Драконы осенних сумерек - Уэйс Маргарет (книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Про тебя я бы этого не сказал, — Флинт уселся обратно на камень и принялся строгать. Потом поднял глаза на Таниса и нахмурился: — Бороду-то зачем отрастил? Решил вконец себя изуродовать?
Танис поскреб подбородок:
— Мне случалось забредать в такие места, где на эльфов глядят косо… Вот тут-то борода, наследие моего папаши-человека, и помогала скрыть мое происхождение.
Горькая ирония звучала в его голосе.
Флинт хмыкнул, чувствуя недомолвку. Он знал, что полуэльф ненавидит сражения и убийства, но и прятаться от схватки не станет… Стружки падали из-под ножа.
— А мне, — сказал гном, — случалось забредать в такие места, где косо глядят на любого. — Он повертел в руках чурбачок. — Но все это, по счастью, миновало. Теперь мы дома!
— Если верно то, что я слышал, — не спеши говорить «гоп». — Танис поправил капюшон, затеняя глаза. — Говорят, Высокие Искатели собрались в Гавани и назначили какого-то человека по имени Хедерик Высоким Теократом в Утеху. И он со своей новой религией успел уже превратить город в сущий рассадник фанатизма!
Повернувшись, оба посмотрели вниз, в долину. Там начали понемногу загораться огоньки, обозначая жилища, спрятанные в кронах валлинов. Вечерний воздух был неподвижен, лишь доносился запах дровяного дымка очагов. Время от времени издалека слышались голоса — матери звали детей ужинать.
— А я и не слышал, чтобы в Утехе завелось какое-то зло, — негромко сказал Флинт.
— Преследования за веру… дознания всякие… — Голос Таниса зловеще прозвучал из-под надвинутого капюшона. Насколько помнилось гному, раньше этот голос не был таким низким и мрачным. Петь лет порядком-таки изменили его друга — притом что эльфы с годами не менялись вообще! С другой стороны, Танис лишь наполовину был эльфом — дитя зверского насилия, сын эльфийки, которую обесчестил человек-воин. Дитя войны — одной из множества вспыхнувших между разными расами Кринна в страшные годы безвременья, после Катаклизма…
— Дознания? Я слышал, хватают только тех, кто в открытую протестует против Высокого Теократа. — Флинт фыркнул. — Я тоже не верю в Новых Богов, о которых толкуют Искатели. И никогда в них не верил. Но я же не кричу об этом на улице! Не высовывайся — и останешься цел, вот мой девиз. И потом, я полагаю, Высокие Искатели, живущие в Гавани, как были людьми мудрыми и праведными, так и остались. Одно сгнившее яблоко — утехинское — испоганило всю корзину, вот и все. Кстати, а сам ты нашел, что искал?
— Какое-нибудь знамение древних истинных Богов? — спросил Танис. — Или ты имеешь в виду душевное успокоение? Я искал того и другого…
— Я полагаю, одно подразумевает другое, — проворчал Флинт. И повертел чурбачок, не вполне довольный работой. — Ну что, мы так и будем торчать здесь весь вечер, принюхиваясь к чужой стряпне? Или, может, все-таки спустимся в город и поужинаем?
— Пойдем, — сказал Танис, и они направились вниз по тропе. Походка Таниса была вдвое размашистей, чем у его спутника гнома. И хотя уже много лет минуло с тех пор, как они последний раз путешествовали вместе, Танис по привычке слегка убавил шаг, а Флинт, наоборот, прибавил.
— Стало быть, ты ничего не нашел? — продолжал расспрашивать Флинт.
— Ничего, — ответил Танис. — Как мы и думали, жрецы и священники, еще оставшиеся в этом мире, служат ложным Богам. То есть я не раз слышал россказни об исцелениях, но на поверку все оказывалось либо магией, либо вообще жульничеством. По счастью, наш общий друг Рейстлин меня научил, на что обращать внимание.
— Рейстлин! — хмыкнул Флинт. — Уж мне этот тощий бледнолицый маг! Да он сам наполовину шарлатан! Вечно хнычет, лицемерит и сует нос не в свое дело! Если бы не его брат-близнец, кто-нибудь давно уже раз и навсегда положил конец его штучкам.
Танис спрятал улыбку в бороде.
— Я думаю, — сказал он, — этот юноша куда сильней в магии, чем ты полагаешь. И согласись: Рейстлин, как и я, долго и неустанно трудился, помогая тем, кого обманули лжесвятоши… — Танис вздохнул.
— За что вас, я полагаю, не многие благодарили, — буркнул Флинт.
— Да уж. Люди хотят верить — и верят, даже зная в глубине души, что вера эта ложная. Ну, а сам-то ты что? Как твое путешествие на родину?
Флинт долго не отвечал, лицо его было мрачно.
— Зря я туда ходил, — пробормотал он наконец, искоса глянув на Таниса. Глаза гнома были едва видны под нависшими седыми бровями, но полуэльф перехватил взгляд Флинта и понял, что его спутнику не по душе был такой оборот разговора. И все-таки он продолжал расспрашивать:
— Подтвердилось ли то, что мы слышали о гномских жрецах?
— Нет. Все они сгинули во время Катаклизма, триста лет назад. Так сказали мне старики.
— Почти как и у эльфов, — задумчиво проговорил Танис.
— Я видел…
— Т-с-с! — Танис предостерегающе вскинул руку.
Флинт замер на месте и тихо спросил:
— Что такое?
— Там, вон в той рощице, — указал ему Танис. Флинт напряг зрение, одновременно нащупывая топор, пристегнутый за спиной.
Лучи закатного солнца, косо пронизывавшие рощу, блеснули на чем-то металлическом. Танис заметил этот блеск, потерял его, потом вновь увидел. Но тут солнце окончательно опустилось за горизонт. Лиловое небо начало медленно меркнуть непроглядные ночные тени расползались по лесу.
Флинт тщетно щурился в темноту.
— Ничего не вижу!
— Я видел, — сказал Танис. Он упорно вглядывался туда, где мелькал блестящий металл. Эльфийское зрение позволяло ему видеть красноватую ауру, присущую всем живым существам. Выждав, он окликнул: — Кто там?
В ответ раздалось жутковатое завывание, от которого у полуэльфа зашевелились волосы сзади на шее. Начавшись на глухой, низкой ноте, оно становилось выше и выше, пока не перешло в пронзительный визг.
— О эльф! — прозвучал замогильный голос. — Ступай прочь подобру-поздорову, а гнома оставь нам. Ибо мы — души тех бедолаг, которых Флинт Огненный Горн оставил лежать бездыханными во множестве трактиров, кабачков и таверн. Быть может, кто-нибудь думает, что мы пали в честном бою?
И голос, и вой сделались еще тоньше, к ним добавилось какое-то жужжание:
— О нет! Мы умерли со стыда, проклятые духом винных гроздьев за то, что не смогли перепить гнома холмов!
Борода Флинта затряслась от ярости. Танис, сгибавшийся пополам от смеха, был вынужден схватить друга за плечо — не то разгневанный гном, пожалуй, ринулся бы в кусты, размахивая секирой.
— Ох уж мне это зрение эльфов! — обладатель загробного голоса тоже развеселился. — А также бороды гномов.
— Чтоб ты пропал! — простонал Флинт. — Тассельхоф Непоседа!
Кусты тихонько зашелестели. Невысокая фигурка выступила на тропу. Это был кендер — представитель народа, который многие жители Кринна почитают Божьим наказанием хуже Комаров. Кендеры редко бывают более четырех футов ростом. Тот, что стоял на тропе, был примерно с Флинта, но гораздо тоньше в кости и оттого выглядел меньше. К тому же физиономия у него была совершенно ребяческая — как у всех кендеров, независимо от возраста. На нем были ярко-голубые штаны, плохо вязавшиеся с мохнатой безрукавкой и простой домотканой рубашкой. Карие глаза горели озорством и весельем, широкая улыбка, казалось, простиралась до кончиков заостренных ушей. Он отвесил друзьям шутовской поклон, согнувшись так, что густой длинный хвост каштановых волос, завязанных на макушке — краса и гордость кендера (чье имя в переводе на Общий язык, собственно, и означало Хохолок-на-макушке), — упал ему на лицо. Смеясь, кендер выпрямился, и Танис понял, откуда происходил замеченный им металлический блеск, — это сияла пряжка одной из многочисленных сумочек, подвешенных к поясу или через плечо.
Тассельхоф — Тас — с улыбкой смотрел на них снизу вверх, опираясь на свой посох-хупак. Вот что, стало быть, так жутко завывало в кустах! Следовало бы Танису сразу узнать этот звук и вспомнить, как кендер, бывало, отпугивал нападающих, вертя в воздухе посох. Хупак был давним изобретением кендеров; его нижний конец, окованный медью, остро оттачивали, верхний заканчивался рогаткой. Делались такие посохи из упругих и крепких ивовых веток. Другие народы Кринна могли презирать хупаки сколько угодно — кендерам они служили верой и правдой, являясь не только оружием и полезным инструментом в пути, но и настоящим символом расы. «Новая дорога хупаком красна», — гласила кендерская мудрость. Другая же мудрость добавляла: «А старых дорог не бывает…»
