Последний хранитель - Геммел Дэвид (читать книги без сокращений TXT) 📗

– Добро пожаловать, сударыня. Могу я предложить вам глоток вина?

Красивый мужчина, он выглядел еще внушительнее в свете огня – зачесанные назад волосы блестят, резкие суровые черты лица дышат яростной силой.

– Нет, благодарю вас, – сказала она. Он подвел ее к другому креслу, подождал, чтобы она села, и вернулся в свое.

– Земля, которую вы хотите арендовать, мне не нужна. Но объясните, фрей Мак-Адам, почему вы обратились ко мне? Вы же знаете, что никаких документов на владение землей не существует. Люди забирают столько, сколько могут удержать. Вам достаточно было бы приехать в вашем фургоне на облюбованное место и построить себе дом.

– Будь я богата, менхир, и имей пятьдесят всадников, те поступила бы именно так. Но я бедна. Земля остается вашей, а если мне начнут угрожать, я обращусь к вам за помощью. Ваши люди объезжают верхние пастбища, и всем известно, что разбойники редко вас тревожат. Надеюсь, гак будет и со мной.

– За свое недолгое пребывание тут вы успели узнать очень много. Несомненно, вы женщина большого ума. А мне редко доводилось видеть, чтобы в одной женщине сочетались красота и ум.

– Как странно! Но же самое я замечала в мужчинах. Он засмеялся:

– Вы не поужинаете со мной?

– Да нет, пожалуй. Мы ведь договорились об арендной плате?

– Я откажусь от платы… в обмен на ужин.

– Пусть все будет ясно, менхир. Это деловое соглашение. – Она развязала небольшой кисет и отсчитала тридцать серебреников. – Вот плата за первый год. А теперь мне пора идти.

– Я разочарован, – сказал он, вставая вместе с ней. – У меня были такие надежды!

– Храните их, менхир. Это ведь все, что у нас есть.

После ухода Бет Шэнноу сел на постели. Он все еще ощущал благоухание ее тела на простынях, чувствовал теплоту ее присутствия. Никогда он не испытывал ничего подобного. Донна Тейбард была нежной, кроткой, уступчивой, глубоко любящей, источником утешения. Но Бет… в ней была сила, почти первозданный голод, который и утомил его тело, и воспламенил его дух.

Он осторожно спустил ноги с кровати и встал. Покачнулся, комната завертелась вокруг него, но он устоял, глубоко дыша, пока головокружение не прошло. Ему хотелось одеться, выйти на воздух, но он знал, что еще слишком слаб. В таком состоянии его мог бы свалить на землю ребенок с прутиком. Он неохотно снова лег, начал есть хлеб с сыром и с удивлением обнаружил у себя волчий аппетит. Потом проспал несколько часов и проснулся освеженный.

Раздался легкий стук в дверь. С надеждой, что это Бет, он крикнул:

– Войдите!

На пороге появился Клем Стейнер.

– Есть на что полюбоваться! – сказал Стейнер, ухмыляясь. – Иерусалимец слег и побрился. Без этой своей бороды с серебряным клином ты не выглядишь таким уж внушительным, Шэнноу. – Молодой человек повернул стул спинкой вперед и сел на него верхом лицом к кровати. Шэнноу посмотрел ему в глаза.

– Что тебе нужно, Стейнер?

– То, чего ты мне дать не можешь. То, что мне придется отобрать у тебя… как мне ни жаль, потому что ты мне нравишься, Шэнноу.

– Ты поднимаешь больше шума, чем свинья, пускающая ветер. И слишком молод, чтобы понять это. То, что у меня есть – чем бы оно ни было, – не по тебе, малый. И так будет всегда. Получаешь, если не хочешь, – и никогда, если хочешь.

– Тебе легко рассуждать, Шэнноу. Посмотри на себя – самого знаменитого человека из всех, кого мне доводилось видеть. А кто слышал обо мне?

– Хочешь посмотреть цену славы, Стейнер? Загляни в мои седельные сумки. Две старые рубахи, две Библии и четыре пистолета. Ты видишь мою жену, Стейнер? Мою семью? Дом? Ах, слава! Я не искал славы. И я глазом не моргну, если потеряю ее. А я ее потеряю, Стейнер. Потому что буду странствовать и дальше и найду место, где никогда не слышали о Иерусалимце.

– Ты мог бы стать богатым, – сказал Стейнер. – Ты мог бы стать чем-то вроде древнего царя. Но ты все это отшвырнул, Шэнноу. Славу на тебя потратили зря. А я знаю, что с ней делать.

– Ты ничего не знаешь, малый.

– Меня уже давно не называли «малым», и мне не нравится такая кличка.

– Мне не нравится дождь, малый, но что поделать!

Стейнер вскочил:

– Ты умеешь довести человека, верно, Шэнноу? Умеешь его допечь?

– Не терпится убить меня, Стейнер? Твоя слава достигнет небес. Вот человек, который пристрелил Шэнноу в постели.

Стейнер ухмыльнулся и снова сел.

– Я учусь. Я не пристрелю тебя темной ночью, Шэнноу. Не выстрелю тебе в спину; А прямо в лоб. На улице.

– Где все это увидят?

– Вот именно.

– А что ты сделаешь потом?

– Присмотрю, чтобы тебя похоронили с честью. Отвезли к могиле на высоких вороных конях и поставили на нее красивый камень. Потом отправлюсь странствовать и, может, стану царем… Скажи, зачем ты устроил эту штуку с Мэддоксом? Вы могли бы разнести друг друга в куски.

– Но не разнесли, верно?

– Да. Он чуть тебя не убил. Скверный просчет, Шэнноу. Не похоже на то, что я о тебе слышал. Быстрота исчезла? Ты стареешь?

– Да. На оба вопроса, – ответил Шэнноу. Приподнявшись на подушке, он посмотрел в окно, словно забыв о молодом человеке. Но Стейнер засмеялся и похлопал его по плечу:

– Пора на покой, Шэнноу… если только они тебе позволят.

– Эта мысль приходила мне в голову.

– Но, бьюсь об заклад, ненадолго. Что ты будешь делать? Копаться в земле, пока кто-нибудь тебя не узнает? Ожидать пули или ножа? Все время глядеть на дальние горы, думая, не за ними ли Иерусалим? Нет. Ты уйдешь из жизни под перекрестным огнем на улице, на равнине или в долине.

– Как они все? – негромко спросил Шэнноу.

– Как мы все, – согласился Стейнер. – Но имена живут. История помнит.

– Иногда. Ты когда-нибудь слышал про Пендаррика?

– Нет. Он был пистолетчиком?

– Он был одним из величайших царей, каких знала земля. Он изменил мир, Стейнер. Он завоевал его, и он его уничтожил. Он вызвал первое Падение.

– Ну и что?

– Ты никогда о нем не слышал. Вот как хорошо хранит память история. Назови имя, которое ты помнишь.

– Кори Тэйлор.

– Разбойник, который создал себе крохотную империю на севере, – и отвергнутая женщина всадила пулю ему в лоб. Опиши его, Стейнер. Скажи, о чем он мечтал? Расскажи мне, откуда он явился?

– Я его ни разу не видел.

– Так что меняет его имя? Просто звук, нашептанный воздуху. В будущем какой-нибудь другой глупый мальчишка может стать похожим на Клемента Стейнера. И он тоже понятия иметь не будет, был ты высоким или невысоким, толстым или худым, молодым или старым, но будет произносить твое имя, как волшебное заклинание.

Стейнер улыбнулся и встал:

– Может быть, и как. Но я убью тебя, Шэнноу. Я проложу свой след.

18

Нои-Хазизатра увидел, что с караваном произошло что-то неладное, еще задолго до того, как приблизился к стоянке. Солнце давно взошло, но среди двадцати шести фургонов не было заметно ни малейшего движения. Неподалеку лежал труп, и тут же Нои разглядел шагах тридцати в стороне другие трупы, уложенные в ряд.

Он остановился, решил обойти их, но тут из высокой травы у тропы его окликнул чей-то голос. Нои оглянулся и увидел лежащую в ложбинке молодую женщину с ребенком на руках. Слова ее были нечленораздельны – слова какого-то неблагозвучного языка, незнакомого Нои. Черты лица у нее обострились, щеки запали. Лицо и шея были все в багровых язвах. На миг Нои отпрянул, потом посмотрел ей в глаза и увидел в них страх и боль. Он достал Камень, нагнулся над ней и ощутил торчащие кости под серой шерстяной тканью ее платья. Едва он прикоснулся к ней, как мгновенно понял ее шепот:

– Помогите мне. Во имя Божье, помогите мне! Он прикоснулся Камнем к ее лбу, язвы тут же исчезли, как и темные круги под ее большими голубыми глазами.

– Моя маленькая! – прошептала она, протягивая Нои запеленатого младенца.

– Я не могу ей помочь, – сказал он грустно, глядя на посиневший трупик.