Темный - Лайка Татьяна Валерьевна (полная версия книги .txt) 📗
— Право же, Мейрон, пока кухарки накрывают на стол, вы бы пошли и умылись, а заодно расчесались, — дворецкий был мне другом, и я ему разрешал так со мной разговаривать, но вот чего он себе никогда не позволял, так это называть меня сокращенно по имени. «Как кличка животного» — сетовал он, и хотя ему не нравилось, когда меня кто-то называл «Мей», он молчал. А что, собственно, он мог сказать? Логим же прислуга.
Я поплелся умываться. Зайдя в туалетную комнату, просто не смог удержаться и посмотрел в зеркало… Мне всегда говорили, что я похож на маму, но сам это увидел только сейчас… когда ее не стало. И я как завороженный стоял и смотрел в зеркало… смотрел не на себя, а на Миссаву. Такие же черные глаза, такие же черные волосы, такой же нос, и подбородок, и форма глаз… Я тонул в этом лице. Ну какой идиот придумал зеркало?!! Как больно смотреть на себя, видя не свое лицо, а лицо того, кто тебе был безумно дорог.
Я совершил то, чего от себя никак не ожидал: с размаха ударил кулаком по стеклу — зеркало рассыпалось на мелкие осколки, а на руке выступила маленькая капля крови. Я уставился на руку, наблюдая, как растет алое пятнышко…
— Месье Мейрон, завтрак на столе, — голос дворецкого отвлек от созерцания ладони и вернул в реальность.
— Спасибо, Логим, но я что-то уже не хочу, — с этими словами я вышел на кухонный двор. Тропинка вела в печную, где печник следил за системой отопления: от огромной главной печки отходили выложенные камнем трубы, выведенные к самым большим комнатам в доме, в которых трудно было поддерживать тепло одними каминами. Также печная давала жар для кухонных печей, в которых угли и поленья горели разве что для видимости, а все тепло поступало по трубам, подведенным к каждой жаровне.
В одном единственном месте тропка раздваивалась и вела к складам с продуктами. Ответвление было сильнее протоптано, да это и неудивительно: куда, как не за продуктами повара ходят чаще всего.
В целом двор представлял из себя квадрат, одну грань которого занимала кухня, а две других (по бокам от нее) печная и склады, соответственно. Последняя грань являлась стеной дома — сплошной, без единого окошка. Видимо тот, кто проектировал здание этого четырехэтажного (не считая нулевого этажа) особняка решил, что не эстетично выводить окна на двор кухни: незачем смотреть, как повара и кухарки работают. Мне такая планировка была только на руку: в самом центре двора располагался сад, где я мог спокойно посидеть, не заботясь о том, что меня могут увидеть (прислуга не в счет). Но мои планы на «спокойно посидеть» были разрушены.
— Месье Мейрон, мне поручено сообщить Вам, что Вас ожидают в комнате ваших роди… вашего отца. Сэра Корна.
— Зачем?
— Мне этого не ведомо.
— Спасибо, Логим. Я уже иду.
Вы, наверное, удивились, что меня называют «месье», а моего отца «сэр». Да, эти обращения не подходят друг другу и на это есть свои причины. Однако поспешу заметить, что обращение «сэр» к представителю аристократии допустимо лишь слугами и членами семьи в своем собственном доме, за пределами же титул положено называть полностью, а «сэрами» именуют простолюдинов.
Просто так уж сложилось, что наш мир не совсем отрезан от вашего, и оттуда к нам часто попадают те, кому суждено «гореть в аду». Это, конечно, не ад, жить здесь можно, но ведь для каждого ад — свой, то есть для одного адом кажется одно, для другого — другое. Но сюда попадают не только те, для кого это — ад, здесь много таких людей (и не только людей), которые добровольно согласились жить в темном мире.
Не заблуждайтесь, темный мир отличается от светлого только красками природы (да, она тоже у нас есть, своя, конечно). И то, что темные миры олицетворяют собой зло и боль, а светлые — покой и благодать, это все лишь метафора, сказка. Однако основное различие все-таки есть. В темном мире живут преимущественно представители «зла» — вампиры и оборотни, есть, конечно, многие другие, такие как вурдалаки, ходячие мертвецы, ожившие скелеты и так далее и тому подобное, но они все неразумные, прячутся по лесам, и их так мало, что редко кто из нас их видел.
А в светлом мире живут, соответственно, ангелы, феи, эльфы и другие им подобные. Ангелы, конечно, в наше измерение не попадали, но вот остальные частенько к нам «заходят в гости».
Зачем?
Ну, торговля, там и все такое. Короче, есть причины. И именно после таких визитов «в гости» многие остаются: тут полным-полно всяких эльфов, троллей, гномов, магов из всех трех миров, дриад и многих других. Не верьте, если вам скажут, что это невозможно, что темный и светлый миры воюют между собой за мир людей. Мы живем спокойно, потому как все знают, что среди нас нет сильнейшего: темный и светлый миры равны по своей силе и мощи.
Именно такие заезжие и приносят с собой некоторые выражения, которых у нас раньше не было. Игнорировать это не представляется возможным, так как с другими существами приходится общаться, и естественно, что нам начинают нравиться те или другие выражения. Мы просто заимствовали наиболее понравившиеся от других народов, поэтому образовалась такая мешанина.
Но что же все-таки отцу от меня надо? И отцу ли? Хотят утешить меня? Так я в полном порядке, сам как-нибудь справлюсь. Хотят обсудить мой несложившийся диалог с тетей? Может быть. Но пока я буду тут гадать, я никогда этого не узнаю наверняка. Надо идти.
Поднимаясь на второй этаж, я снова никого не встретил, и утвердился в предположении, что в комнате находятся все, ну или почти все, представители моей родни. Я остановился перед самой дверью… Как не хочется туда входить, кто б знал. И, тяжело вздохнув, я открыл дверь…
Я был прав: тут собралась вся родня. Чем же их привлекла моя скромная персона? Все, кто в этот момент о чем-либо разговаривали, резко замолчали и уставились на меня. А я стоял в проходе, не зная, что делать: развернуться и уйти обратно туда, откуда пришел, или пройти в комнату… но к кому подойти? К отцу? К сестре? Что сказать? Я понятия не имел, чего от меня ожидали, поэтому ничего больше не придумал, как спросить:
— Вы хотели меня видеть? — в ответ на что все продолжали молча пялиться на меня.
Тишину нарушил отец:
— Да, Мейрон, мы хотели тебя видеть, — после недолгого молчания он продолжил: — Ты потерял мать… Мы все ее потеряли…
Ну начинается! Этого мне еще не хватало, теперь будут меня называть «бедненьким и несчастненьким», а чего-то по существу никто не скажет.
— И мы подумали, что тебе лучше уехать отсюда на время… пока не переболит.
Я слушал с застывшим сердцем. «Уехать»… Я ожидал чего угодно, но уехать… Браво, они застали меня врасплох. Пока я размышлял подобным образом, отец продолжал:
— Мы хотим помочь тебе, хотим, чтобы ты забыл о нынешней ночи, и не придумали ничего лучше, как отправить тебя в деревню…
Кажется, он еще что-то говорил, но я не слушал. «Отправить»… как посылку? Зачем? Зачем! Мне хорошо и здесь. Они вправду думают, что в деревне мне будет легче? Да кто они такие, чтобы решать за меня, где мне будет лучше! Да как они… Стоп! Стоп, Мейрон. Остановись. А может не все так плохо?.. Может, даже лучше будет, если я уеду. Не буду видеть всех этих лиц, не услышу их голоса… Может там я смогу побыть один наедине с памятью о маме… И я спросил:
— Куда?
— Что куда?
— Ну, куда вы хотите меня отправить? В какую деревню?
— В Дегес.
— К кому?
— Что значит «к кому»?
Я не совсем понял: они строят из себя придурков или правда не понимают, чего я от них хочу?
— Ну к кому-то же вы должны меня пристроить, я же не буду там один сам по себе…
— А, это… Конечно, мы нашли уже к кому, как ты выразился, тебя «пристроить». Это сэр Шрон. Ты его не знаешь, ты никогда его не видел. Он будет учить тебя.
— Учить чему?
— Тому, чему посчитает нужным.
— Хорошо, я поеду. Но с одним условием: портрет мамы я оставлю в своей комнате и попрошу вас всех, чтобы никто его не трогал, — зачем я это сказал? Сам не знаю. Я же, наоборот, хотел взять его с собой… Хотя мне нет разницы, со мной он или нет. Правильно: портрету нечего делать в деревне, а мама всегда со мной, в моем сердце.
