Беглец (СИ) - Харп Виктор (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Вечерело, косые лучи солнца падали на выкрашенную охрой поминальню Единого, придавая стенам веселый оранжевый оттенок, играли бликами на восьмигранном бронзовом шпиле над крышей, освещали могильные столбики под длинными плетями плакучих деревьев, почему-то лучше всего растущих в таких местах.
Я покрутил кольцо из черного металла, украшенное серебристо-белым рунным орнаментом. И не скажешь, что княжеское, хотя, как помнилось, мать его никогда не снимала, и на мой глупый вопрос, почему императрица носит такое скромное украшение, даже без камней, ответила — на память о девичьем теле княжны Сеаны, дочери Доранта Энеарелли. Так и сказала.
На внутренней стороне кольца руны Эйне складывались в надпись: "Моей королеве Памеле в знак любви Кларта". Продев в кольцо веревку, прихваченную из сторожки, я связал концы, надел на шею и спрятал под рубаху. Эту, давно мучившую меня загадку надписи, я тоже разгадаю, когда доберусь до замка деда.
Любой принц прекрасно знает свою родословную. У бабушки по линии матери было другое имя: Анита. И по преданию, князь взял в жены дочь бродячего нищего ремесленника за ее красоту. Кольцо не могло быть фамильной драгоценностью династии князей Энеарелли. Тут что-то другое. А вот имя дарителя и сама надпись о многом говорила: о том, например, что Ионт Первый, еще будучи королем маленькой Ардонии, не безвинно сгноил в крепости младшего брата Кларта, а пресекая заговор. Почему императрица хранила кольцо, не имеющее отношения к династии?
Внезапно где-то вдалеке послышался лай и визг, а через несколько мигов такой дикий, нутряной вой, что остатки волос на голове встали дыбом, и я побежал, откуда только силы взялись. Может быть оттуда же — от вспыхнувшего в груди жара, словно кто-то дунул на угольки, и они заполыхали. Такой же жар гнал меня по ходам Лабиринта.
"Все ясно, я — жуткий демон, — думал я, перескакивая через холмики и набивая синяки о высокие столбы. — Я приношу несчастья".
Потом я вдруг понял, что синяки перестали набиваться, а тело почти летело огромными бесшумными скачками. "Ничего себе!" — удивился я.
И тут впереди мелькнула спина коренастого человека в темной одежде, тоже бежавшего на визг и вой. Звуки слышались уже совсем близко.
Вынырнув из кустов, я на миг обомлел: на смотрителя, прижавшегося спиной к широкому могильному столбу и выставившего перед собой знак Единого, наседало угольно черное чудовище — двуногое, но на две головы выше обычного человека, с мощными плечами, покрытое пластинами брони с острыми шипами на хребте. В одной лапе оно держало огромный двуручный меч.
Одежда на груди старика была разодрана, в прорехах виднелись набухшие кровью царапины, левая рука бессильно висела, а дрожавшие губы шептали молитву. Визжавший пес с отрубленными задними лапами пытался подползти, вцепиться в чудовище, но отлетал от ударов хвоста монстра, пока тот, наступив массивной лапой, не переломил псу хребет.
— Rann'er'vidharre, Rinn'khort! — остановившись, зычно крикнул коренастый мужчина.
Он говорил на том же языке, что и моя мать, а иногда и отец во время ритуалов Эйне: "Брать его живым!" Смысла слова "ринхорт" я не знал, и решил, что это имя чудища.
В высоко поднятой руке мужчины блеснул в лучах закатного солнца металл. И я обезумел, узнав фигурный знак — такой же круг висел на груди моего отца, когда тот убивал мать и брата. Жрец!
Чудовище оглянулось, взревело, но я уже оттолкнулся и в невероятно длинном прыжке опустился на спину коренастого жреца, точным броском повалив его на грань каменного столба. Мерзко хрустнул проломленный череп.
Я вырвал жреческий символ из сжатого кулака мертвеца, швырнул в демона. Знак ударился о грудь внезапно замершего чудовища и отлетел.
— Unnerte'staer, Rinn'khort! — прошипел я, вскакивая, яростно скалясь на монстра, нависшего с поднятой в правой лапе мечом. — Dhara Einne el'lenear, tier Aardenner, Urra'tha!
Чудовище вздрогнуло. Опустило меч.
— Aardenner? — ошеломленно повторило оно. И вдруг, бросив оружие под ноги, захохотало. — Mei'eia Aardenner!
И рухнуло на колени, закрыв оплывающую, трясущуюся морду лапами. Его массивная фигура мерцала, уменьшаясь в размерах, когти втягивались, чешуя шевелилась, складываясь в узорные рыцарские доспехи, а гребень вытягивался, обвивался вокруг фигуры, превращаясь в плащ. Жутенькое зрелище. Но мне казалось, что вся эта картинка недотягивает до чего-то куда более зрелищного.
"Ну же, вспомни!" — вцепился я в мелькнувшую неясную мысль. И тут меня так огрело, что из глаз сыпанули звезды. Я рухнул на четвереньки — дьявол! кто насовал камней под колени? — помотал головой. Покосился назад: никого. Будем считать, это не нападение, а внутренние разборки с подсознанием. "Подсознание? Откуда я знаю это слово? Стоп. Не думать об этом. Так и с ума недолго сойти!"
— Aardenner… — прошептал демон, выглядевший уже вполне нормальным, черноволосым и черноглазым мужчиной лет двадцати пяти.
Паттер опустил руку с символом Единого, прохрипел, глядя на меня:
— Что… что ты ему сказал, Лостер?
Шатаясь, я побрел к нему. Сила оставила слишком слабое для нее человеческое тело, и жить резко расхотелось: откат. Вопрос, откуда мне и это известно, я немедленно отогнал. Неужели начал привыкать к тому, чтобы не задавать ненужных вопросов?
— Я сказал, старик, что он теперь навсегда свободен.
Если честно, то я сказал что-то вроде: "Иди к черту, Ринхорт! Во имя Сущего, ты свободен, урод!"
— Что же ты наделал, Лостер, — простонал смотритель. — Что ты наделал!
— Что?
— Он же сущее зло! Демон на свободе, без контроля жрецов… Да он всех убьет, и начнет с нас!
— Пусть только попробует. Я тоже демон, если что.
— Ты? Ты это мне брось, Лостер, — старик пошевелился и поморщился от боли. — Какой из тебя демон? Так, демоненок.
— Aardenner… — вздохнул за спиной демон уже с какой-то грустью. Он поднял меч с земли, вложил в ножны. Сказал: — Где ты живешь, старик? Перевязать тебя надо. Я же не зверь какой. Меня зовут Ринхорт, я — дарэйли металла. Можешь считать меня демоном, но не скажу, что мне это сильно нравится. Дарэйли — не демоны.
— А ты себя видел когда-нибудь со стороны? — поинтересовался я.
Так мы оказались в сторожке смотрителя втроем.
Ринхорт, разорвав найденные в сундуке тряпки на полосы, наложил лубки и перебинтовал старика. Царапины от когтей на груди раненого оказались неглубокими, и, управившись со смотрителем, едва не ставшим постояльцем доверенного ему кладбища, Ринхорт отправился захоронить жреца.
Пока он ходил, я под наставничеством смотрителя впервые в жизни растапливал очаг, кипятил воду в котелке и варил похлебку из скудных запасов. Сторожка быстро наполнилась дымом, чадом и запахом горелого. Отложив ломоть хлеба в сторону, я ограничился половиной миски варева. Желудок не вывернуло, и я решил, что теперь-то точно жить буду.
Рыцарь — а существо, по внешности ничем сейчас не отличающееся от человека и закованное в полный доспех, трудно называть иначе, даже если это вчерашний раб — вернулся уже за полночь. Видно, глубоко жреца закапывал, — подумал я. Но увидев, что он привел пятнистую собаку с обрубленным хвостом взамен убитого им пса, проникся уважением к демону.
Когда измученный старик уснул, Ринхорт спросил:
— И что теперь?
— Что? — зевая, переспросил я.
— Куда ты собираешься идти? Или решил всю жизнь помощником кладбищенского смотрителя работать?
— Пока он не поправится, придется.
— Не придется — набегут другие дарэйли. Следы остались. И тебе не жить, и старику.
— И что бы нас в покое не оставить, зачем мы с дедом нужны вам? — равнодушно спросил я, но сон как рукой сняло: тут было от чего насторожился.
— Теперь уже не "вам", а — им, — улыбнулся рыцарь. — Хотя бы затем, что ты освободил меня от рабства. Думаешь, они такое простят? Я уже не говорю о том, что убит Гончар.
