Жук в Муравейнике (СИ) - Обава Дана (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Прямо на ринге за канатами стоит кафедра, вокруг которой как зверь в клетке ходит Редженс. По его непроницаемому лицу не видно, что он зол, но вполне можно предположить, что так и есть.
— Ты! — быстрым жестом он указывает на одного из курсантов, тот тут же подскакивает, сваливая конспекты с колен на пол, и спешит забраться на ринг. Встает за кафедру, выглядя сейчас как наш режиссер, осознающий близость неминуемого провала. — Какие обстоятельства входят в предмет доказывания при уголовном судопроизводстве? — интересуется у него Редженс.
— Событие преступления… — довольно бойко начинает перечислять курсант.
Лекс в это время подкрадывается ко мне справа, но протягивает руку и касается левого плеча. Все равно поворачиваюсь направо, как-то успев уловить движение с этой стороны. Друга такой провал ничуть не расстраивает.
— У задохликов скоро первые экзамены, — поясняет он шепотом для меня. — И они будут проходить в виде соревнования между отделениями учебной части. Все будут писать письменные ответы, но по одному представителю на каждый экзамен будет выставлено отвечать устно. Вот, выбирают лучших. Точнее не самых худших. От того, чье отделение выиграет, будут зависеть дальнейшие назначения обучающих офицеров.
Что ж, в таком случае кислые мины офицеров в принципе можно понять, однако ведут они себя все же по-хамски. Даже старшие, пока курсант мучается за кафедрой, показывают всем своим видом полнейшую неудовлетворенность его ответом, вздыхают, закатывают глаза и все в таком духе. Хотя уверена, парень не совсем уж полную чушь говорит.
Явно закончив свой ответ, курсант нервно облизывает пересохшие губы. Редженс еще несколько секунд сверлит его взглядом, не давая никакой оценки, как будто издевается. Потом задает новый вопрос:
— Что будет следователям, передавшим дело в суд, но установившим не все перечисленные обстоятельства?
Курсант нервно сглатывает, как будто это его в чем-то обвиняют.
— Они получат штрафные баллы, — говорит он и, снова не дождавшись реакции, добавляет: — В случае набора соответствующего их уровню количества баллов, получат понижение в статусе.
Редженс позволяет своему лицу выразить легкое негодование.
— Сорок кругов по залу! — гневно приказывает он и поворачивается к остальным курсантам, которые в полнейшем ужасе шелестят конспектами.
— Это был неверный ответ? — шепотом обращаюсь я к Лексу. После того, как Кирилл заставил друга читать процессуальный кодекс, в качестве наказания за наше самовольное расследование, я считаю его почти экспертом в местном законодательстве.
— Скорее неполный, — отвечает друг в голос, но, поскольку мы впали у офицеров в немилость, оборачиваются на нас только ближайшие курсанты. — Не все обстоятельства подлежат установлению, а только имеющие значение для конкретного дела, — просвещает их Лекс. — Так что, может быть, и ничего этим ханурикам не будет.
Хорошо, что мыслью нельзя никого убить. По крайней мере, без применения специальной техники. Запулить в Лекса чем-нибудь материальным никто также не решается, поскольку это было бы явным нарушением выбранной офицерами тактики, малодушие и непоследовательность.
— Ты! — на этот раз выбор Редженса падает на одну из курсанток, ту, которая посмотрела на Лекса со слишком большим интересом. Она также подскакивает и бежит занять место за кафедрой.
— Виды показаний.
Курсантка поднимает взгляд куда-то выше голов присутствующих и начинает без запинки перечислять.
— Кто из них не несет ответственности за дачу заведомо ложных показаний? — уже без паузы задает второй вопрос офицер.
— Подозреваемый и обвиняемый, — уверенно отвечает девушка.
— И? — нетерпеливо вопрошает Редженс.
Девушка теряется и также неминуемо отправляется на сорок кругов вокруг собравшихся.
— И… больше никто, — вздыхает Лекс. Пробегающей мимо курсантке он показывает два больших пальца, типа все равно молодец она.
Среди нервных курсантов я наконец замечаю Кейт. Она, как бы разминая ноги, пересаживается чуть в сторону, чтобы ее стало лучше видно из-за широкой спины ее подруги по учебе. Конспекты у нее аккуратно лежат стопочкой, и она кажется вполне уверенной и без них.
— Нулевая, — тут же зовет Редженс.
Кейт без промедления занимает место за кафедрой.
— Как определяется место проживания несовершеннолетнего? — тут же следует вопрос.
— С момента рождения до достижения ребенком возраста девяти лет несовершеннолетний проживает с матерью, — четко проговаривает Кейт смело глядя прямо на Редженса, — с девяти лет до дня окончания общего образования — с отцом. При отсутствии одного из родителей, право содержания переходит ко второму родителю, при отсутствии обоих — защитником несовершеннолетнего до завершения им образования считается руководитель сиротского приюта того сектора, к которому принадлежал родитель, имевший более высокий статус, или того сектора в котором ребенок был найден, если родителей установить не удалось.
Надо же, это прямо наша тема. А я ведь даже не думала о том, что сиротский приют для каждого сектора Муравейника свой, и мы вполне могли попасть в какой-то другой, ведь нашли нас где-то у границы секторов. А значит, мы могли бы попасть не к доброй госпоже Илоне, и работали бы мы не на ткацкой фабрике, и не попались бы мы Кейну, и не приехали бы работать сюда.
Я почти с благодарной нежностью смотрю на сутулую спину Кейна, и тот почти оборачивается.
— В каких случаях этот порядок может быть нарушен? — второй вопрос Редженса.
— По обоюдной договоренности между родителями, а также защитник или один из родителей может оспорить передачу ребенка второму родителю, если докажет, что при проживании с последним жизнь и здоровье ребенка может оказаться под угрозой, — бодренько поясняет Кейт.
— И? — опережая Редженса, громко интересуется Лекс.
— Только в этих двух случаях, — невозмутимо отвечает Кейт под сдержанное хихиканье курсантов.
Редженс проявляет неожиданную снисходительность, и Кейт — единственная — отправляется не бегать, а обратно на свое место, старательно сдерживая торжествующую улыбку. По дороге ее подруга Райли поздравляет ее.
Издевательства над курсантами в том же духе продолжаются еще часа два, при этом страсти только подогреваются, офицеры не устают гневаться и раздражаться, а курсанты не забывают нервно дрожать. Только вид наказания за недостаточно полный или неуверенный ответ меняется с бега на отжимания, потом подтягивания и обратно на бег. Мы с Лексом, которому довольно быстро надоедает это действо комментировать, отходим в коридор и ждем окончания на полу возле распахнутых дверей. Как раз есть время рассказать другу про мою утреннюю встречу и гипотетическую возможность поучаствовать в какой-то непонятной игре. Лекс особого интереса к этой новости не проявляет.
— Надо еще посмотреть какого рода там задания даются, — вполне разумно заключает он.
Устав ждать, мы чуть не пропускаем момент, когда обстановка в зале меняется. Отпущенные наконец курсанты собирают раскиданные и перемешанные по полу конспекты и разбредаются по комнатам. Офицеры собираются вокруг стола. Довольная Кейт подбегает к нам и заталкивает поглубже в коридор.
— Как я выглядела со стороны? — возбужденно спрашивает она.
— Нормально выглядела, даже хорошо, — Лекс удивленно взирает на нее. — Ты что, намылилась выступать от отделения? Что это тебе даст теперь? Ты же и так в группу Редженса попадешь.
— А на фиг она мне теперь нужна, — отмахивается Кейт. — Есть вариант получше. Конечно, после учебки придется еще практику отработать, но потом я хочу пойти в защитники.
— Защитники? Как госпожа Илона? — недоумеваю я.
— Нет, — Кейт показывает раздражение, но все же снисходит, чтобы для меня объяснить: — Защитники — это все, кто защищает чужие права и интересы, и работа в сиротском приюте — это не самая низшая ступень, но почти. Я же хочу попасть к тем, кто защищает права граждан от произвола стражей. Конечно, все равно придется начать снизу, но если попасть в хорошую контору, то появится шанс быстро продвинуться наверх. На самый верх я имею в виду.
