ЧВК Херсонес - Белянин Андрей (книги хорошего качества TXT, FB2) 📗
Я кое-как разобрал вещи, выложил блокнот из чемодана, попробовал рисовать, но света было маловато. Так, накидал пару-тройку набросков, остальное завтра.
Если им действительно нужен специалист широкого профиля по истории искусств, то, пожалуй, я буду рад здесь остаться. И, собственно, как оказалось, этот вопрос уже решён за меня. Список служебных обязанностей будет предоставлен завтра, завтра же и подпишем трудовой договор с выплатой аванса, а сейчас время отдыхать. После долгого перелёта и бокала вина практически на голодный желудок это было самое оно. Но просто поспать мне, разумеется, не дали…
– Ш-ш-ш, парень, ты хто? – неожиданно раздалось над моим ухом, наверное, часа в два или три ночи.
На автомате я сначала махнул кулаком, целясь на голос, а уже потом открыл глаза. Ничего личного, просто служба в морской пехоте накладывает свой отпечаток. Нас так учили. Однако неизвестный, неловко качнувшись влево, успел увернуться.
– Ты хто такой, т-бя спрашивают? Ди-ирётся ещё.
Раздалось щёлканье зажигалкой, и в свете маленького огонька я разглядел невысокого, помятого мужчину с заметным пузиком, кудрявой чёрной бородкой, но почему-то рыжеватыми редкими волосами, зачёсанными назад и схваченными в хвост. Лицо приятное, черты греческие, хотя и мешки под глазами. Одет в подобие короткого банного халата или туники, на ногах растоптанные сланцы, в свободной руке холщовая сумка с чем-то округлым.
– Александр Грин.
– Не звезди-и! Он умер, – не поверил мужчина, вдыхая кислород, а выдыхая перегар. – Или шеф д-г-ворился и т-бя фыпустили из… тода чё, к-круто!
– Это моё имя, родители так назвали. Я новый сотрудник музея.
– У-у, нофый струдник…
– А вы… вы же пьяный, да?
– Можишь «тыкать», н-не обижусь, – он бесцеремонно уселся на стол, поставив сумку на табурет.
Потом поискал, нашёл в углу на подоконнике старую глиняную лампу и запалил фитиль. Ночной гость постучал себя кулаком в грудь, откашлялся и постарался говорить чуть чётче:
– Раньше это была моя комната, ключи я спёр. Директору, видишь ли, не нравится, когда сотрудники пьют на работе! А как тут не пить-то? Никак-бл!
Очень надеюсь, что он имел в виду сокращение от слова «блин». Потому что сам я мат категорически не приемлю, а если надо выругаться, то всегда использую старую добрую латынь. Sic vibes… как говорится, так и живём!
Хотя наш педагог по религиоведению обмолвился, что таким образом можно, вообще-то, случайно вызвать дьявола. Меж тем полуночный незнакомец вытащил из сумки пузатый глиняный кувшин или, правильнее сказать, греческую амфору.
– Денисыч, – он ткнул пальцем себя в живот и протянул мне ладонь: – Можно просто Диня! Специалист по древним языкам, работал тут в отделе изучения обрядов, песен и стихов первых греческих переселенцев. Лучший специалист! Но… выпнут его сиятельным коленом под зад, нашим драгоценным Феоктистом Эдуардовичем! И вот куда мне идти? Кому я ещё нужен?! Зёма, а давай выпьем?
Наверное, это первый случай в моей жизни, когда я не успел ни ответить, ни удивиться, ни даже опомниться, как уже сидел на кровати, закутанный в простыню, держа в руке широкую медную чашу, наверняка антикварную, из каких-нибудь прошлых раскопок в том же Херсонесе. Мой новый знакомый, подняв такую же, торжественно наполнил их густым багровым вином и, хотя язык вновь начал его подводить, старательно зачитал тост:
– Зевс ук-крал фракийскую принцессу Ивропу, пре-вра-атифшись ф быка. Так выпьем же за то, чтоб только с-самые красивые женщины заставляли нас носить рога!
Мы только успели пригубить, как сзади раздалось:
– Мальчики, вы не заперли дверь. – В проходе стояла босая Светлана в тончайшем пеньюаре на тонких бретельках. – Кажется, здесь говорили о женщинах и вине?
– Пре-е-лесть моя, присоединяйся-я! – Мой незваный гость и бывший сотрудник музея мгновенно уступил ей табурет, но девушка почему-то предпочла с ногами забраться ко мне на кровать.
Она доверчиво улыбнулась и без обиняков отхлебнула из моей чаши. В прямом смысле – ничего неприличного. Разве что сделала она это так сладострастно, что у меня разлилось приятное тепло внизу живота. Светлана мягко толкнулась плечиком:
– Расслабьтесь, я не такая. А этот тип уже рассказал вам, за что его уволили?
– За пьянство? – неуверенно предположил я.
– Диня не пьянеет, – важно кивнул мне сам Диня. – Ос-собенность ар-р-рганизма, может зап-летаться язык, качать как ф шторм, но мозг у мня кристально трезвый!
– Тогда за что?
– За то, что он в пьяном виде припёрся ко мне признаваться в любви.
– Пр-ротестую! Любофь – это не преступление!
– Он был почти голый.
– Неправда-а. Ф трусах!
– На голове, – безжалостно добила красавица. – Неприлично возбуждённый, орал, как кот по весне, разбил две амфоры старого вина…
– Ага-а, вино, знащит, ты пожалела?
– Я пожалела амфоры: всё-таки пятьсот тридцатый год до нашей эры, краснофигурной росписи осталось не так много, а когда вмешался Герман, наш приятель попытался откусить ему ногу.
– Ой, да я всего лишь х-тел, чтоб он стал хоть немношко… – Денисыч вновь отхлебнул вина и причмокнул пухлыми губами, – хоть щуть-щуть пахож на известную статую Геракла, где тот опирается на сфою дубину, как на костыль! А шеф-ф чёт не оценил и не понял…
– Когда наш директор прибежал с полицией и ты обложил его на шестнадцати древних языках, сначала он ничего не понял, это верно, – согласилась неумолимая красавица, также делая второй глоток. – А наутро нашего Диню выперли с треском! И, кстати, поделом.
– Светонька, ры-ыбка, птищка, Аф-фродита наша Тавридская, ну хотя бы признай, шта в своём роде деятельности я был хорош?
Ну, если человек свободно владеет шестнадцатью древними языками, то он реально крут, это даже я охотно признаю. И, несмотря на весьма фривольное поведение этого странного типа, он каким-то чудом умудрялся производить приятное впечатление. Эдакий пьяненький деревенский дурачок, философ из винной бочки, синячащий русский интеллигент, великий ум, измученный боржоми, почти что гений, которому не хватило всего лишь каких-то ста пятидесяти грамм до Нобелевской премии по высшей математике…
– А почему вы не пьёте, Александр? – вдруг обратилась ко мне Светлана.
Да, собственно, как обратилась… Она томно прошептала мне этот вопрос на ухо, опустив ресницы и не обращая внимания на сползающую с плеча бретельку. А я так очень даже обратил, потому что…
– Очень правильно, что не пьёт, – в мою маленькую комнатку шагнул ещё один человек, и всем сразу стало очень тесно. Вы поняли, о ком я.
Герман Земнов действительно был очень крупным мужиком, в двери ему приходилось протискиваться боком, иначе ширина плеч не позволяла, да и рост почти в потолок головой. Которой, кстати, он едва не разбил висящую лампочку без люстры.
– Грин, вы тоже сторонник ЗОЖа?
– Если позволите, на «ты»? – предложил я, вставая и протягивая ему ладонь.
Великан-культурист благодарно кивнул, мы пожали руки, а потом Светлана потянула меня обратно на кровать. Диня, что-то прибалтывая заплетающимся языком, разливал уже на четверых, казалось, амфоры с вином просто самозарождаются у него в сумке. Никто и опомниться не успел, как мы уже пригубили за знакомство, за дружбу, за взаимопонимание (разумеется, по чуть-чуть, мы же не алкоголики), да иногда и спортсмену тоже нужно выпить, нет-нет, без фанатизма, конечно, а ещё за присутствующих здесь дам-с…
Короче, мы все набрались.
Красавица из отдела древней керамики практически лежала у меня на коленях, заливисто хихикая и шутливо шлёпая меня по рукам, когда я пытался её приподнять, чтобы уложить поудобнее. Её губы были влажными и призывными, но поцелуй никак не складывался: то ли я тормозил, то ли она успевала отвернуться, да и два новых знакомца никак не желали понять, что, возможно, они тут лишние. Хотя, наверное, это я торопил события…
