Клятва верности Книга 2 (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" (книги хорошего качества txt) 📗
— Сима, то, чем мы с тобой занимаемся, это эксперимент. Ни один атландиец не обучал землянина. И я даже не знаю, появится ли у тебя способность к телепатии хотя бы на уровне имперцев.
— А? — удивлённо протянула Сима и приподнялась на локте, заглядывая в глаза Дантэну, тот не удержался и провёл рукой по её волосам.
— Что а?
— Имперцы эмпаты? — уточнила догадливая ларна.
— А как ты думаешь, почему ты смогла общаться с кровным принцем столько времени и тебя стража не схватила? Потому что принц знал твои чувства, и я думаю, ему понравился твой живой интерес к его творчеству.
— А откуда ты знаешь, чем я занималась с принцем тогда в саду?
Дантэн выдохнул и постучал указательным пальцем по лбу своей красавицы. А Фимы скривилась от осознания, что опять сглупила. Конечно же, прочитал её мысли. Серафима давно заметила, что она для него как открытая книга, от Сильнейшего ничего не скрыть в своей голове. И это одна из его способностей.
— Нет, Сим, порой я переоцениваю твои умственные способности. Почему ты, прежде чем задавать вопросы, не подумаешь?
Девушка расстроенно потёрла лоб и уткнулась носом в шею Дантэну.
— Я просто с тобой расслабилась и совсем обленилась. Обычно ты молчишь, а в последнее время всегда отвечаешь на вопросы. И всё чаще мне кажется, что ты такой же, как и я, землянин.
Дантэн рассмеялся, ловя её улыбку своими губами.
— Я Сильнейший, Сима. Я никогда не смогу стать землянином. Даже если захочу.
— Я знаю, — шёпотом отозвалась Фима, ласково гладя по щеке любимого.
— Спи, завтра тяжёлый день.
Сима нахмурилась, вновь приподнимаясь на локтях.
— Ты что же, не заберёшь меня с собой? — обиженно прошептала она, заглядывая в бесстрастное лицо атландийца. — Нет, — поняла она по затянувшемуся молчанию. — Это из-за моего обещания?
— Если ты позволишь себе не выполнить хоть одно из данных обещаний, ты не достойна высокого звания гражданки республики. А я хочу, чтобы мы были вместе. И ты сама хотела поиграть. Я не против. В кошки-мышки? Кажется, так называется у вас эта игра? Ты убегаешь и прячешься, а я тебя ищу?
Серафима села на пятки, обиженно воззрившись на атландийца. Даже руки сложила на груди, чтобы прикрыть их от ленивого, но жаркого взгляда карих глаз несносного паршивца. Опять он ставит между ними свою республику. Она, как ревнивая жена, незримой стеной пролегла между ними.
— А ты не боишься, что я спрячусь так, что ты не найдёшь? — холодно спросила девушка атландийца, давя в себе слёзы.
— Провоцируешь? Опять? — мягко уточнил у неё Сильнейший. А затем, быстро выкинув руку вперёд, схватил за локоть и уложил себе на грудь.
— Сима, Сима. Я сильнее, умнее и опытнее.
Девушка не ответила. Да и зачем, если он всё сам мог прочитать в её мыслях. Все ругательства, все обидные названия, которые она придумала ему за краткий миг, прежде чем оказалась подмята мужским телом и увлечена в очередной пьянящий поцелуй с томным продолжением, после которого сновидения были наполнены нежностью и любовью.
Плотно зажмурившись, Серафима кусала губы, заставляя себя не реветь. Хотя бы ни при всех. Солёные капли сорвались с ресниц, чертя ледяные дорожки на щеках. Он улетел. Сволочь принципиальная! Ахметов стоял рядом и ждал, когда она ответит на его вопрос. Как же хотелось послать его вслед за кудрявым Сильнейшим, с которым девушка не перемолвилась ни словом с самого утра, стоило тому заикнуться о том, что пора домой.
Она не могла даже пошевелиться, стояла, изо всех сил сжав кулаки, пряча их в карманах. Медленно вдыхая прохладный влажный воздух, Фима открыла глаза. Дантэн за такой короткий промежуток времени стал таким родным. Он предупредил Ахметова, что у неё может быть истерика. Она и так уже была на грани, когда голубое биополе исчезло, перестало греть. Своё бледно-белое Серафима уже успела возненавидеть. Хотелось вернуть атландийца, утонуть в нём, даже если для этого придётся приковать его к себе наручниками.
— Госпожа Заречина, вы меня вообще слушаете?
Серафима не отреагировала, давя в себе рыдания. Слышит или нет. Да какая разница? Девушка опять чувствовала себя никчёмной, ничего не могущей. Просто стояла возле родного подъезда, рассматривая осиротевшие деревья, золотой ковёр листвы, потерявший свои краски, втоптанный в грязь. Небо было серым, как отражение её состояния. Холодный ветер пробирался под подол пальто, отнимая тепло.
— Серафима, — перешёл на ты Богдан и даже аккуратно развернул девушку к себе за локоть, внимательно заглядывая в лицо.
Растерянно замолчав, Ахметов оглянулся на своих подчинённых, которые оцепили двор, чтобы никто не мешал атландийцу прощаться с Симой.
— Ну что же ты так переживаешь? Он же тебя любит. Или нет? — неуверенно спросил Богдан, а Фима словно очнулась, всхлипнув.
Ей казалось, что он любит её. Но разве отрекаются любя? Разве можно бросить любимую, умоляющую не оставлять, готовую лететь с ним даже на край вселенной. А теперь на сердце рана размером с огромную чёрную дыру, в которую засасывало всё то прекрасное и светлое, что было между ней и Дантэном.
— Это всё из-за вас! — выкрикнула Фима, вдруг осознав, что виновник её бед стоит рядом и чего-то требует от неё. — Я вас ненавижу! Он из-за вас улетел. Из-за вас! Господи, и чего вы все ко мне пристали? Что вам от меня всем надо? Сволочи! Вы хоть знаете, как это больно — расставаться и слушать его, что я обязана вам помочь. Да с чего я вам оказалась должна? Кто вы такой, чтобы что-то требовать от меня? Вы мне что, жизнь спасли? Нет! Вы её разрушили! Сволочь!
Ахметов почесал щетину на щеке, зло глядя на истерящую девушку, поражаясь тому, как хорошо атландиец изучил её. Или она не первая кого он так бросает?
Достав ключи из кармана, девушка, рыдая, открыла дверь и ворвалась в подъезд. Богдан не стал останавливать её, понимая, что ей просто надо поплакать. Завтра он заберет её, и она в составе группы улетит в империю, вот тогда он поговорит с ней, расставит приоритеты и она поймёт, что не имеет права кричать на него, своего непосредственного начальника.
Баба Мара встречала внучку в проёме кухни, помешивая ложкой коньяк в кофе.
— Я дома, — расстроенно шепнула Фима, стирая злые слёзы со щеки.
— Не слепая, — прокомментировала Мара Захаровна и отпила благородный напиток. Затем кивнула головой внучке в сторону кухни и приказала: — Умывайся и рассказывай.
Серафима опасалась бабулю, когда она раздавала такие вот приказы. И не отвертишься, придётся рассказать, а может даже пару раз, пока бабуля не отпустит. Поэтому Фима не сопротивлялась, считая, что лучше сразу отстреляться, чем мучиться неделями.
— Значит, в «кошки-мышки» решил поиграть? — задумчиво повторила за внучкой Мара Захаровна, сидя на подоконнике и глядя отнюдь не на Фиму.
— Да! — вскрикнула та, жестикулируя, так как очень хотелось некультурно выразиться. — Ты представляешь? Ты же хотела поиграть, я разрешаю!
— Ну что ты хочешь? Мужчина, у них вся жизнь сплошные игры, кто в монополию играет, кто вот в кошки-мышки.
— Это всё Ахметов виноват. Если бы не он. Вот зачем он прилетел, а? Кто его звал? Сволочь!
Бабуля облизнула ложку, хитро стрельнув взглядом на Серафиму, которая уже не казалась несчастной брошенкой, наоборот, воинственной амазонкой, готовой собственными руками придушить бедного майора.
— Ты дала обещание! Ты должна его выполнять!
Опять передразнила Фима Дантэна, а Мара Захаровна усмехнулась. Всё же Красивый Хам крепко запал в душу внучке. Осталось лишь понять, зачем он её пытался отправить в империю Лаудунь, ведь республика и империя пребывали в натянутых отношениях. Было во всей этой ситуации что-то такое же подозрительное, как и чистая биография Елизара Платоновича.
Не женат, детей не имеет. Подарка тоже не прислал, а ведь Мара Захаровна демонстративно игнорировала его звонки уже пять дней. Хоть бы курьером букет цветов прислал, так нет. Лишь регулярно появляется на балконе и подтягивается, красуясь своей широкой спиной, правда, уже в футболке цвета хаки.
