Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
— Ты, я надеюсь, пошутила?
— Насчет Кейси?
Наклз дернул щекой. Нежные чувства Кейси его сейчас беспокоили куда меньше потенциальной дырки в ее голове.
— Да нет. Про человека со стороны.
— Нет.
— О бесы. Может, он вас еще и финансирует?
— Не без этого.
Наклз сообразил, что еще пара слов, и он все-таки выложит Дэмонре свой взгляд на нордэнскую манеру вести дела, который ей явно не понравится, а заодно и свое политическое кредо, которое понравится ей еще меньше.
— Мне остается только понадеяться, что, если вас поймают, ты сделаешь все возможное, чтобы тебя судили по праву стали. По серебру это вышка, Дэмонра. Спроси у Рейнгольда, если мне не веришь.
— Я тебе верю. Я, собственно, заходила, чтобы тебе сказать: поезд у меня послезавтра в девять вечера. Через четыре дня будем в Рэде. Придешь проводить?
— Разумеется.
— Ах да, желтобилетная инсургентка…
— Девочку я устрою сам. А ты забирай револьвер, раз уж он тебе так приглянулся.
Домой Эрвин вернулся около часа дня. Впрочем, «домой» — это было излишне сильно сказано. Лейтенантское жалование позволяло ему снимать две комнаты у госпожи Агнесс Тирье, проживающей в не самом худшем районе столицы. «Рабочие кварталы» начинались несколько дальше, так что фабричным дымом каморка Эрвина благоухала только в особенно неудачные дни. Хозяйка представляла собой апофеоз всего, что лейтенанту не нравилось в людях, но при этом была опрятна и не болтлива. Выбирая между скандальным нравом Тирье и серыми простынями у добряка Тэссэ, Эрвин выбрал чистоту. И периодически горько об этом жалел.
— Притащился, на ночь глядя, — пробурчала ему вслед эта славная дама более чем средних лет, с явной надеждой услышать ответную грубость. К сожалению, форма и погоны Эрвина не пугали ее сами по себе, а скандалить с женщинами он был не приучен. Возможно, догадайся он прийти снимать комнаты при полном параде, Тирье была бы вежливей, но ему хватило ума надеть гражданское пальто. Впрочем, позже мундир позволил ему выбраться из категории «явился, потаскун», но до «здравствуйте» по-прежнему было далековато.
— Доброго вам дня, мадам, — чрезвычайно любезно отозвался Эрвин, взлетая по лестнице. Его комнаты находились в мезонине. К несчастью, прямо под ними располагалась «гостиная», обставленная с чисто мещанским шиком. В частности, там имелся шкаф с коллекцией литературы весьма сомнительного качества, конный портрет предыдущего кесаря Эвальда в полстены и пианино. Последнее было причиной многих бессонных ночей и нравственных терзаний Эрвина. Пианино, впрочем, страдало гораздо сильнее. Судя по облупившейся надписи и старомодной виньетке, оно было ветераном, а, учитывая таланты хозяйской дочки, ветераном боевым, прошедшим жестокие испытания и многое повидавшим. Все, что Эрвин знал об Анне — худеньком как воробушек создании с мышиного цвета волосами — сводилось к тому, что у девочки имеется достойное удивления отсутствие таланта к музыке, во-первых, и, похоже, нечто неприятно напоминающее астму — во-вторых. Впрочем, бдительная мамаша ни разу не позволила ему и словом перемолвиться с дочуркой, периодически громко намекая, что некоторые неотягощенные моралью личности только того и ждут, как бы испортить малолетку да жениться на приданом. Эрвин при всем желании не смог бы сказать, сколько Анне лет — а ей могло с равным успехом быть и тринадцать, и семнадцать — и уж, конечно, не намеривался породниться с госпожой Тирье. А потому вежливо кланялся девушке, изредка встречаясь с ней в коридоре, и все. Ее брату, несколько забитому, но неглупому мальчишке двенадцати лет, он еще периодически приводил в порядок контурные карты, нужные для гимназии. Исключительно из любви к спокойной и кропотливой работе. Эрвину и в голову бы не пришло таким способом добиваться себе каких-то привилегий, но жизнь сыграла занятную шутку. Увидев, что с появлением подозрительного квартиранта оценки сына пошли в гору, Тирье скрепя сердце научилась приносить Эрвину чай до того момента, как он успевал окончательно остыть, и не сыпать туда соль вместо сахара. И даже не поднимала плату последние полгода.
— К вам гость заходил, — проорала Тирье снизу. Слышимость в деревянном доме была отличная, и Эрвин всегда об этом искренне сожалел. Спрашивать у старой жабы о личности посетителя было бесполезно. В лучшем случае Эрвин услышал бы лекцию о том, что порядочная дама не обязана знать в лицо всех сутенеров и карманников района. В худшем та могла даже поделиться деталями своей биографии, рассказав о горьком пьянице-муже и его ужасных друзьях. Это была единственная тема, которую Тирье могла обсуждать бесконечно и даже с некоторым благодушием. Поэтому Эрвин никогда не задавал лишних вопросов.
Из третьей комнаты мезонина, самой светлой и уютной, вышел крепкий мужчина в форме жандарма. Он был ниже Эрвина почти на полголовы, но шириной плеч превосходил его раза в полтора, не меньше. Красное, несколько бычье лицо с коротким и заросшим жесткими волосами лбом напрочь отбивало подозрение, что у этого человека может быть хоть какой-то ум. Первое впечатление было до чрезвычайности обманчивым.
Эрвин очень хорошо знал это, потому что с Ярцеком судьба сводила его уже трижды. Два раза доэтого Эрвину чудом удавалось выкрутиться. Сейчас маленькие глазки жандарма поблескивали от удовольствия. Лейтенант приказал себе успокоиться и вежливо улыбнулся:
— Доброе утро, господин полицейский. Я могу вам чем-то помочь?
— Ну что вы. Я пришел поглядеть, все ли с вами в порядке, — благодушно заверил жандарм в ответ. — А то вчера, знаете ли, вышло такое досадное недоразумение во «Враньем Когте». Мол, вам в лицо плеснули вином, а вы — представьте себе, чего только эти пьяные шалопаи не сочинят! — задымились! Ха-ха-ха!
— Молодые люди действительно были безобразно пьяны, — мягко и спокойно известил Эрвин, судорожно соображая, был в его комнате обыск или еще нет. Если был, то дело определенно принимало очень скверный оборот. Полиция не занималась нелюдью. На это существовал специальный отдел внутри Третьего отделения. А уж он состоял исключительно из профессионалов, которых трюком с двойным дном ящика не обмануть. — Вино и кровь так похожи. Боюсь, кто-то из них просто огорчился, когда оказался на полу с хорошим ушибом. Знаете, эти юноши, они такие нервные и ранимые. Как гимназистки.
Ярцек, наконец, изволил прищуриться:
— Один из них — сын прокурора.
— Прокурор плохо воспитал сына. Это неприятно, но такое бывает.
— А что у вас с виском, любезнейший?
По счастью, этот вопрос майор Мондум предвидела. И решила проблему радикально, в лучших нордэнских традициях, с привлечением подруги юности. Сейчас от Эрвина на три шага пахло помесью самогона и прогорклого масла.
— Да вот знакомой даме масло в лампаде менял. Стал выливать, и не заметил, что оно еще не остыло. Едва все на себя не опрокинул. Какое огорчение.
— Как даму-то зовут? — деловито уточнил жандарм.
— Магденхильда Карвен, — не без мстительного удовольствия сообщил Эрвин. С одной стороны, прикрываться именем честной женщины ему до крайности претило. С другой стороны, с майором Карвен люди в здравом уме не связывались. Она могла запросто спустить с лестницы даже жандарма, а потом свалить все на помутнение рассудка вследствие контузии. О том, была ли у нее на самом деле контузия, знала только она сама да Сольвейг Магденгерд. Но зубов через это дело лишились многие.
На туповатом лице Ярцека не отразилось ничего. Этот враг был опасен тем, что умел спокойно проигрывать и не сдавался в случае неудачи.
— В любом случае, я рад, что эпизод исчерпан. Берегите себя. Доброго дня.
— Доброго, — кивнул Эрвин спускающемуся жандарму и вставил ключ в замочную скважину. Дверь в его комнату, сказать по чести, можно было выбить ударом ноги, причем без особенных усилий. Но наличие замка на ней все-таки давало какую-то иллюзию если не безопасности, то хотя бы приватности.
