Пасифик (СИ) - "reinmaster" (читать книги полностью .TXT) 📗
— Вы уже были в «Кроненверк»? А в лабораториях?
— Я представился, — сказал Хаген. — Отрекомендовался начальству. Познакомился с отделом.
— И как?
— Напряженно. И как-то, знаете, хмуро. По-моему, они думают, что я внутрист.
— Внутрист, — рассеянно повторил Инженер. — А, да-да, помню, внутренняя служба. «Наблюдай за наблюдающим». Скверно, скверно… У вас теперь будут проблемы?
— Сложно сказать. Должно быть, меня теперь зауважают, а впрочем, вряд ли. Доносчиков никто не любит. Вероятнее, что подставят или даже сделают «тёмную».
— Скверно, ах, как скверно!..
— Поживём-увидим. Может, ещё и ничего. Вы лучше скажите, как там Лидия? Я ведь не предупредил, что так надолго, понадеялся на вас. Чёрт его знает, вернусь ли вообще.
— Не волнуйтесь, Юрген, я за всем прослежу, мы же договорились. Ну что за пораженческие настроения! Конечно, вернётесь. К сожалению, наши возможности ограничены, и вы должны быть осторожны, но если что-то будет в моих силах, то я непременно, непрм…сдлв ссштв ншсилх…
От волнения он, видимо, слишком придвинулся к мембране, и речь превратилась в шипяще-свистящую невнятицу.
— Простите, ради Бога! Я сказал, что непременно…
— Я буду осторожен, — сказал Хаген. — Но нужна хоть какая-то определённость. Смешно, но вот совсем не могу вспомнить, о чём мы говорили. Омерзительное чувство. Нет, я помню суть, в общих чертах, но вот конкретика, детали… Вы только не пугайтесь. Ничего серьёзного. Голова болит, и мысли путаются, как будто я заболел. Помню, что мы обсуждали, как перебраться через границу, а вот то, что должно быть потом…
— Это очень скверно, что вы заболели, Юрген! — голос Инженера завибрировал от волнения. — Я даже не знаю, что мог бы для вас сделать. Там же есть медики? Там точно должны быть медики, но, конечно, опасно — к ним обращаться, и всё же…
— Я в порядке. Просто запамятовал кое-что относительно задания.
— Ах, да-да… В общем виде… но задания-то можно сказать практически нет… в самом общем виде, нужно выяснить, что там назревает по поводу партийного проекта. Они же теперь увлечены проектами? Подбирают им пафосные названия. Но то, что слышно о новой партийной игрушке, мне категорически не нравится. Чувствуется в этом какая-то угроза, хотя их лидер, этот сумасшедший Райс, в последнее время надел дипломатический фрак… и это не нравится мне ещё больше! Что-то происходит, Юрген. Нужно выйти на Сопротивление, у них есть информаторы, но, к сожалению, связь рвётся. Можно понять, всё это завинчивание гаек, холодная война, которая абсурдна, а головы-то летят… Я могу назвать человечка, но совершенно точно он вам не обрадуется. Вряд ли донесёт, но не уверен, что поможет. Нужен?
— А как вы полагаете? — несмотря на все усилия, реплика прозвучала раздражённо, но Инженер не обиделся. Напротив, загудел ещё оживлённее:
— Ну и очень хорошо, ну и славно. Он музыкант, точнее любит называть себя музыкантом, но после декрета о «лишних людях» быстро переименовался, так что вы тоже не усердствуйте. Адрес запомните или всё-таки запишете? Только аккуратно, вы понимаете, лучше, конечно, запомнить, но только если уверены…
— Я сейчас ни в чём не уверен, — сумрачно ответил Хаген. — Я запишу. Диктуйте.
Инженер продиктовал, немилосердно растягивая буквы, словно не был уверен в способности Хагена без ошибок записать несколько названий улиц.
— И как вам впечатления от Траума, — спросил он с любопытством. — В двух словах?
— Ощущение, как будто в центре города что-то сдохло, и теперь жители коллективно закапывают труп.
— Гм… понимаю, запах. Химический завод?
— А ещё мыловарня, не забывайте. Вы, кстати, знаете, из чего здесь варят мыло?
— И знать не хочу, — жалобно сказал Инженер. — Юрген, вы извините, если бы я мог, то я бы сам…
— Господи, да разве ж я обвиняю?
— Да если бы и обвиняли. Прекрасно понимаю ваш настрой…
— Нет у меня никакого настроя! — возразил Хаген резче, чем намеревался. — Глупости вы говорите. В мыслях у меня не было вас обвинять. Просто будьте на связи. Без вас я загнусь!
Выключив коммуникатор, он долго сидел, болтая ногой и бездумно колупая шершавую тёмно-коричневую крышку. Псевдокожа. И совсем не похожа на кожу. Говорят, из кожи они делают сумочки и украшения. А также из зубов. Чтобы ничего не пропало даром. Чтобы не связываться лишний раз с Пасификом. Должно быть, в их представлении Пасифик — богатый купец, вздыхающий от собственной тучности. А Траум, конечно, телохранитель этого купчины, стройный и подтянутый, с безупречной солдатской выправкой и звяканьем шпор. Шпоры… что такое «шпоры»? Шпоры — значит «лошади», но у нас нет лошадей, а я знаю, что их нет и что они такое… откуда?
«Я не хочу, чтобы из меня сделали дамскую сумочку, — подумал он ожесточённо. — Ни из меня, ни из Лидии, ни из кого-то ещё. Хорошо, что здесь нет детей. То есть, плохо, но всё-таки хорошо, потому что они приспособили бы и их — на сумочки, кожаные шлёпанцы, портсигары, ключницы. Влияние Территории, не иначе. Люди не способны к такому зверству».
Внезапно ему остро, до боли, захотелось опять включить коммуникатор и обсудить эту тему с Инженером. Тот начал бы с квохтанья, сожалений о том, что не может помочь, но потом нашёл бы нужные слова или хотя бы нужные междометия. В конце концов, что требуется от собеседника? Уши, сочувствие и согласие с твоей точкой зрения.
А есть ли точка зрения? Очень может быть, что и была. Память как крупноячеистое сито: мука просеивается, на дне остается шелуха и мусор. Проклятая головная боль! Вчера я уехал или позавчера, нужно было спросить. А ведь в следующий раз забуду, о чём забыл.
Дети. А в Пасифике есть дети. Зачатые и рожденные естественным путем, не в пробирке; вот и доказательство, что во всём виновата Территория. Хотя у нейтралов тоже рождаются дети — редко, в виде исключения, но рождаются же. Что это доказывает? Что закономерность кроется глубже, что есть скрытый фактор, возможно, даже принципиально непознаваемый. И если бы я был ученым, то обязательно бы сосредоточился на выяснении именно этого фактора. Всё остальное — чепуха и бред, главное — понять, почему в Райхе не рождаются дети. Если бы я был учёным…
«Но я не учёный, — подумал он с облегчением. — Я шпион. Разведчик под прикрытием. А что делают разведчики? Стараются слиться с окружающей средой, поменять окрас шкурки под цвет прибрежной гальки. Делают то же, что и окружающие. Пьют, едят, работают, развлекаются. На работе я уже побывал, осталось определиться с развлечениями. Байден рекомендовал цирк — играл глазами и настоятельно, настоятельно рекомендовал. И, между прочим, там выступают нейтралы. Возможно, даже дети».
Выходя из квартиры, он тщательно запер за собой дверь. Даже подёргал за ручку, чтобы убедиться, что надёжно закрыто. В подъезде царила мёртвая тишина, только с верхнего этажа доносились призрачные отголоски неумелой игры на синтезаторе.
Перво-наперво стоит наведаться в общежитие. Так сделал бы старший техник — затребовал полагающийся ему спецпакет с личными вещами, придирчиво осмотрел и обнюхал каждую, заменил то, что не подходит по размеру, полаялся с комендантом, познакомился с соседом или соседями — как уж повезёт, смахнул пыль с поверхностей, отоварил пищевые талоны и уже потом, с чувством исполненного долга, отправился развлекаться. Так, стало быть, и поступим.
Снаружи ничего не изменилось. С небес по-прежнему трусил издевательский кашицеобразный снег, и стёкла подъехавшего автобуса сочились крупными ржавыми слезами прямо на окаймляющую борт рекламную надпись — «Райдо: доставим в пункт назначения».
Хочу домой. Боже, как же я хочу домой!
Он чувствовал дыхание Пасифика — морской бриз и клубничную сладость полуденного солнца — и понимал, что это иллюзия. Галлюцинация. Бред. Реален лишь снег, бензиновые пары и вонь мыловаренного завода, планомерно перерабатывающего «лишних людей».
— До конечной без остановок, — предупредил кондуктор. — Корпоративный рейс. Вы из «Кроненверк»?