Я выбираю свободу - Кузнецова Дарья Андреевна (читать книги онлайн .TXT) 📗
А впрочем, зачем ходить далеко? Вот же наглядный пример. Сила щедро вливалась в тщедушное тельце бесполезного существа, которое казалось куда проще добить: все равно люди плодятся как тараканы, и потеря еще одного не стала бы трагедией. Подобное расточительство сложно не то что принять — понять, и я в молчаливом недоумении наблюдал, как не только наливаются краской бледные чумазые щеки, но заживают малейшие царапины и ссадины на коже. Силы Тилль не жалела и не берегла. Если она всегда так действует, удивительно, что до сих пор жива, несмотря на потенциальное бессмертие Перворожденных.
— Улух, отнеси, пожалуйста, ее домой и передай матери, пусть пару дней не дает вставать, — не поднимаясь, обратилась целительница к орку. В его лапах тощая девчонка выглядела как дохлая курица, вот только держал свою ношу здоровяк до странности бережно.
Тилль начала подниматься и пошатнулась. Ее подхватил под локоть один из блохастых, и эльфийка поблагодарила за помощь кивком. Вновь поднялся гам, на этот раз — радостный и благодарный, каждый норовил обнять целительницу или погладить по плечу или волосам. Считается, что прикосновение к работающему или только закончившему сложную работу и не избавившемуся от остаточного магического фона целителю дает прикоснувшемуся защиту и удачу во всем, что касается здоровья. Суеверия живучи, но я представлял себе, какая удача ожидала идиота, возжелавшего пощупать, например, Иллиналь, тысячелетнюю верховную целительницу Светлого Леса. А эта только улыбалась устало, кивала, коротко отвечала на какие-то вопросы и продолжала держаться за локоть хмурого полузверя, с неодобрением глядящего на пошатывающуюся от усталости Перворожденную.
Зверь был матерый, молодой и сильный; из тех, что способны разорвать двухлетнего быка голыми руками. Смертоносные когти привлекали взгляд глянцевитым блеском черной, будто полированной поверхности, короткие «усы» раздраженно топорщились на жутковатой морде — не то человеческой, не то волчьей, не то медвежьей. Небольшие острые прижатые уши полностью терялись в лохматой бурой гриве, а длинный прямой хвост раздраженно подергивался. Требовалось постараться, чтобы не заметить его раздражения.
Интересно, долго он еще будет терпеть такую фамильярность и служить подпоркой? Насколько я знал обычаи блохастых, тактильные контакты с посторонними их чудовищно раздражали, исключение делалось только для брачных партнеров и детей до определенного возраста.
Впрочем, я опять не угадал, но на этот раз уже не удивился подобному повороту дел.
— Да разойдитесь вы, оставьте девочку в покое, — в конце концов раздраженно осадил гриз увлекшихся жителей. Странно, но те опомнились сразу, даже начали торопливо извиняться, и толпа очень быстро разошлась. Правда, сам блохастый уходить не спешил, наоборот, осторожно приобнял целительницу свободной лапой. Тилль с блаженным вздохом уткнулась лицом в густую шерсть на груди полузверя, крепко обняла его обеими руками.
Кхм. Стало быть, они настолько не посторонние? Странно, я раньше думал, это все бредни, и блохастые с другими разумными видами физиологически несовместимы.
А еще полагал, что сильнее презирать местных уже некуда.
— Спасибо, Шир, — невнятно проговорила целительница.
— Тилль, тебе так не терпится за Грань? Когда ты последний раз отдыхала? — укоризненно вздохнул зверь.
— Нет, ну а что? Я там бывала, там хорошо… Тихо, спокойно, никто не норовит разбудить среди ночи, — со смешком возразила эльфийка, а ее собеседник только раздраженно рыкнул в ответ, вздыбив холку. — Не сердись, я же шучу.
— Смотри, услышат духи твои шуточки, — укоризненно качнул головой полузверь. — А этот тут зачем? — мрачно поинтересовался он, недобро сверкнув на меня желтыми глазами. Я даже не шелохнулся — точно знал, что его взгляды, когти и клыки не помогут.
— Ну как же? Забыл, сегодня к вечеру светлые притащатся просить пощады? — пояснила Перворожденная и отстранилась, кажется, только теперь вспомнив о моем существовании.
— Давай я вырву ему горло, а Валлендору скажем, что это самооборона? — угрюмо предложил блохастый, и шутки в его словах не было ни на волос.
— Шир, ну что ты как мальчишка, — отмахнулась женщина, потрепав его по щеке. Зверь только недовольно дернул ушами, и даже я понял: раздражало его не фамильярное прикосновение, а слова. — Ладно, пойдем мы, еще дел невпроворот, а время… сам знаешь.
Окончательно поставив меня в тупик относительно их взаимоотношений, полузверь погладил Тилль по щеке, коротко лизнул в лоб, выпустил из объятий и, не оглядываясь, направился прочь по улице.
— Ну что, болезный, пойдем, — целительница усмехнулась, окинув меня взглядом, и мы вернулись в тот же переулок.
— Почему ты ходишь босиком? — все-таки не удержался я от вопроса.
— Потому что у меня нет лишних денег на сапоги, — совершенно спокойно ответила она.
— У целителя такого уровня? Нет денег? — уточнил я, вскинув брови. В ответ оборванка смерила меня полным жалости и насмешки взглядом.
— Ты еще спроси, что целитель такого уровня делает в этом месте.
— И что же? — спросил, впрочем, догадываясь об ответе.
— Свою работу. Сейчас — именно свою работу, — проговорила она с усмешкой, но взгляд оставался странным, пустым. — Не решаю, кому жить или умереть в зависимости от высоты родового древа или количества золота в руках, а просто помогаю тем, кому это нужно.
— Но лечить человека? — поморщился я. Она неопределенно хмыкнула, передернув плечами, а потом тихо заметила:
— С высоты своего жизненного опыта могу заметить, что люди порой достойны помощи гораздо больше, чем некоторые… Перворожденные.
— Может, вы еще и разбавите человеческой свою кровь?
— Лучше так, чем довольствоваться застывшей болотной жижей. — Спутница вновь устало пожала плечами. — Но, надеюсь, ты изучал в детстве биологию и знаешь, что появление полукровок невозможно даже теоретически, все-таки мы — представители разных видов. Ну вот и пришли.
— Что это? — уточнил я, с неприязнью разглядывая фасад здания. Его отделял от улицы небольшой запущенный сад, и это был плюс. Единственный плюс. Угрюмая каменная коробка щерилась на мир небрежно заколоченными окнами. Когда-то дом, наверное, выглядел как весьма роскошный особняк, но теперь невозможно было даже определить изначальный цвет выгоревшей и обшарпанной штукатурки. Колонны, поддерживающие балкон второго этажа, облупились, а две крайних слева вовсе треснули и грозили рухнуть. Левое крыло выглядело особенно жалким и держалось на честном слове, кажется, пострадало, когда под городом шли бои. Полагаю, с тех пор здесь никто не жил.
Внутрь заходить не хотелось. Подозреваю, там ситуация еще плачевней.
— Посольство, — не без ехидства откликнулась она.
— А вы не могли привести это… в относительно жилой вид? — уточнил брезгливо.
— Тебе рассказать, где находится большинство наших специалистов-вещевиков, или сам припомнишь? — скучающим тоном уточнила Тилль. — А те, кто остался жив, слишком заняты более важными вещами, чем обеспечение комфорта горстке бледнорылых.
Мне осталось только промолчать. В прошедшей войне вещевики ценились как хорошие боевые маги и даже выше. Заставить боевого мага служить против воли слишком трудно, чтобы ставить это дело на поток, а магия и воля вещевиков — она другая. Пластичная. Покорная.
Правда, вещевики в итоге все же нашли способ избежать плена: уходили за Грань, когда понимали, что попались. Все уходили, не только короткоживущие люди — практичные гномы, даже Перворожденные предпочитали уйти, чтобы не делать для врагов оружие.
Все дело, конечно, в нем и только в нем, а не в умении предметников договариваться с неживой материей. Длинные тонкие стволы винтовок и тяжелые острые пули, испещренные рунами, — артефакты, придуманные пару веков назад не то темными, не то гномами, не то нашими умельцами. Крошечный и крайне дорогой из-за сложности изготовления кусочек металла, способный отправить за Грань даже бессмертного.
