Шут (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
- Допросишься ты, Патрик! - прошипел граф, делая вид, что не замечает, как нервно прыснули в кулачки обе его дамы. - Однажды твоя пустая башка украсит Небесную стену! - он сорвал с головы корону и, скомкав, бросил под ноги Шуту. Желваки на лице у Майры ходили ходуном, когда он круто развернулся и вышел вон. Эхо его шагов гулко разнеслось по анфиладам комнат, уходящих от тронного зала вглубь дворца.
Одна из фрейлин немедленно поспешила за графом - утешать. А вторая поддела туфелькой остатки головного убора и бросила на Шута заинтересованный взгляд. Она не так давно попала ко двору, имела хорошее покровительство и могла не бояться гнева Майры. По какой-то причине Шут показался ей интересней прежнего кавалера.
Господин Патрик всегда нравился дамам, хотя и они частенько не могли понять, как вести себя с ним, чего ожидать от чудака с бубенцами. Но чудак был молод и вполне мил на их погляд, хотя вовсе не походил на тех широкоплечих героев, что обычно воспеваются в балладах. Его вечные загадки и дерзости на грани дозволенного не могли оставить дворцовых прелестниц равнодушными. Впрочем, ни одна из них не воспринимала господина Патрика всерьез. Да право, ну как можно без смеха думать о шуте! Поиграть, дать волю страстям - это сколько угодно. Потом шептаться по углам, какой он забавный, как хорош в поцелуях и какие восхитительно неприличные у него шутки!..
Шут доподлинно знал - среди барышень ходили красочные слухи о его, якобы, распутстве. Но, по правде сказать, ни одна из них не могла похвалиться, будто почивала в постели у королевского любимчика. Когда в рассказах дело доходило до этого момента, дамы закатывали глаза и начинали нести невероятную чушь. Лишь бы никто не догадался, что никакой постели собственно и не было. Бредовые эти рассказы цеплялись один за другой, множились, обретая все новые и новые детали. Никто не пытался найти концов правды, и Шута это устраивало. Сомнительный и провокационный образ покорителя сердец давал ему ряд ценных преимуществ, особенно по части сбора информации. При его должности это было весьма немаловажно.
- А что, господин Патрик, вы и впрямь так радеете за короля? - медово спросила фрейлина, когда шаги графа затихли.
'Еще одна авантюристка', - с грустью подумал Шут, глядя в соблазняюще-откровенные зеленые глаза.
Он ответил барышне одной из тех улыбок, которые в свое время долго оттачивал перед зеркалом. Это была лукавая усмешка сердцееда, уверенного в своей неотразимой притягательности. Шут и сам не знал почему, но придворным дамам более всего нравилось, когда он вел себя именно так...
В действительности, Шута мало влекли любовные забавы.
Якобы пылкие поцелуи ничего не стоили и были всего лишь игрой. Да и то, по чести сказать, она давно ему надоела, и славу соблазнителя поддерживали только многократно помноженные слухи. Все эти баронессы, графини и маркизы казались Шуту одинаковыми. Одинаково предсказуемыми и, если не пустоголовыми, то наоборот - слишком расчетливыми. Им не было дела до того, какие мысли на самом деле занимали Шута, когда он гулял с ними по аллеям парка. Главное, чтобы господин Патрик говорил, будто думает исключительно о красоте своей спутницы. Да чего там... королевским фрейлинам вообще не было дела до Шутова внутреннего мира. Их привлекала исключительно внешняя необычность кавалера и его приближенность к королю. Для того, чтобы окончательно убедиться в этом Шуту понадобилось почти два года. До того он, как настоящий дурак, всякий раз тешил себя надеждой, что каждая новая прелестница отличается от всех предыдущих... Что видит в нем не только возможность подобраться поближе к Его Величеству. Что ждет от чудаковатого господина не только тех самых мифических ласк, о которых столь загадочно рассказывали подруги...
- Да разве ж вам это интересно? - продолжая улыбаться, Шут наклонился подобрать обломки короны - не любил оставлять мусор. Если только своей комнате... но там он никого не принуждал убирать. - Давайте мы лучше познакомимся! Мое имя вы уже знаете...
- А меня зовут Дана Кригом, - она кокетливо подставила ручку для лобызания. Касаясь губами бархатистой кожи, пахнущей духами, Шут уже понимал, что поцелуев в затемненной галерее ему не миновать... Но тут боковая дверь открылась, и в зал шагнула королева Элея ее собственной величественной персоной.
Она как всегда была безупречна: золотисто-каштановые волосы, украшенные драгоценными камнями, диадемой лежали вокруг головы, небольшую высокую грудь плотно облегал лиф темно-вишневого платья, весь в белоснежных кружевах.
- Патрик, - ее взгляд, по обыкновению при виде Шута, исполнился легкого небрежения и холодка, - Кина уже передал тебе мое поручение? - Шут отрицательно качнул головой. - К нам прибыл барон Дарм с дочерьми. К обеду ты должен быть в трапезной. Только, обойдись, пожалуйста, без пошлых шуток. Я буду тебе признательна, если ты ограничишься своими немыми сценками. Теми, что рассказывают про жизнь во дворце - старшая дочь барона скорей всего останется при мне фрейлиной.
Не дожидаясь его ответа, Элея покинула тронный зал через главный вход.
Королева Шуту нравилась, хотя сама она относилась к любимцу супруга без особой симпатии. Мало, кто знал, что внешне такая хладнокровная и сдержанная, Элея была сильно обижена на господина Патрика: виду Ее Величество не подавали, а Шут притворялся, что не догадывается.
У нее был сильный характер, у королевы Элеи, но при этом жена Руальда - урожденная принцесса Белых Островов - никогда не проявляла себя ни тираншей, ни дурой. В отличие от большинства женщин династии Крылатых, что вот уже четыре столетия подряд правила Закатным Краем. Даже интриг Элея не поощряла - к величайшему неудовольствию своих фрейлин, больших любительниц плести сети из слухов и тайных козней, направленных в основном друг на друга.
- Простите, леди Дана. Я вынужден покинуть вас, - Шут изобразил на лице великое сожаление, достал у фрейлины из-за ушка соломенную розочку и, с поклоном вручив ей этот выкуп за свободу, колесом выкатился вслед за королевой.
...Он мало с кем по-настоящему был близок при дворе. Веселил всех, а о серьезном заговаривал редко. И в глубине души оставался тем же застенчивым мальчишкой, каким впервые появился в Солнечном Чертоге. Просто Шут научился заглушать свою робость дерзостью, неописуемой пьянящей бравадой... Кто бы знал, чего ему стоило в самый первый раз поймать губами нежное ушко той фрейлины, как ее... Илины кажется... да... Но ведь сумел... хотя сердце заходилось так, будто оно и не сердце вовсе, а штормовая волна, налетающая на утес. И не хотел Шут вовсе этих поцелуев, ничего не чувствовал, кроме страха, лишь знал, что так нужно. Ведь как иначе поддерживать тот образ, который отчасти он создал сам, отчасти просто принял как дар судьбы?.. Может и не самый легкий, но желанный дар.
Обо всем этом едва ли догадывался даже Руальд, который знал своего странного любимца лучше, чем кто-либо во дворце. Руальд, который таскал с собой Шута по самым дорогим кабакам и блудным домам, полагая, что тому это доставляет столь же большое удовольствие... Да, до женитьбы Его Величество был весьма не прочь развеяться...
Даже королю Шут, остерегаясь, не открывался до конца. А уж с другими-то и подавно менял маски, как в театре. Благо у него их было много. Особенно господин Патрик любил изобразить идиота: отвесить нижнюю губу, собрать глаза в кучу и, не мигая, глядеть сквозь собеседника. Этот прием безотказно действовал почти на всех вельмож, которые слишком кичились своей важностью - уже через несколько мгновений они начинали захлебываться собственным потоком брани, требуя от Шута 'сделать нормальное лицо и изъясняться, как положено воспитанным людям!'.
Шут воспитанным не был. Даже проведя во дворце без малого пять лет, он так и не научился премудростям этикета. Не захотел.
3
В дверь громко постучали.
- Кого принесло кривое весло? - крикнул было Шут обычным своим дурным голосом, но вместо слов из его горла вырвался лишь громкий хрип. Он надолго закашлялся и, расстроенный, пониже сполз с подушек под одеяло. Было отвратно думать, что его вновь застанут в столь жалком состоянии. И что это будет даже не прислуга. Ни одна служанка не отважится так решительно и настойчиво заявлять о своем приходе.
