Колдун 2 (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович (книга бесплатный формат TXT) 📗
Я уклоняюсь от удара и сходу делаю «двоечку» в челюсть нападающего. Тот хрюкает от неожиданности, глаза его закатываются и он падает на лужайку, как тряпичная кукла. Готов! Чистая победа! Нокаут!
Второй насильник собрался что-то сказать, но не успел — бью ему ногой в пах, и тут же голову о колено! На! Получи! Я боксер, да, но еще и уличный боец! Хватило в юности всяческих разборок, умею драться и не по правилам!
Сзади прилетело по спине, даже задохнулся. Отскочил в сторону — второй удар штакетины угодил по земле. Подскакиваю, бью в лицо мордатого губастого парня, ломая переносицу и выбивая изо рта кровавые слюни. Добиваю уже на земле, той доской, которой он захреначил мне по спине. И тут же чувствую, как по моему хребту течет кровь, как пропитываются штаны, наполняясь горячей жидкостью. Палка была с гвоздем, очень как-то неудачно мне им пришлось.
Двух других парней роняю за считанные секунды, они только и успели, что отбежать на пару шагов, приговаривая: «Да ты чо, Колек, спятил, штоля?! Ты чо?!». Эти были совсем молодыми, лет по семнадцать, не больше. Вышибать из них дух было совсем легко.
Того, кто намеревался первым попробовать молодого девичьего тела я добил ударом кирпича по затылку — без всякой жалости и сантиментов. Просто забил в кровавую кашу, да и вся недолга. Ему жить не надо!
Рядом с ним лежали вилы. Черные, с рукояткой, отполированной годами использования. Их я видел протыкающими живот этой девчонки, которая сейчас всхлипывала, сидя на земле и судорожно натягивая на себя обрывки некогда красивого, и наверное дорогого платья.
— Пойдем отсюда, скорее! — протянул руку, оглядываясь по сторонам — сейчас здесь еще куча народа появится! Уходить надо! Да быстрее ты!
— Сестры! Там — сестры! Я не могу! — девчонка все придерживала сползающее с груди платье, а я с ужасом думал, что ничего, совсем ничего не смогу изменить! Ведь все это уже БЫЛО! И значит, она должна погибнуть! Обязательно должна! Вот только со мной, или без меня — это вопрос. Это большущий такой вопрос!
А потом вопроса не стало. Я увидел, как в ворота вбегает с десяток мужиков разного возраста и степени звероподобности. В руках у них вилы, палки, у одного даже коса наперевес.
Хватаю с земли вилы, кричу:
— За мной! Быстро! Бежим! — и с место в карьер рву в сторону от набегающей толпы. Девчонка едва не падает, путаясь в подоле платья, я подхватываю ее левой рукой, бегу, скрежеща зубами от злости, от напряжения, от ярости, забегаю за угол…и натыкаюсь на четырех парней, тяжело дышащих, забрызганных свежей кровью от кончиков пальцев и до самой своей макушки.
— Стой! — кричит один, выставляя перед собой вилы — Оставь суку! Куда ее попер?!
— Парни, он пятерых зашиб, сомашеччий! — кричит кто-то справа и я вижу подбегающую толпу — Никанора до смерти забил булыганом! Говорят, эту суку защищал, барыньку!
— Барыньку защищал?! — зло тянет один из парней передо мной, и я понимаю, что сейчас меня будут убивать. Я могу уйти — броситься вперед, вырубить этого, подсечь ноги второго — и в бега! Хрен они меня догонят, увальни деревенские! Бегать-то я умею! Вернее — когда-то умел. В своем теле. Но все равно — один я от них уйду. И буду жить. Один. А девчонку сейчас изнасилуют и приколют к земле грязными вилами. Но я буду жить!
Прыгаю вперед и с размаху бью парня ногой в пах, второго — вилами в грудь. От палки третьего уворачиваюсь и протыкаю ему бедро зубьями вил — насквозь. Четвертый убегает. Дорога свободна!
Хватаю девчонку за руку, рвусь вперед! Свобода!
И падаю от тяжкого удара в спину. Булыжник! Прямо в позвоночник!
Потом меня бьют. Сильно, страшно, как в мешок. Хрустят сломанные зубы, трещат ребра, из носа хлещет кровь и мне трудно, практически невозможно дышать. Я уже не могу уворачиваться и только лишь жду, когда все это закончится. Скорее бы уж, чтобы не слышать стонов и рыданий девушки, которую насилуют прямо здесь, рядом со мной.
А потом мне в грудь вонзаются вилы. Те самые, которые я видел в своем видении — темные, с отполированной мозолистыми руками суковатой рукояткой. Я умираю не сразу, легкие все еще пытаются вдохнуть ставший горячим и такой желанный — воздух. Я хриплю, пуская розовые пузыри, рассеченными губами пытаюсь что-то сказать и только лишь выдавливаю из себя жалобное, тихое:
— Будьте вы прокляты! Все! До седьмого колена!
Головокружение. Запах воды, камышей, тухлой рыбы где-то поодаль. И глаза: странные такие, с вертикальным зрачком. Они всматриваются в душу, проникают в меня до самых печенок, видят то, что я и сам в себе не смог бы увидеть. Чужие, нечеловеческие глаза.
— Я тебе верю! — кивает бледнокожая красотка и отступает на шаг — Итак, что ты хочешь? И предлагай свою цену. А я решу — стоит ли оно того.
— Трое. Три жертвы! — решил я не юлить и выложить все карты — двое убийцы и насильники, третий — негодяй, который истязает и мучает свою жену и дочь. Этим трем тварям жить не нужно. Это мой тебе подарок. Это не плата. То, что случилось с тобой, то, что сделали твари — ничем нельзя оплатить. Никакой платой. Прости, я был неправ, когда хотел с тобой торговаться. И вообще — прости. Простите, девчонки, что не смог вас защитить!
Я опускаюсь на колени прямо в мокрую землю и стою так, наклонив голову и упершись взглядом в кусок гнилой деревяшки, выброшенной волной на берег. В душе пусто и гулко, как в грязном ржавом ведре.
Я только что умер, меня убили там, во дворе господского дома, и я знал, что на самом деле там был и умер, защищая эту девчонку. Вернее — ту, что потом стала этим существом.
И вдруг я чувствую, как холодная рука касается моей макушки и проводит по голове, спускаясь на щеку. Я поднимаю голову и вижу — русалка смотрит на меня совсем не строго, дружески. На ее лице легкая улыбка, а глаза совсем не кажутся чуждыми — они ласковые, и я знаю это.
— Не кори себя. Историю не изменить. Ты сделал все, что мог, и никто не сделал бы больше. Я прощаю деревню. Возьми это!
Она протягивает мне пузырек с жидкостью молочного-белого цвета (откуда она его вынула?!), которая неярко светится в темноте:
— Разобьешь в центре деревни. Все на этом и закончится. Встань, воин. И давай сюда твоих негодяев — пора им получить свое.
Я киваю, поднимаюсь с колен. Мокрые брюки неприятно холодят ноги, но мне сейчас совсем не до того. Внутри у меня все дрожит, трясется от нервного напряжения. Минуты назад я убивал и был убит, прощался с жизнью и с той девчонкой, которую так и не смог защитить. Если бы я мог! Если бы там сохранились мои способности колдуна! Я ведь пробовал остановить толпу колдовством…но не смог.
— За мной! — командую злодеям и веду их туда, где как мраморная статуя стоит прекрасная обнаженная девушка, девушка, о которой может только мечтать любой мужчина во всех мирах. И так я думаю не потому, что слишком давно живу без женщины и гормоны мои бурлят, наталкивая на глупые мысли и яростные желания. Нет, она на самом деле совершенство — идеал, недостижимый, и в этой недостижимости…страшный. Страшно знать, что ты никогда, никогда в своей жизни не встретишь ТАКУЮ, свою мечту, свою любовь.
И при всем при этом я знаю, что «девушка» — не человек, что притягательность ее лишь свойство всех русалок, которые выглядят так, какими хочет видеть их мужчина, находящийся рядом. Это Я сделал ее такой, это Я вижу то, что хочу видеть, и это ОНА делает так, что я хочу ее до безумия, до потери разума! Нечистая сила — да, она такая. Желанная!
Сладкозвучные сирены! Они манили моряков на камни своими голосами, и моряки с радостью, с улыбкой на устах умирали, представляя, что оказались в объятиях невероятных красавиц. И вот — это они, наши, местного розлива сирены. Только суть их ничуть не изменилась с древних времен — завлечь и умертвить, не более того.
— Получите! — информирую я, и приказываю моим «зомби» — Идите к этой девушке и делайте все, что она скажет!
Зомби медленно, явно преодолевая внутреннее сопротивление движутся к Агриппине. Подходят, останавливаются возле нее и ждут команды. Русалка смотрит в глаза одному…другому…третьему…поворачивается ко мне:
