сбросить рубаху, измазаться грязью, чтобы его можно было принять за драчуна и забияку, который полез по пьяному делу на чьи-нибудь кулаки, за что ему и насажали синяков… но уж первым делом – дыхательные упражнения. Он совсем продрог. Если не согреться, он к утру совсем окостенеет и не сможет двигаться.
Хэсситай завернул в первый попавшийся тупичок, перевел дух и в изнеможении прислонился к какой-то двери. К изумлению и ужасу Хэсситая, дверь под ним подалась. Она отворилась совершенно беззвучно – это Хэсситай тихонько ойкнул, врываясь в незнакомый дом спиной вперед.
– Заходите, юноша, – послышался чей-то негромкий голос из темной глубины дома.
Первым побуждением Хэсситая было рвануться и бежать отсюда, да так, чтоб пятки засверкали. Но он пересилил себя и остался на месте. Ночные Тени знают, каким первым побуждениям стоит довериться, а какими лучше пренебречь. Боги ведают, кем может оказаться обитатель этого дома, но уж если он назвал своего непрошеного гостя юношей, даже света не затеплив… от такого человека удирать бессмысленно, а то и опасно.
Где-то в глубине дома замигал и вспыхнул одинокий светильник.
