Чародеи. Пенталогия - Смирнов Андрей (книги .txt) 📗
— Рад стараться, господин герцог, — насмешливо улыбаясь, Лийеман приложил кулак к груди и снова чуть поклонился.
Дэвид утомленно махнул рукой — что, мол, с тобой поделаешь?
— Все, проваливай.
Лийеман так и сделал. Сел на лошадь и отправился в сторону Орбидо.
По пути он думал о Дэвиде. Какие–то непонятные у них складываются отношения. Лийеман позволял ему то, что не позволил бы никому другому. Дэвид назвал его убеждения «ерундой», да еще и послал подальше в конце разговора. Лийеман мог перерезать горло и за меньшее. Но сейчас он почему–то даже не ощущал себя оскорбленным. Не из–за положения Дэвида — какой он и в самом деле, к черту, высокорожденный?… Нет, дело тут в чем–то другом. Может, они и вправду подружились, а Лийеман и не заметил?… «Дружба…» Лийеман попробовал это слово на вкус. Оно казалось чем–то таинственным, неизведанным. Как секс или дуэль, когда он только читал о них, но еще не узнал в деле, что это.
С другой стороны, дружбу Лийеман представлял себе совершенно не так. В книжках, которые он читал до того, как случилось Приключение, дружба, как правило, описывалась иначе. Друзья (обычно — молодые Дворяне) вместе совершали героические подвиги, произносили возвышенные речи и в конце концов кто–нибудь жертвовал своей жизнью ради другого. Панибратства в списке того, что, по мнению Лийемана, обязательно прилагалось к дружбе — не значилось.
В чем–то сложившаяся ситуация выглядела забавной, но чем больше Лийеман думал над ней, тем менее забавной она ему казалась. Лийеман организовывал окружающее пространство под себя. На каком–то уровне он осознавал, что он сам — как водоворот, который затягивает окружающих людей в воронку, расставляя их на те места, которые определены им лично. Он это осознавал, хотя и не выражал, даже для себя самого, это знание в словах. Он просто был тем, кто он есть, и все вертелось вокруг него, потому что должно было вертеться.
Но было из этого правила одно исключение, и чем больше Лийеман над этим исключением думал, тем меньше оно ему нравилось. Дэвид в «водоворот» почему–то никак не затягивался. Напротив, Лийеман вдруг обнаружил, что сам занимает то место, которое отвел ему землянин. Он ведь все–таки пожал его руку. Тогда это казалось естественным. Но ведь он не собирался этого делать, не так ли?…
Из того немногого, что он знал из случайных разговоров о жизни Дэвида Брендома до того, как тот переехал в Кильбрен, выходило, что Дэвиду постоянно везло. События развивались так, что в конечном итоге все оказывалось на руку Дэвиду. Он сам только что признался, что был никем. А стал? Женихом принцессы Идэль–лигейсан–Саутит–Кион, и в перспективе — довольно неплохим магом. Его Дар очень сильно изменился после Источника. Это все заметили.
Больше всего Лийемана беспокоило то, что он не ощущал в Дэвиде никакой внутренней силы, способной заворачивать события так, чтобы в итоге выигрывать. Лийеман отнесся бы к ситуации спокойно, если бы оказался втянут в поле притяжения более крупной фигуры, нежели он сам. Но Дэвид такой фигурой не был. Он не обладал необходимой внутренней цельностью и не имел никаких выдающихся качеств. И все же… И все же что–то с ним было не так.
Лийемана напрягали вещи, которых он не понимал.
* * *
Фольгорм напрасно говорил о том, что семьи–де слишком притихли перед выборами. Семьи не притихли, семьи готовились.
В ночь с 24 на 25 сентября пышущий огнем, огромный — вдвое выше и толще огра — ифрит проломил стенку в спальне Хенкарна и Альтаны и попытался прикончить сына претора. Мимоходом он уничтожил десяток дворян, прибежавших, дабы защитить своего господина. Ифрит, огненное порождение Преисподней — грозный противник, будь Хенкарн один, вполне возможно, что в фамильном склепе Аминор появился бы новый саркофаг. Вдвоем супругам кое–как удалось удержать демона на расстоянии, а далее, воспользовавшись тем, что ифрит отвлекся на очередную группу дворян, высокорожденные открыли путь и бежали. Уже через пару минут в замке стало тесно от высокорожденных — Хенкарн позвал своих вассалов из младших семей, а Альтана связалась со своими родственниками — Ксейдзан прибыл сам, да еще прихватил с собой Тахимейда, Содана и Рила. Высокорожденные появились вместе со своими личными телохранителями… Короче говоря, ифрита, несмотря на всю его адскую крутизну, подавили довольно быстро. Дальше стали разбираться, чьих рук это дело. Но провести расследование по горячим следам не получилось. Внешнее защитное поле замка не было повреждено… Вернее, оно было повреждено уже потом, когда ифрит буянил, разозлившись из–за того, что цель ускользнула у него из–под носа. За минуту он учинил страшный разгром, устроил пожар, и вдобавок обрушил одну из боковых башен. Но спустили его с цепи внутри защиты, это было ясно. Сколь ни был он силен, ему потребовалось бы время, чтобы пробить внешнее поле, и обитатели замка встретили бы его во всеоружии.
Стали искать того, кто притащил в замок эту тварь — или, что тоже возможно, прямо в замке ее и вызвал. Вместо ответа обнаружили, что часть информационных полей — разрушена. Виновник торжества не был идиотом и знал, что его будут искать. Пока ифрит бушевал в спальне, он спокойно затер все следы и мирно ушел, не прощаясь.
Поскольку магическое расследование ничего не дало, было проведено обычное. Поиск вещественных улик был сильно затруднен тем, что тут устроил ифрит. В ходе допроса и тщательного исследования воспоминаний слуг и дворянства пришли к мнению, что хозяин ифрита замаскировался под дворянина и таким образом проник в замок. Что случилось с оригиналом, никто не спрашивал — и так было ясно, что его уже никогда не найти.
Вставал вопрос о мотивах. Кому это могло быть выгодно? Ответ лежал на поверхности. Клан Аминор колебался между Вомфадом и Ксейдзаном. Аминорцы традиционно поддерживали Кион, но с Гэал их связывал брак — вот этот самый брак между Хенкарном и Альтаной. Нет связки, нет и союза, не так ли? Но этот ответ казался сяишком простым. Слишком все грубо. Когда Вомфад узнал об происшествии, он во всеуслышанье объявил, что не имеет к этому никакого отношения, и даже предложил свою помощь в расследовании. Кое–кто воспринял это как издевку — благодаря слухам, распространяемым ита–Берайни, в совершенно «честные» расследования военного министра уже мало кто верил. Самилер в узком кругу признался, что не знает, что и думать. За покушением мог стоять и сам Ксейдзан. Уж слишком хорошо заметены следы и слишком плохо организовано нападение. Так или иначе, но Хенкарн и Альтана сумели сбежать. Ксейдзан не стал бы натравливать демона на свою родную дочь? Да, это как бы дает ему алиби. С другой стороны, он мог все очень хорошо рассчитать. Демон не убил ни одного высокорожденного (на Альтане вообще — ни царапины), зато здорово напугал супругов и разозлил всех аминорцев. Их как будто подталкивали к тому, чтобы они отвернулись от Вомфада. Самилер был в сомнениях, которые усиливались воспоминаниями о недавнем разговоре с Вилайдом. Герцог ита–Жерейн счел нужным поделиться с ним некоторыми идеями относительно того, как Ксейдзан поступает со своими союзниками. Он хочет впитать все кланы и возродить монархию. Он хочет откусить от Ниртога ита–Жерейн, взять под крыло Аминор, а в клане Кион — уже практически наложил руку на старшую ветвь наследования, представленную глупенькой и юной принцессой Идэль, которая по уши втюрилась в подосланного к ней Ксейдзанова «внучка».
Обстанбвка на верхах власти потихоньку накалялась, а до выборов оставалось еще полторы недели.
* * *
Кантор кен Рейз стоял на опушке леса и безучастно смотрел на мощеную дорогу, что вела от Моста к столице Кильбрена. Цитадель, защищавшая врата между мирами, находилась за спиной кен Рейза, и он выглядел как самый обычный путешественник, только–только миновавший Мост и теперь прислушивающийся к своим впечатлениям от нового мира. Но Мост Кантор не проходил. К чему ждать, когда откроются общедоступные пути, если ты можешь создавать свои собственные? И на новый мир он внимания почти не обращал. Все миры, как и женщины, одинаковы: мелкие различия в пейзаже или цвете волос — несущественны. Внимание Кантора было приковано к заклинанию, считывающему содержимое информационного пласта. Да, так и есть: полтора месяца тому назад по этой дороге проехал человек, которого Кантор очень хотел отыскать.
