Резец небесный - Ле Гуин Урсула Кребер (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
– Вы ведь прекрасно знаете, что никому на свете еще не удавалось обойтись без сна. Равно как и без пищи, воды или воздуха. Но известно ли вам, что собственно сна еще недостаточно, что человеческий организм испытывает насущную потребность именно в сновидениях? Если систематически их подавлять, ваше сознание начнет чудить, откалывать самые неожиданные коленца. Вы станете без какой-либо видимой причины раздражаться, обвинять окружающих во всех смертных грехах, утратите способность к нормальному сосредоточению – не правда ли, мистер Орр, вам знакомы эти симптомы? И дело тут уже не в одной только декседриновой зависимости – вы начинаете грезить среди бела дня, становитесь крайне рассеянным, утрачиваете чувство ответственности, приобретая взамен склонность к параноидальным фантазиям. В конце концов вы все равно уснете и увидите сон, не суть важно какой! Ни одно лекарство на свете не убережет от сновидений, кроме разве что цианистого калия и ему подобных.
К примеру, хронический алкоголизм может привести к рассеянному склерозу, а это верная смерть. И причина ее – гибель клеток спинного мозга от нехватки именно сновидений. Отнюдь не от недосыпания! Именно от дефицита весьма специфического состояния организма, наступающего в момент сновидения, в стадии так называемых быстрых снов, или попросту сон-фазе. Но вы у нас не алкоголик, а также не вполне еще покойник. Отсюда вывод: все ваши попытки самоуничтожения пока возымели лишь частичный эффект. Тем не менее вы: а) в скверной физической форме и б) уткнулись в глухую стену. Вы в тупике. Весь вопрос, как теперь из него выбираться? Ваша фобия перед неприятными сновидениями, как я понимаю, коренится в их содержании. Не поведаете ли что-нибудь из своих кошмаров?
Орр колебался, одолевал нерешительность.
Хабер приоткрыл было рот и тут же осекся. Ему постоянно доводилось убеждаться, что для пациента настоятельно необходимо самому выговориться перед внимательным слушателем, и спешка здесь неуместна. Именно в этой стадии и должен больной делать первый самостоятельный шаг навстречу исцелению. Лучше уж немного молчания, чем риск наглухо захлопнуть калитку. Этот разговор, в конце концов, весь носит чисто предварительный характер – своего рода прелиминарии, унаследованные от первопроходцев психоанализа, смысл которых – помочь врачу решить, какой тактики придерживаться в дальнейшем, какой метод терапии избрать, чтобы верней помочь пациенту.
– Думаю, что кошмары преследуют меня не больше, чем остальных, – почти прошептал наконец Орр, опустив очи долу. – Ничего необычного. Просто я… просто я боюсь снов.
– Дурных снов.
– Любых снов.
– Понимаю. Не могли бы вы припомнить, мистер Орр, когда и как это началось? А также уточнить, чего именно вы страшитесь во сне, чего стремитесь избежать?
Так как пациент, не отводя взгляда от собственных кистей – короткопалых, в рыжеватых волосках, все еще намертво приклеенных к коленям, – сразу не ответил, Хабер решил подбросить в огонь дровишек, немного подсуфлировать.
– Не иррациональность ли это, столь типичная для сновидений? Разнузданность? Жестокость? Может, безнравственность ваших поступков во сне, иногда даже свальный грех? Что именно причиняет вам такие неудобства, мистер Орр, что так страшит?
– Нечто вроде… Но не совсем. Моя беда в другом. Здесь нечто совершенно особенное. Понимаете, доктор, я во сне… я…
Так вот в чем загвоздка, вот где вся закавыка, соображал Хабер, не отрывая взгляда от одеревеневших рук визитера. Несчастный, исстрадавшийся ублюдок! Его мучит комплекс вины по поводу грязных, сальных и влажных снов. Подростковое недержание мочи, тайная сладость поллюций, суровый родительский диктат…
– …Боюсь, вы не поверите мне…
А коротышка-пациент, похоже, болен серьезнее, чем показалось на первый взгляд.
– Специалисту, занятому сновидениями всерьез, не свойственно зацикливаться на их правдоподобии или соответствии жизненным обстоятельствам, мистер Орр. Я редко использую в своей практике категории веры, неверия. Они здесь редко приложимы, а подчас и вовсе неуместны. Давайте забудем ваше «не поверите» и продолжим. Я, признаться, весьма заинтригован.
Не прозвучала ли последняя сентенция слишком покровительственно, свысока? Глянув на гостя, чтобы проверить впечатление, Хабер впервые встретился с ним взглядом по-настоящему. Впечатление получилось изрядным. Необыкновенные, потрясающие глаза, отметил врач и сам себе подивился – эстетические категории в его работе тоже не в великой чести. Но эти бездонные, такие ясные серо-голубые глаза буквально завораживали. Доктор даже на миг забылся, утонув в их непостижимости, но лишь на миг – наметанный взгляд профессионала обнаружил во взгляде следы невысказанной муки.
– Ладно, я скажу вам, – продолжил Орр несколько принужденным тоном. – Я вижу сны, которые как бы… как бы воздействуют… на… на окружающий мир. Изменяют реальность.
– Не вы один, мистер Орр, все мы сталкиваемся с чем-то подобным.
Орр не сводил с доктора округлившихся светлых глаз. Прямо душа нараспашку.
– Впечатления от сновидений, наступающих непосредственно перед пробуждением, – тут же дополнил Хабер, – обусловлены особым эмоционально-психическим состоянием и могут сказаться на…
Договорить не удалось – Орр поспешно его перебил:
– Нет-нет, я имел в виду нечто совсем иное! – И после краткой заминки:
– Я что-то вижу во сне, что-то совершенно новое, а проснувшись, обнаруживаю, что оно стало реальностью.
– Почему вы решили, что в такое трудно поверить, мистер Орр? Я говорю с вами совершенно серьезно, без околичностей – чем дальше продвигаешься в нашей науке, тем меньше остается невероятного. И даже невозможного. Провидческие или вещие…
– Ни вещие сны, ни ясновидение здесь ни при чем, док. Я ничего не предвижу. Ничего не знаю заранее. Я попросту изменяю окружающую действительность. – Пальцы пациента судорожно сцепились.
Неудивительно, что мудрецы из медцентра перепасовали его сюда – все орешки, что им не по зубам, перепадают Хаберу.
– Не затруднит ли вас привести какой-либо конкретный пример? И лучше всего припомнить самый первый подобный сон. Сколько лет вам тогда стукнуло?
Пациент задумался и наконец, после некоторых колебаний, ответил:
– Примерно шестнадцать, по-моему. – Казалось, он рывком преодолел некое внутреннее сопротивление и как бы сдался на милость доктора; тревога по-прежнему читалась в глазах, но панцирь самозащиты был уже сброшен. – Но тогда я еще не был вполне уверен в том, на что жалуюсь…
– Расскажите о первом случае, когда были уверены.
– Это когда мне уже минуло семнадцать… Жил я тогда с родителями, и у нас гостила, вернее, загостилась моя тетка по материнской линии. После развода она потеряла работу и сидела на минимальном пособии. И, по-моему, была малость не в себе. Мы жили в обычной трехкомнатной малогабаритке, и она практически никуда из нее не выходила. Достала этим мать мою, а свою сестру, буквально до печенок. Ни с кем не считалась – тетка Этель, я хочу сказать. Свинячила в ванной – у нас тогда еще была собственная ванна. Обожала меня дразнить – в самом дурном смысле слова. Входила в мою комнату в распахнутой пижаме и всякие такие штуки. Тетке, кстати, еще и тридцати не было. А это, понятное дело, причиняет известные неудобства. Я был тогда девственник, ну и… вы понимаете. Известно ведь, подросток. Хозяйство торчком, и на все клюешь, как пескарь. Я страшно переживал, буквально возненавидел самого себя. Она ведь была все-таки моей родной теткой…
Орр посмотрел на доктора, чтобы проверить произведенное впечатление, – и убедился, что доктор в искренности его исповеди вроде бы не сомневается, во всяком случае не выражает явно своего отношения.
С чем только не доводилось сталкиваться Хаберу в медицинской практике. И он давно пришел к выводу, что вседозволенность конца двадцатого столетия сексуальных фобий и комплексов породила ничуть не меньше, чем некогда строгий пуризм века девятнадцатого. Похоже, Орр всерьез опасается, что доктора удивит его нежелание делить постель с собственной тетушкой. Хабер постарался придать своему лицу выражение пытливой заинтересованности, и пациент продолжил:
