Дракон Фаунил - Худ Дэниел (лучшие книги .txt) 📗
Неквер отыскался внизу – в вестибюле. Оттертый шумным весельем к стене, торговец был насуплен и хмур. Он смотрел в противоположный конец помещения. Там находилась его супруга. Она сидела за одним из столов, заставленных грязной посудой. Женщина выглядела усталой и очень бледной, лицо ее было повернуто к распахнутой, выходящей на улицу двери. В дверном проеме, словно в резко очерченной раме, возник миловидный молодой человек. Он стоял под дождем, словно бы не решаясь войти, и вода стекала по длинным пепельным волосам. Неквер проследил за взглядом жены. С его губ сорвалось ругательство, и торговец ринулся к двери, грубо расталкивая плечами галдящих гостей.
Обуреваемый любопытством, Лайам сдернул с вешалки свой плащ и двинулся следом, время от времени теряя хозяина дома из виду. Зато он успел увидеть, как глаза молодого человека расширились. Лайам удвоил усилия, но тут незнакомец нервно всплеснул руками и нырнул в завесу дождя.
Гостей было чересчур много, а Лайам не слишком уверенно держался на ногах, и потому, когда он, споткнувшись о высокий порог, вывалился на улицу, незнакомец исчез. Неквер одиноко стоял на булыжной мостовой, упершись кулаками в бока, и Лайам чуть не налетел на него. Торговец резко развернулся, занося руку для удара, – и неохотно ее опустил.
– Ренфорд! – произнес он. Капли дождя текли по лицу торговца, словно слезы, теряясь в густой бороде.
– Я подумал, что хорошо бы вас поблагодарить, пока я не ушел, – невнятно сообщил Лайам, стирая воду с лица. Собственная рука показалась ему неестественно горячей.
– Ренфорд, да вы пьяны!
Неквер расхохотался, преувеличенно громко и как‑то неискренне. Невзирая на излишек выпитого спиртного, Лайам почувствовал это, но предпочел промолчать. Похоже, торговцу нужно было прийти в себя.
– Кто бы мог подумать, что несколько бокалов вина так подействуют на человека, объехавшего весь свет? – снова деланно рассмеялся Неквер. Ему явно не становилось легче.
– Я подумал, что хорошо бы вас поблагодарить, пока я не ушел, – повторил Лайам. Ему тоже было не по себе. Его не покидало ощущение, что он шаг за шагом втягивается во что‑то не очень‑то благовидное.
– Да куда же вы пойдете в такой дождь, Ренфорд? Давайте я хотя бы отправлю с вами слугу. А то вы свалитесь в канаву, да там и утонете! Подождите в вестибюле, я пришлю кого‑нибудь проводить вас.
Лайам позволил торговцу отвести себя обратно в прихожую, где и замер, привалившись к стене. Неквер двинулся было прочь, но приостановился и обернулся, очень серьезно глядя на Лайама.
– Так вы придете завтра? – спросил он с непонятным напором, но Лайаму опять сделалось жарко, неестественно жарко, и он лишь вяло взмахнул рукой.
– Да‑да, конечно, – пробормотал он.
– Подождите здесь, я пришлю слугу.
Неквер исчез в толпе, и почти в ту же секунду Лайам оттолкнулся от стены и шагнул в дождливую ночь.
Дождь был несильным, но холодным, а Лайаму предстоял достаточно длинный путь, чтобы успеть протрезветь. Он шагал по узким улицам, сперва спотыкаясь, потом лишь слегка пошатываясь, и подставлял лицо непогоде в надежде, что дождь наведет порядок в его голове. К тому времени, как Лайам выбрался из кварталов для богачей и добрел до своего района, сознание его сделалось достаточно ясным. Туман в мозгу понемногу рассеялся, уступив место яростной головной боли. У Лайама было такое чувство, словно кто‑то загнал ему в лоб гвоздь.
Прибыв весной в Саузварк, Лайам, не долго думая, справился у первого встречного о жилье. Встречный рыбак, также не долго думая, направил его в небольшое заведение, где хозяйничала капитанская вдовушка, и та с радостью согласилась сдать Лайаму мансарду – самое большое из имевшихся у нее помещений.
Лайам одолел пять пролетов шаткой лестницы, проклиная свой необдуманный выбор жилья, затем – уже при входе в мансарду – стукнулся головой о низкую притолоку и громко выругался еще раз. Мансарда, в которой обитал Лайам, была длинной – она тянулась на всю ширину фасада, – с низким потолком и единственным окошком в торце, возле которого Лайам поставил дешевенький стол. Если не считать соломенного тюфяка и окованного железом сундука, стол и прилагавшийся к нему стул были единственными предметами меблировки. На остальном пространстве были в беспорядке разбросаны книги и стопки бумаги. Лайаму вспомнилось, какое впечатление они произвели на его квартирную хозяйку.
– Так вы человек ученый, сэр? У нас тут еще никогда не останавливались ученые, – произнесла она уважительно, но голос ее был чересчур сладок.
Большинство книжных страниц не было даже разрезано, а листы бумаги сверкали девственной чистотой, но хозяйка этого не замечала. Лайаму сделалось любопытно, умеет ли госпожа Доркас читать. Впрочем, подумав, он решил, что столь почтенной матроне излишняя грамотность, возможно, и ни к чему.
После нескольких неудачных попыток Лайам в конце концов зажег свечу и, скинув плащ, уселся на стул. Тот зловеще затрещал под его весом. Лайам хотел было взяться за работу, но почти сразу отказался от этой затеи – слишком уж болела голова. Вместо того он засмотрелся на оконное стекло, покрытое дождевыми потеками, и вознес благодарственную молитву всем богам разом за то, что они не позволили крыше протечь, и отдельно – тому богу, который хранил его по дороге домой.
– Больше никакого вина! – пробормотал он, царапая ногтем корешок одной из лежавших на столе книг. – Пора объявить перерыв.
Пламя оплывающей свечи заколебалось от дуновения сквозняка, сочащегося сквозь щели оконной рамы. Лайам пошевелился и задул свечу. Он разделся в темноте, бросил на пол промокшие брюки, сапоги и тунику и забрался под два мягких одеяла. Дождь еще некоторое время громко барабанил по крыше, и Лайам надеялся, что ему удастся уснуть под эту монотонную стукотню. Но внезапно стук дождя смолк, и наступившая тишина показалась Лайаму оглушительно громкой.
Провалявшись около часа и так и не отдохнув, Лайам в конце концов сдался, поднялся с тюфяка и разыскал в темноте свечу. Когда огонек осветил мансарду, Лайам отпер сундук ключом, который всегда носил на шее, и переоделся в сухое. Затем он пошел было к двери, но тут же вернулся, чтобы развесить мокрую одежду на деревянных колышках, вколоченных в щели стены.
Дождь почти стих, но в сточных канавах все еще журчали потоки воды, да и небо до сих пор не очистилось. Выйдя на улицу, Лайам остановился в раздумье. Он и сам толком не знал, куда собирается идти. Можно было, конечно, просто побродить по пустынному городу, но городская стража смотрела на это неодобрительно. А кроме того, в Саузварке не имелось ничего такого, чем стоило бы любоваться в ночные часы.
Он стал прикидывать, не навестить ли ему своего единственного здешнего друга, но заколебался – не слишком ли поздно?
«Хотя Тарквин – человек странный, – подумал Лайам, – да к тому же еще и чародей. Вполне возможно, что он еще не ложился. Пойду в его сторону, так у меня будет хоть какая‑то цель».
На самом деле Тарквин Танаквиль приходился Лайаму скорее знакомым, чем другом, но он, похоже, довольно сносно переносил общество чужеземца, и они неплохо ладили. Чародей проживал не в самом Саузварке, а в пятнадцати минутах езды от него – в прибрежном предместье.
Лайам целеустремленно брел по блестящим от дождя улицам и слегка насвистывал – свист помогал отвлечься от похмельных раздумий.
Чтобы добраться до места пешком, ему потребовался целый час, и за это время его головная боль унялась. К счастью, в окошках Тарквина все еще горел свет.
Дом чародея располагался между утесами, нависшими над подобием небольшого песчаного пляжа. К нему вела узкая тропа, вырубленная в скале, и Лайам, спустившись по ней, остановился на миг, любуясь прекрасным видом.
Вдали над морем в облаках появился разрыв, и горизонт окрасило холодное серебро лунного света. Ближе все оставалось загадочно темным – и смутно вырисовывающаяся громада волнолома, и черный песок пляжа. Лишь дом Тарквина, сияющий изнутри, привносил в окружающий пейзаж нотку тепла и радости. Он смотрелся очень неплохо: одноэтажный, вместительный и с виду даже зажиточный особнячок – с просторной террасой, с выбеленной штукатуркой фасадов и красной черепичной крышей, увенчанной невысоким коньком. Перед домом имелся дворик, обнесенный частично стенами из грубого камня и переходящий в лестницу, ведущую к волнолому. Сейчас этот дворик заливал мягкий, чуть желтоватый свет, ибо стена особнячка, обращенная к морю, была почти полностью застеклена. Лайам быстро пересек полосу плотного от дождя песка и вспрыгнул на волнолом.
