Магия обреченных - Клюева Варвара (книги хорошего качества .txt) 📗
– Чушь какая! – не выдержал лорд Хедриг. – Старый Умбер окончательно выжил из ума! Наплел тебе невесть какой ахинеи, а ты уши-то и развесил! Ни одно человеческое сообщество не может быть устроено так, как ты описываешь. Они же все передрались бы на первом же… как ты это назвал? На первом же совете племени. Там бы стоял такой гвалт, что никто не услышал бы ни слова. Они бы не приняли ни единого решения…
– Эк тебя разобрало! Успокойся, дорогой брат, на твое священное право повелевать и властвовать пока никто не покушается. Все это дела глубокой древности, и еще неизвестно, осталось ли что-нибудь от странного белокожего племени. А возможно, Лорд Умбер и впрямь чего-нибудь напутал… Так что? Мне продолжать, или ты окончательно утратил доверие и интерес к моему рассказу?
– Ладно уж, продолжай, – проворчал Хедриг, обезоруженный уступчивостью брата. – Только покороче, если можно. Устал я поддерживать магическую связь: давно не практиковался, да и возраст дает о себе знать.
– Можно и покороче, отчего же нет? В общем, белые девицы оказались плохими женами. Строптивыми и своенравными. И наши предки сочли своим долгом научить их уму-разуму. Держали, как диких зверей, на привязи, в ошейниках, кормили впроголодь, заставляли работать с утра до ночи. Детей отнимали сразу, едва мать переставала кормить грудью, и растили в презрении и неприязни к той, что дала им жизнь. Пленницы мерли как мухи от дурного обращения, истощения и горя, а предки, приохотившись к искусству воспитания, отправлялись к соседям за новыми жертвами.
– И чужаки не воспротивились?
– Насколько я понял, они ничего не знали. Видимо, холодный прием, оказанный нашими пращурами в самом начале, произвел на пришельцев настолько сильное впечатление, что они так ни разу и не решились наведаться к соседям в гости. Ну вот, предыстория на этом кончается…
– Так это была предыстория?! Ну, знаешь, Кассий!..
– Хватит бушевать, братец, история будет короткой. Прошло несколько дюжин лет, как наши предки начали практиковать перевоспитание белокожих дикарок, и одна из пленниц родила уродца. Да-да, Хедриг, речь идет о Бледной нежити. У младенца – тоже, кстати, девочки – были бледные до прозрачности глаза и к тому же совершенно белые волосы, брови и ресницы. По единодушному мнению наших пращуров, такой урод не заслуживал чести называться членом племени, а потому девочку, против обыкновения, не отобрали у матери. Ребенок подрос и начал по мере своих слабых сил заступаться за мать, что вызвало всеобщее буйное веселье в племени и способствовало развитию изобретательности наших пращуров по части утонченных и не очень утонченных издевательств над несчастными пленницами.
И вот в один прекрасный день дитя, доведенное до совершеннейшего исступления, вдруг запрокинуло белую головку и – цитирую – «испустило страшный крик». После чего земля наших предков «сделалась плохим, негодным для жизни местом».
– Послушай, Кассий, я, конечно, просил о краткости, но не до такой же степени! Что все это значит?!
– Не знаю, Хедриг. Честно, не знаю. Если я правильно толкую путаные слова мастера, его дух болтался где-то, откуда была видна, хотя и весьма смутно, описанная мною картина. Болтался до тех пор, пока девочка не завопила. Не знаю, как это может быть, но вопль белого уродца вышиб дух старика Умбера в иное пространство. Ему пришлось хорошо потрудиться – если это слово применимо к духу – чтобы оттуда выбраться. Надо сказать, что лорд Умбер – маг высшей пробы. Другой на его месте перепугался бы до паралича, а старый упрямец еще пытался вернуться туда, откуда его вышибло. Правда, безуспешно. Про «плохое место» он услышал уже из уст сказителя, который пугал легендой о Бледной нежити детишек в те времена, когда наши предки уже перебрались на Плоскогорье. Забавная, кстати, байка эта легенда. Она утверждает, что белый уродец был послан народу в наказание. Нечего было путаться с дикарями, не признающими наших богов и наши традиции. И последний штрих: по легенде, каждое новое появление белого уродца в племени означает, что породившая его семья прогневила какое-то божество. Именно поэтому обычай предписывает принести разгневанному божеству жертву – всякие ценные бирюльки и разнообразные лакомства, а на закуску – новорожденного младенца.
Ну как, занятно? Удивил я тебя? Правда, толку тебе от моей истории, надо думать, немного. Но признай хотя бы, что я на славу тебя развлек!
– Что верно, то верно, – задумчиво пробормотал лорд Хедриг. – Развлек ты меня и впрямь на славу. И знаешь, Кассий, возможно, ты ошибаешься насчет того, что от твоей истории мало толку. Говоришь, никто из ныне живущий сгорнов, кроме тебя, меня и лорда Умбера не знает этой легенды?
– Если уж быть совсем точным, то ни один из сгорнов – ни живущий, ни умерший – никогда не пользовался магией для того, чтобы ее узнать. Но, учитывая древность истории, это, несомненно, одно и то же.
– Очень хорошо. Пожалуй, съезжу-ка я этом году на Большую встречу. А то уже вторую дюжину лет никуда, кроме Ярмарки, из дома не выбираюсь. Так ведь и одичать можно.
– С ума сойти! Ну, Хедриг, если уж ты повел речь о пользе выхода в люди, значит, мы с лордом Умбером сотворили великое чудо! М-да… Ну, а если без шуток, зачем тебе это грандиозное сборище? Что ты задумал?
– Пока ничего. Я только еще начинаю думать. Но, сдается мне, когда закончу, придет твой черед удивляться. Ты еще увидишь, на что способен старый ключник!
Глава 15
Дом первого советника владыки Плоскогорья гудел, точно растревоженный улей. Весь штат прислуги от мажордома до последнего чистильщика обуви маялся от беспокойства, приправленного острым любопытством.
Первые симптомы этого пикантного недуга появились среди домочадцев четыре дня назад, когда на ступени парадного крыльца ступил опрятно одетый простолюдин – судя по облику, горожанин из числа мелких ремесленников – и спросил у эсхола, как бы ему повидать господина Софа Омри. В ответ на благодушный совет стража идти своей дорогой или в крайнем случае попытать удачи у заднего крыльца безродный наглец разжал кулак и сунул эсхолу под нос перстень с печатью в виде летящего нугаса. Хотя перстень был дрянной, из самых дешевеньких, хранитель дверей немедленно сменил высокомерный тон на почтительный и, поклонившись, пригласил необычного посетителя в дом.
Секрет чудесной перемены, произошедшей с эсхолом, был прост. Изображение нугаса – некрупной птицы, прилетающей на Плоскогорье по весне, а осенью улетающей обратно в низинные земли, – было выбрано хозяином в качестве отличительного знака, который указывал, что податель сего состоит на государственной службе и исполняет особо секретные поручения первого советника. До сих пор домочадцы вельможи удостаивались чести видеть такую важную персону лишь однажды, и тот, давешний посетитель, имел вид солидного состоятельного господина.
Нынешний же не вышел ни лицом, ни статью, ни платьем, ни манерами. Обыкновенный трудяга, каких в столице не счесть. Волосы с проседью, стриженные «под горшок», не слишком ухоженная бороденка, мутноватые глазки, не поражающие особым умом или проницательностью, натруженные руки с выпирающими венами и въевшейся у ногтей чернотой. Тем не менее его приход подействовал на хозяина самым удивительным образом. При виде трудяги первый советник как будто просветлел лицом и пришел в сильнейшее возбуждение. Тараторя без умолку, он тут же провел гостя в секретную комнату и заперся с ним на целый час, не меньше.
Секретной комната называлась не потому, что ее наличие в доме было для кого-то тайной, просто ее задумали и обустроили специально для секретных переговоров: заложили окна, укрепили стены лишним слоем каменной кладки, обили изнутри толстыми пушистыми коврами и установили вторую дверь, отделенную от первой закутом длиною в сажень, чтобы никто не мог подслушивать или подглядывать у замочной скважины. Вместе с очевидными преимуществами эти меры принесли хозяину и определенные неудобства. Так, во время переговоров нельзя было позвать слуг и потребовать освежающего питья, сластей или закусок для подкрепления сил, ароматных кальянов с травяными настоями, дарующими расслабление или подстегивающими мысль. Обыкновенно напитки, лакомства и кальяны подавались в секретную комнату до начала переговоров, что, хотя и не устраняло всех неудобств (гостям приходилось обслуживать себя самостоятельно, горячие закуски стыли, холодные заветривались, напитки нагревались и почти не освежали), но все же позволяло худо-бедно утолять голод и жажду. Однако на этот раз хозяин так торопился, что слуги не успели даже собрать подносы. Зная, как болезненно хозяин переносит деловые беседы, не скрашенные вкусненьким, слуги ждали появления своего господина не без трепета. Но то, что открылось их взору, превзошло самые страшные опасения.
