Голодная дорога - Окри Бен (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
– Оставь его. Разве ты не видишь, что его трясет?
– Ну и что? Разве его трясу я? Он, наверное, наступил на какую-нибудь гадость, которую выкидывают на дорогу. Все эти колдуньи и мудрецы, народные доктора и чародеи, которые смывают всякие гадости со своих клиентов, отмывают болезни и плохие судьбы прямо на улицах, выливают все на дорогу. Он, наверное, наступил на болезнь, и она вошла в него. Посмотри на его глаза.
– Они стали совсем большие!
– Он выглядит, как призрак, как маска.
– Оставь его.
– Если бы он не был болен, я бы выпорол его еще разок.
И затем он сказал мне:
– Ты думаешь немного о нас, а? Как с нас сходит семь потов, чтобы накормить тебя, уплатить ренту, купить одежды, а? Весь день, как мул, я таскаю тяжести. Голова раскалывается, мозги сжимаются, и все для того, чтобы накормить тебя, понимаешь?
Всю ночь он говорил в таком духе. Голова у меня раскалывалась от жара и видений. Голова Папы стала очень большой, глаза его выкатились из орбит, рот стал широченным. Мама была поникшей, исхудавшей и какой-то вытянутой. Они превратились в гигантские тени моей лихорадки. Они возвышались надо мной, как башни, и когда они говорили обо мне, казалось, что они говорят о каком-то призраке, о том, кого здесь нет. А меня и не было здесь, в комнате. Я был далеко в стране дорожных лихорадок.
Все звуки ночного поселения умножались и эхом прокатывались во мне. Я продолжал отказываться от еды, и, кроме воды, ничего не мог проглотить. Мама несла стражу возле меня со свечой, Папа с сигаретой. Тени бродили по комнате. Я чувствовал, что отступаю от мира людей и вещей. Поздно ночью Мама приготовила мне перечный суп. Он был острый и приправлен горькими травами. Когда я выпил, мне немного полегчало. Затем она налила мне полбокала огогоро с маринованными, сильно пожелтевшими корнями.
– Донгояро, – сказала Мама, настаивая, чтобы я выпил все одним глотком.
– Не будешь пить, я побью тебя, – пригрозил Папа.
Я выпил все за один раз и меня затрясло до самых глубин живота от чудовищной горечи. Ко рту подступила желчь; настойка была такой горькой, что я затрясся от отвращения. Мама дала мне пососать кусок сахара, но слаще у меня во рту не стало. Всю ночь до самого утра во рту стояла горечь.
– Горечь выводит малярию, – сказала Мама, укладывая меня в кровать.
– Горечь – как раз то, что нужно мальчику, – сказал Папа грозным голосом.
Он был все еще зол на меня за то, что они не спали всю ночь, за то, что они так мучились и беспокоились; и сейчас он не мог простить меня, потому что я заболел и не мог быть отдушиной для его раздражения. Защищенный от его ярости лихорадкой, я спал в ту ночь, осаждаемый дурными снами и духами дороги.
Спустя три дня, в субботу утром, я все еще был болен. Глаза и рот у меня пересохли, и в ушах продолжали звучать птичьи трели. Мама грохотала мисками и убирала комнату. Папы дома не было; Мама сказала, что он пошел работать в гараж. Ближе к полудню пришел Джеремия, принеся фотографии с вечеринки. Мама сказала, что ему придется зайти еще раз. Он поворчал по поводу того, как дорого ему обходятся фотографии бедных людей, но сцен устраивать не стал.
В комнате было очень жарко. Воздух из открытого окна вносил мух и комаров, но не прохладу. Я обильно потел у себя в кровати, пока она не превратилась в сырое болотце. Мое тело все было изранено, ступни ныли, и головная боль раздирала мозг. Я смотрел, как Мама в сухих облаках пыли убирает комнату. Она выглядела как образец терпения. Она сказала:
– Ты должен слушаться отца и быть осторожным, когда идешь по дороге.
– Да, Мама.
– Дорога глотает людей, и иногда по ночам слышно, как они зовут на помощь, просят достать их из ее живота.
– Да, Мама.
Она вытерла шкаф и приготовила мне еду. Я немного поел. Она помогла мне встать с кровати, чтобы принять ванну. Дневной свет обжигал мне глаза, звуки поселения ударяли по нервам, и взгляды других съемщиков обостряли мое чувство умножения, когда я шел на задний двор. Мама приготовила теплую воду с травами.
– Помойся в ней хорошо, – сказала она.
Когда я снял одежду, стало холодно. Но вода была горячая, и мыло пахло хорошо. Меня повели в комнату, и я почувствовал себя заново рожденным. Мама натерла мне все тело травяным маслом.
– Пришло время пить донгояро, – сказала она.
Я чуть не упал в обморок от одного воспоминания о его горечи.
– Если все не выпьешь, я не пущу тебя сегодня на улицу.
Я выпил все до дна. Позже я удивлялся собственной моче, которая была темно-желтого цвета из-за этой горечи.
Днем начали доноситься голоса суетящихся людей, подновляющих входы в свои дома. Я слышал болтовню соседей, одни собирались на субботнюю прогулку, другие навестить друзей или родственников. Мама приодела меня в одежду, которую я носил только на Рождество. Она расчесала мне волосы и притерла лицо пудрой, которую я смахнул вместе с потом. Затем нас пришла повидать Мадам Кото.
Она выглядела очень величественно в белом магическом ожерелье, в роскошно отделанном платье и солидной кофте. Она приоделась, словно для визита к богатым родственникам.
– Азаро, что с тобой случилось?
– Я потерялся.
– Ты совсем пропал.
– Нам придется связать ему ноги, – сказала Мама. – Он слишком много гуляет.
Мадам Кото засмеялась и вынула котелок с перечным супом из козлятины.
– Нет ли в нем демонов? – спросил я.
Она бросила на меня строгий взгляд, улыбнулась Маме и сказала:
– Там много мяса и рыбы.
Этот суп был вкуснее того, которым она обычно кормила посетителей. Я тут же все выпил, съел все мясо и рыбу, и живот мой раздулся.
– А мой суп ты так и не доел, – сказала укоризненно Мама.
– Я доел.
Мадам Кото спрятала котелок обратно в сумку. «Выздоравливай скорее и возвращайся в бар, будешь там сидеть, ага?» – сказала она, направляясь к дверям.
Мама вышла ее проводить. Я слышал, как они разговаривают. Они сошли с крыльца, и больше я их не слышал.
Мама ушла надолго. У меня заболели ступни. Затем я снова лег и, находясь между сном и бодрствованием, между мечтами и реальностью, услышал новые громкие голоса, доносившиеся с улицы. Я не мог расслышать, о чем там говорят. Я подумал, что голоса мне мерещатся, что это очередная проделка духов. Дети из барака бегали туда-сюда по проходу, оживленно что-то обсуждая. Я слышал, как мужчины и женщины говорили возбужденно, как будто у нас на улице показывали какой-то фантастический новый спектакль, открылся базар, начался маскарад, прибыла труппа магов с акробатами и пожирателями огня. Трескучие голоса становились все ближе и ближе и словно летели с крыш всех домов. Барак казался опустевшим, все побежали смотреть, что происходит, и я услышал плач ребенка, которого бросили на время.
Сгорая от любопытства, я встал с кровати. Звякнули пружины, и их звук прошил мне голову и закончился где-то между глаз. Комната закачалась. Трескучий голос снаружи говорил что-то с возвышения. Темнота застлала мне глаза, но затем прошла. Я направился к двери. Проход был пуст. Все поселковые столпились у околицы. Там было полно людей. Все уставились на спектакль, который происходил наверху только что приехавшего фургона. Мужчина в сверкающей белой агбада говорил в мегафон и сопровождал речь выразительными жестами. Впервые в жизни я слышал усиленный голос.
Обитатели улицы окружили фургон, и на их лицах читался голод. Их дети были в рваных одеждах, с большими животами и босиком.
– Что это такое? – спросил кто-то.
– Политики.
– Они хотят голосов.
– Они хотят наших денег.
– Они пришли обложить нас налогами.
– Я видел их, когда торговал с лотка. Они объясняют, почему мы должны за них голосовать.
– Они вспоминают о нас только, когда им нужны наши голоса.
Человек с фургона говорил сам за себя.
– ГОЛОСУЙТЕ ЗА НАС. МЫ ПАРТИЯ БОГАТЫХ, ДРУЗЬЯ БЕДНЫХ…
