И имя мне – легион - Мясоедов Владимир Михайлович (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
У силуэтов, которым не хватило энергии на пробуждение рассудка, было одно большое отличие от оживших мертвецов из земного кинематографа. Они друг на друга нападали. Ожесточенно рычащий клубок рук, ног и оскалов мало-помалу затихал… и вдруг разлетелся в разные стороны, и больше участники этой катавасии на выживание не поднялись, впав в стазис.
«От блин горелый! – эмоционально высказался победитель, на чьем круглом, как упомянутое блюдо, лице даже в таком состоянии можно было разглядеть обильную россыпь веснушек. – Это чего такое было?»
«Не знаю, – осторожно ответила ему ближайшая душа, принадлежащая, судя по виду, молодой девушке, а то и девочке, чей возраст было сложно определить из-за замены привычной глазу косметики на общую полупрозрачность. – А ты кто? И где мы?»
«Сардас, ты свое тело контролируешь?» – тихонько спросил я, вспомнив о стреле, которая засела в груди носителя амулета.
Нет ответа, фигура в кресле все так же неподвижна.
«Шевелиться можешь? Не здесь, внутри амулета, вижу, что эти жгуты перламутровые тебя тут надежно фиксируют, а там, на палубе?» – не отступал я.
Полуэльф даже бровью не повел. Что ж, попробую взглянуть одним глазком на реальность. Может, если убрать источник всех бед, то есть магическую стрелу из груди, парню полегчает? Да и подлечиться надо, пока тело кровью не истекло.
Я дотронулся до души полуэльфа и попытался снова ощутить реальность. Получилось, но с таким скрипом, что я едва материться не начал. Если раньше одержимость была похожа на нахождение сразу в двух местах одновременно, то теперь одно из этих мест оказалось почти непригодно для существования. Было не жарко, не холодно, не как-то иначе, то, что я испытывал, не могло быть сведено к привычным ощущениям. Просто тяжко. Дальше все стало еще хуже. Тело, которое раньше было таким послушным, теперь почти не слушалось, отзываясь на команды с некоторым запозданием и явно испытывая трудности с ориентацией в пространстве. Веки поднимались со скоростью ползущей улитки, причем улитки ядовитой, глаза нещадно жгло. Впрочем, жгло не только их, но и грудь, шею, рот… Голубое небо без единого облачко плясало так, словно за бортом разыгрался десятибалльный шторм, то почти падая на голову, то уходя на привычное место, очертания палубы и снующих по ней гномов были нечеткими и смазанными. Светящееся гнилостно-зеленым древко стрелы, которое было у меня почти перед самым носом, качалось так, словно его расшатывали в разные стороны невидимые пальцы. Впрочем, не исключено, что так оно и было, потому что то место, где застрял наконечник этого посланца сяньцев, было одним клубком боли. Легкие нестерпимо жгло. Хотелось одновременно уснуть, очистить желудок и глубоко вздохнуть. Последнее я проделал. Раздавшийся звук, подходивший, скорее, киту средних размеров, чем хрупкому полуэльфу, привлек внимание одного из недавних пациентов.
– Крош хсеинг витсенс? – спросил он, но мне было абсолютно не до этой абракадабры.
Раньше мне было плохо? Нет. Плохо мне стало теперь. Жечь в груди перестало, то, что стало с ней теперь, трудно было назвать жжением. Сожжением – так было бы вернее. Каждый вздох требовал от меня почти неимоверной физической нагрузки. Холод, который я призвал, чтобы остановить эту пытку, не помогал или помогал частично, он не локализовался в одном месте, а растекался по всему телу, как будто оно полностью требовало немедленного вмешательства, соответственно и обезболивание почти не появилось. Самым холодным местом стала левая сторона груди, которая вдруг дрогнула. Еще раз. Еще. И еще. С каждым таким сотрясениям боль приобретала совсем уж невыносимый характер, складывалось полное ощущение того, что кто-то водит по моим внутренностям хорошо заточенным напильником… Ой, да что же это там так дергает, а? Там же нет ничего, кроме сердца. Сердца… Это что, оно? Кажется, да. Но это значит… до того как я попробовал вздохнуть и призвал холод, оно не билось… Хорошо все же, что моя магия справляется с неприятными ощущениями, может, хоть попозже будет легче, в первые секунды я от боли едва с ума не сошел… Хотя очень хотелось.
Гном повторил вопрос и похлопал по щекам. Фух, кажется, стало чуть лучше, во всяком случае зрение почти вернулось в норму, а вот слова были мне абсолютно непонятны, хотя нет, стоп, понимаю, он спросил: «Ты разве живой?» Но куда делась легкость в общении? Язык, которым Сардас владел в совершенстве, стал для меня как будто иностранным, теперь он слышится мне на уровне «твоя моя понимай». Хорошо хоть, я болтал на нем, пусть и с посторонней помощью, довольно долгое время и теперь пусть с трудом, но мог связать пару фраз.
– Витсенс… лери, – пролепетал я непослушным языком. – Такри хьюм? – В переводе это означало: «Живой, кажется. Что со мной?» М-да, судя по всему, Сардасу пришел если и не каюк, то его ближайший родственник. Сильно надеюсь, что полуэльф временно недееспособен… Но надежды мало. Повреждения материального тела – это одно, но у Сардаса что-то с душой, а это уже серьезно. Да и то, что я почувствовал, когда брал под контроль тело полуэльфа, очень уж напоминало клиническую смерть. Дыхания не было, сердце не билось, но мозг еще был жив. Промедли я чуть-чуть – и мог бы попрощаться с реальностью.
– Смерти стрела, – пояснил гном, – очень темная магия, не выживают после нее обычно. Как ты уцелел?
– У меня амулет фамильный, – буркнул я, тщательно подбирая слова, и схватил наклонившегося ко мне бородача за грудки. – Защитил он. Амулет. Фамильный. Реликвия. Там… где стрела… ударила… в груди… под кожей… под кожей спрятан, если умру, вытащишь и отдашь любому эльфу. Обещай.
– Выживешь. Если магию пережил, от заостренной палочки не сдохнешь, – заверил меня недавний пациент и попытался вырваться. Но я не пустил.
– Клянись, – потребовал я. – Если умру, вытащишь и отдашь. Клянись!
– Да успокойся ты! – освободился мой собеседник. – Сам свою цацку родовую пропить успеешь!
Гном попытался мне улыбнуться, чтобы успокоить, но наткнулся взглядом на стрелу, которая по-прежнему светилась гнилостным светом. Он резко помрачнел, озабоченно покачал головой, схватил меня за руки и куда-то потащил. Садист бородатый! От боли в груди я чуть дуба не дал, даже блокировка холодом не спасла! К счастью, «Улыбка фортуны» была не очень большим кораблем, и тело полуэльфа довольно быстро оставили в покое у высокого борта. Кроме меня здесь было еще с десяток раненых, которые уже не могли участвовать в бое, спастись бегством, а только стонали и ругались на все лады. Парочка гномов пыталась останавливать им кровь, разжимала стиснутые зубы и проталкивала внутрь какие-то лекарства. Так, выходит, это что-то вроде походного госпиталя. Угу. Стрелу надо бы вынуть и выкинуть, а то мало ли, вдруг вопросы возникнут, почему я жив, если должен быть мертв.
С первой попытки поднять руку и уцепиться за гладкий кончик не получилось. Конечность бессильно шлепнулась вниз, едва приподнявшись. Во второй раз пальцы цапнули воздух в нескольких сантиметрах от древка. Только на третий раз я кое-как, преодолевая сопротивление уплотнившегося до состояния киселя воздуха, вцепился в древко и рванул стрелу. Она поддалась на удивление легко и вылетела из неловких пальцев, покатившись по палубе, оставляя за собой тонкую алую дорожку. Я с некоторым замешательством и испугом уставился на узкую, но глубокую рану в своей груди. Хорошо, что окружающие не боятся крови. Но, кажется, ее начинаю бояться я. На то, чтобы призвать холод, сил почти не было… но «почти» в таком случае не считается. Не должно считаться. Разлившаяся по телу целительная магия практически сразу дала результаты: теперь не приходилось судорожно бороться за каждый вдох и можно было безболезненно, пусть и не полной грудью, втягивать в себя воздух.
– Ткраздр! – зло выругался кто-то справа от меня. Я скосил глаза и увидел Глорина. Капитан корабля вид имел куда хуже, чем я. У меня всего одна аккуратная стрела в теле была. А вот гном напоминал ежика. Причем ежика-мутанта: некоторые иголки были раз в пять длиннее остальных. Интересно, сколько их пробило его доспехи и добралось до тела? Гм… а как называются метательные копья? Пилумы, что ли? Подгорный житель так же, как и Сардас, был прислонен к борту галеры, вот только в отличие от полуэльфа тихо отходить на тот свет не собирался. Во-первых, он почти непрерывно что-то бормотал, а во-вторых, рядом с ним стоял незнакомый мне гном с целой батареей маленьких мешочков, пузырьков и бутылочек с нанесенными на них странными рисунками, кажется, рунами. Как раз сейчас лекарь из какой-то солонки присыпал темно-коричневым порошком открытую рубленую рану на плече капитана. Судя по тому, как пациент дергался, средство это по побочным эффектам превосходило знаменитый бальзам «Звездочка», жжение которого стало одним из самых ярких воспоминаний моего далекого детства. Слов, которыми комментировал этот процесс Глорин, я не знал, но решил непременно их выучить, так как уши всех находящихся поблизости коротышек как-то подозрительно заалели, а это значит, что изрекаемые гномом перлы, если их перевести на нормальный язык, могли бы отправить в обморок целый монастырь.
