Демон-Апостол - Сальваторе Роберт Энтони (книги регистрация онлайн txt) 📗
Фрэнсис поднял голову.
— Я прошу об отпущении грехов.
Теперь Энгресс не смог скрыть удивления.
— Может быть, с этим тебе лучше обратиться к отцу-настоятелю? В конце концов, он твой наставник…
— Во всех других случаях, — перебил его Фрэнсис, — но не в этом.
— Тогда говори, брат, — доброжелательно сказал Энгресс. — Конечно, я дам тебе благословение, если ты истинно покаешься.
Фрэнсис кивнул, нервно ломая руки и пытаясь подыскать подходящие слова… Но какие могли тут быть подходящие слова?
— Я убил человека, — выпалил он, от волнения едва не свалившись с кресла.
Глаза старика широко распахнулись, но он сдержал себя.
— Ты хочешь сказать, что своими действиями лишил человека жизни?
— Я хочу сказать, что ударил его и от этого удара он умер, — ответил Фрэнсис. Его трясло; пришлось даже закусить губы, чтобы они не дрожали. — На пути из аббатства Сент-Прешес. Это я ударил молодого Чиличанка… Греди…
— Я слышал о его смерти, — сказал Энгресс, — хотя мне сказали, что Греди Чиличанк просто замерз во время этого путешествия.
— Он умер, потому что я ударил его… сильно. Я не хотел убивать его…
И Фрэнсис с чувством огромного облегчения рассказал все как было — как Греди плюнул в лицо отцу-настоятелю и как он, Фрэнсис, ударил его, желая всего лишь защитить Маркворта, потребовать уважения к нему.
Старый магистр попытался успокоить его, приводя тот довод, что преступление против Бога совершается в сердце и что, следовательно, если это и в самом деле был несчастный случай, совесть Фрэнсиса может быть чиста.
Однако Фрэнсис на этом не остановился. Он рассказал о Джоджонахе и Коллегии аббатов, о том, что Джоджонах перед смертью простил его. И снова Энгресс попытался успокоить его, но Фрэнсис и теперь еще не закончил. Он рассказал Энгрессу о Браумине Херде и остальных еретиках.
— Я позволил им уйти, магистр, — признался он. — Пошел против воли отца Маркворта и показал брату Браумину путь за пределы аббатства.
— Почему ты так поступил? — спросил Энгресс, одновременно ошеломленный и заинтригованный.
Фрэнсис покачал головой, не в силах ответить на этот вопрос даже себе самому.
— Я не хотел, чтобы они погибли. Такое жестокое… слишком жестокое наказание всего лишь за то, что они заблуждаются!
— Отец-настоятель не приемлет ереси, — заметил старик. — Вообще терпимость в традиции церкви Абеля, но это не относится к тем, кто несет в себе угрозу самому существованию ордена.
— Вот почему мне так больно, — сказал Фрэнсис. — Я ведь понимаю, как важны безопасность и целостность ордена. Я согласен с отцом-настоятелем… но даже если бы и не так, то как посмел я пойти против него! Это немыслимо!
— Мысль о казни товарищей была для тебя невыносима. Скажи, ты искренне веришь, что поступил неправильно?
— Какой из моих поступков вы имеете в виду? — спросил Фрэнсис.
— Это тебе решать, — ответил магистр Энгресс. — Ты пришел сюда, прося отпустить тебе грехи, и я могу сделать это, но только если ты скажешь, в чем именно искренне раскаиваешься.
Фрэнсис беспомощно поднял руки.
— Я рассказал все как было.
— Верю тебе. Но твои поступки такие противоречивые. Ты как маятник — то за отца-настоятеля, то против него.
— А разве мерой того, совершено преступление против Бога или нет, является отношение к отцу-настоятелю?
— И снова, брат мой, это тебе решать. Если ты пришел сюда, желая освободиться от тягостного чувства вины перед отцом Марквортом, тогда, боюсь, я тебе не помощник. В этом случае тебе нужно просить прощения у самого отца-настоятеля. Если же ты полагаешь, что в сердце своем не умышлял худого против Бога, тогда другое дело. Что касается происшествия на дороге, то я, как и Джоджонах, дарую тебе отпущение этого греха, потому что ты явно сожалеешь о случившемся и потому что в полной мере виновным тебя считать нельзя.
Разберись в своей душе. Если свое поведение касательно этой истории с братом Браумином ты считаешь преступлением против Господа, тогда что тобой руководило? Злоба или просто трусость?
Фрэнсис надолго замер, пытаясь вникнуть в слова Энгресса, пытаясь понять, что в самом деле подтолкнуло его поступить так, а не иначе. В конце концов, так и не разобравшись в своих чувствах, он беспомощно посмотрел на старого магистра.
— Каюсь в том, что совершил против Греди Чиличанка, — сказал он, поскольку честный ответ мог дать только на этот вопрос.
— Я уже отпустил тебе этот грех. — Энгресс поднялся и помог встать Фрэнсису. — Пусть твое сердце больше не страдает от бремени этой вины. Если захочешь освободиться и от остальных, возвращайся, и мы снова поговорим. Но поторопись, мой юный брат. — Он улыбнулся. — Я стар, очень стар, и могу покинуть этот мир еще до того, как ты разберешься в себе!
Он похлопал Фрэнсиса по спине, вывел его в коридор и взялся за ручку двери.
— Я могу быть уверен, что все останется между нами? — спросил Фрэнсис.
— Это священное таинство, в котором участвовали только ты и Бог, — заверил его старый магистр. — Меня тут, можно сказать, и не было. Как я, смертный магистр Энгресс, могу с кем-то говорить о том, в чем даже не принимал участия?
Фрэнсис кивнул и удалился.
Ошеломленный услышанным, Энгресс провожал его взглядом, пока тот не скрылся за поворотом. Он вел себя, как и надо при отпущении грехов, — отстраненно и спокойно; был просто глазами и ушами Бога.
Нет, не совсем так, как надо, должен был признать Энгресс спустя несколько минут. Он отпустил Фрэнсису грех в отношении Греди Чиличанка, но не стал разбираться с остальными не только по тем причинам, о которых говорил молодому монаху. Им руководили и чисто практические соображения; он хотел как можно быстрее закончить эту встречу. Если бы отец-настоятель, который всегда держал Фрэнсиса под рукой, застал его здесь, это могло бы породить множество очень, очень опасных вопросов. Энгресс был недоволен собой — как всегда, когда соображения практичности заставляли его действовать не в полном соответствии с требованиями религии.
И теперь перед ним возникла еще одна проблема: как монах, он не мог разглашать тайну, доверенную ему Фрэнсисом, но как человек, Энгресс был просто в шоке. Подумать только, такой заговор в Санта-Мер-Абель! Подумать только, молодые братья ордена Абеля, сами по себе славные люди, тайно встречаются и обсуждают решения отца-настоятеля, возможно даже плетут заговор против него!
И тем не менее, учитывая все — войну, события в аббатстве Сент-Прешес и темницах Санта-Мер-Абель, а больше всего ужасную казнь магистра Джоджонаха, — Энгресс вполне мог понять, что люди, у которых есть совесть, станут объединяться, восставая против самого ордена. Энгресс дружил с Джоджонахом, и, хотя у него не было доказательств, которые позволили бы опровергнуть обвинения, выдвинутые Марквортом, в душе своей старый магистр не верил, что Джоджонах и в самом деле еретик.
— Ты слишком круто используешь свою власть, Далеберт Маркворт, — прошептал Энгресс. — Так можно растерять многих сторонников.
Чувствуя себя бесконечно усталым и старым, магистр Теорилл Энгресс закрыл дверь, опустился на колени рядом с постелью и вознес молитву, прося Господа вразумить его.
Он помолился за брата Фрэнсиса.
Потом он помолился за брата Браумина и его товарищей.
— Всех очень огорчило то, что Джилсепони покинула нас, — мрачно сказал Томас, — как и уход Шамуса Килрони с его солдатами. Но наша решимость от этого не уменьшилась, в особенности после того, как ты сказал, что отправляешься с нами.
— Да, как и обещал, — со вздохом подтвердил Элбрайн.
— И погода благоприятствует, — продолжал Томас. — Всего-то одна буря. А выпавший снег уже стаял.
Ответа не последовало, и после паузы Томас заговорил снова.
— Кое-кто настаивает, что нужно отправляться в путь прямо сейчас. — Это признание не удивило Элбрайна. — Дескать, мы могли бы уже быть в Дундалисе и построить себе хоть какие-то временные жилища, если бы вышли сразу же после того, как О'Комели и остальные доставили все припасы.
