Ангелы тоже любят - Балабин Михаил (книги хорошего качества txt) 📗
Когда Валентин вступил в игру, гоблины были в отчаянном положении. Последний нападающий вышел из строя, а скамейка запасных оказалась пуста: из-за большой травматичности гоблинбола все триста игроков успели выйти из строя к началу второго тайма. Команда, и так не блиставшая высокой моралью, вконец распустилась и пыталась незаметно смешаться с болельщиками, которые гроздями винограда висели на ветках близстоящих деревьев. Валентин попытался выяснить у пищавшего какую-то нелепицу про детей и мамочку защитника, кто же тут тренер. Получилось не сразу. Полчаса спустя тот, наконец, не выдержал методов допроса и дрожащей рукой указал на выбывшего последним игрока. Бедняга, весело ухмыльнувшись, отсалютовал и грохнулся в обморок.
Порядок пришлось наводить жестокими репрессиями. Кое-как утихомирив расшумевшуюся команду, Валентин по секрету — гоблины навострили уши — поведал «тактику»:
— Ты — туда! Ты — там стой! А я… Разберемся!
— Поехали! — воскликнул судья, и игра началась.
— Пш-ш-и-ик! — верещал мяч, перелетая с одного края поля к другому.
— Голь, — удивленно отмечал в протоколе судья.
— Бац! — восклицал орк, в очередной раз промазав по Валентину.
— Пш-ш-и-ик, — отвечал на то мячик.
— Голь.
— Пш-ш…
— Го…
Тролль отчаянно тер грязным платком вспотевший лоб: магик оказался славным мячегонцем, судья едва успевал считать голи, забитые «гоблином». Излюбленный метод зеленокожих: «Бей не по мячу! По ногам! Оно вернее!» — наверное, в первый раз за многолетнюю, полную взлетов и падений историю игры, давал сбой. Болельщики — сотня фанатов в разноцветных майках — настолько прониклись стилем Валентина, что даже прекратили затевать драки, мусорить, пьянствовать, плевать под ноги да дубасить друг друга по голове и взялись подбадривать игроков веселыми кричалками и свистом. Какой-то гоблин даже предложил запустить «волну», но так как никто из собравшихся толком не понял, что это такое, болельщики ограничились подкидыванием зачинщика в воздух.
— Пш-ш-ш-ш… Пуф! — заявил мяч и лопнул. Подбежавший судья придирчиво осмотрел останки мяча, крепко пожал руку Валентину и, сложив ладошки рупором, прокричал:
— Конец! Конец! Победа лопаньем присуждается, — тут старый тролль сделал эффектную паузу, — команде гоблинов!
Трибуны взвыли.
Кто-то обнимал Валентина, дружески бил его по плечу, какой-то орк ловко отодрал у него две пуговицы на счастье, а тролль, подмигивая и улыбаясь, предложил подписать контракт, суля «во-о-о-т такую славу» и «во-о-о-т такие деньги» почти даром.
С трудом растолкав фанатов, воришек и игроков, Валентин добрался до эльфийки. Малышка сидела на молоденьком вязе и весело болтала ногами.
— Куда мы теперь, Вал? — невинно спросила Кларетта.
— Ты знаешь, я был бы не против как следует искупаться! — усмехнулся Валентин, выжимая мокрое от пота платье.
Малышка довольно фыркнула: впервые за время их знакомства вечный спаситель позволил себе искренне улыбнуться.
Принц Дебби, по велению сердца, отправился в лес.
Глупо? Конечно.
Просто отчего-то осень, грязная склизкая осень, залепила мир желтым, забросала поросшими мхом корягами, иссохшими листьями и жухлой травой, глянула мирно и устало прохладным солнцем, махнула по щекам еще теплым ветром…
И душа взвыла.
Может ли душа выть? Дебби не знал.
Раньше.
Будто крючком — иные называют его кошачьим коготком — зацепили, аккуратно, чтобы не сорвался, потянули не-зримую нить и, подсекая, что есть мочи потянули, выворачивая наизнанку.
Судьба любит шутки и рулетку-Фортуну. Любовь — злой, несчастный подарок — белым шариком на черное поле выпала Дебби. Набитый нелепыми предчувствиями, старыми предрассудками, заученными мыслями и наносной чванливостью принц, оседлав белого коня, выехал за замковые ворота.
Во рту горчил последний виноград.
Брызги летели во все стороны. Холодная жгучая вода. Сколько лет Валентин вот так запросто не окунался в ледяную тьму: махом, без раздумий, зачерпнув . воздух ртом, чтобы через миг, отфыркиваясь, отплевываясь, с рыком вынырнуть бодрым, колючим — другим! Сколько?
Река, маленькая, но удивительно глубокая, с плеском принимала Валентина. Только что запыленное, просоленное платье липло к телу, путалось в ногах. Вместе с грязью и потом с Небесного Странника сходили усталость и безразличие. Вода заливала нос, рот, уши, промывала глаза.
Нырок.
Если под водой открыть глаза, то далеко внизу будет поросшая водорослями темнота, а наверху — свет. Перекувыркнуться, и — все наоборот. Свет — тьма, тьма — свет, тьма… тьма… боль в груди… и теплый, заливающий глаза и легкие свет.
А вместе со светом родился смех.
Робко, кашляя, Валентин смеялся.
Все будет хорошо. К черту Небесную Канцелярию и вездесущее око, к черту! Он ступит на тайные тропы, он увезет Малышку далеко-далеко.
Далеко.
Свет — Тьма.
Цокот копыт.
Валентин выбежал слишком поздно.
Высокий стройный принц, соскочив с белого коня, обнял его Малышку. Их глаза встретились, молния, ревущее пламя — Вал не видел их, но знал: они есть — обрушившаяся дамба, ледяной поток, заливающий все… все.
Круг замкнулся. Половинки нашли друг друга.
Любовь навсегда.
Небесный Странник повернулся и пошел прочь.
— Вал! Вал! — тоненький голосок. — Валентин! Постой, пожалуйста, постой, Вал!
Малышка бежала к нему.
Нечасто тролли читают энциклопедии, гоблины побеждают в гоблинбол, стражники заплетают ленточки, а златокудрые принцы получают отказ.
Почти что никогда.
Почти…
Редко. Очень-очень редко можно встретить на берегу маленькой, но удивительно глубокой безымянной речушки эльфийку и Небесного Странника.
Странника ли?
— … навсегда, да, Вал?
— Навсегда, Малышка.
— Только… Валентин… ты не обидишься?
— Конечно, нет. Никогда…
— Зачем тебе это дурацкое белое платье?
Валентин рассмеялся. Легко и просто. Подхватил эльфийку, закружил, поставил на остывшую землю.
И впрямь — зачем?
Он скинул когда-то белое, а теперь серое платье, оставшись в черных полинялых трико и синей рубахе, отжал одежду и, набросив серое полотнище на ближайшую ветку, махнул рукой.
Нечасто Небесный Странник и эльфийка уходят вместе.
Почти что никогда.
Почти…
