В сердце тьмы - Дрейк Дэвид Аллен (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗

— В чем дело? — спросила Антонина.

Маврикий провел рукой по голове. Он любил это делать. Хотя все волосы на его голове давно поседели, шевелюра нисколько не поредела и оставалась такой же, как и в юношеские годы.

— Я стал думать. Проблема с гранатами заключается в том, что вы хотите бросать их на достаточное расстояние, перед тем как они взорвутся. Тогда вам нужно решать между расстоянием и эффективностью Человек с хорошей рукой может бросать гранаты достаточно далеко, но если она слишком мала, то пользы от нее при приземлении почти никакой. Если он попытается бросить большую гранату, то ему нужно находиться ближе, менее чем в радиусе действия стрел. — Ветеран пожал плечами. — Во время большинства сражений мои катафракты прикончат его до того, как он в лучшем случае успеет метнуть одну. Я должен предполагать, что это могут сделать и враги. Персы определенно могут.

— Так какое решение ты предлагаешь? — спросил Иоанн — Катапульты?

Маврикий покачал головой.

— Нет. Учтите я двумя руками за то, чтобы развивать как артиллерию, так и гранаты. Не думаю, что будет сложно адаптировать катапульту, предназначенную для метания камней, для этой цели. Но это артиллерия. Сама по себе хороша, но она не заменит пехоту.

Гермоген улыбнулся. Он был одним из тех немногих римских полководцев, который специализировался по пехотной войне. Велисарий сам готовил молодого человека и направлял его.

— Или кавалерию, — проворчал Ситтас. Этот полководец, с другой стороны, был страстно предан традициям катафрактов.

— Забудьте о кавалерии, — сказал Маврикий — Эти ребята — только крестьяне, Ситтас. И, к тому же, сирийские крестьяне. У фракийских и иллирийских крестьян есть какое-то знакомство с лошадьми, а у этих ребят нет. Ты знаешь не хуже меня, что из них никогда не получится хороших наездников. Не за то время, которое у нас есть.

Ситтас кивнул, достаточно великодушно. Честь кавалерии поддержана, поэтому он не станет дальше спорить по вопросу.

— И это ключ, — заявил. Маврикий — Я пытался придумать лучший способ соединить сирийских крестьян и гранаты, начав с сильных и слабых сторон и тех, и других. Ответ очевиден.

Молчание. Иоанн взорвался.

— Ну — тогда выкладывай!

— Праща.

Иоанн нахмурился.

— Праща?

Он уже собрался спорить, больше по укоренившейся привычке, чем по какой-либо другой причине, но замолчал.

— М-м-м, — он отпил вина. — М-м-м.

Антонина улыбнулась.

— В чем дело, Иоанн? Не говори мне, что у тебя тут же не сложилось мнение.

Морской офицер скорчил гримасу.

— К сожалению, нет. На самом деле, хотя мне и не хочется это признавать, я ничего не знаю про пращу. Эти глупые штуки никогда не используются в морских сражениях.

— Ты никогда бы не назвал их «глупыми штуками», если бы оказался на поле брани против балеарцев, — проворчал Маврикий. Гермоген с Ситтасом усиленно закивали.

— Но это — не балеарские стрелки, Маврикий, — заметила Антонина. — Островитяне известны… уже несколько веков. А у нас — просто деревенские ребята.

Маврикий пожал плечами.

— И что? Каждый из этих крестьян, в особенности пастухи, пользовался пращой с мальчишеских лет. Конечно, они не профессионалы, как жители Балеарских островов, но для наших целей это и не нужно. Единственная разница между наемником-профессионалом с Балеарских островов и крестьянским парнем — это точность. Это имеет значение, если стрелять железными пулями. Если стреляешь гранатами, не имеет, но крайней мере не такое большое.

Тут Иоанн начал приходить в возбуждение.

— Знаешь, а ты прав! Как далеко эти сирийские парни могут бросить гранату?

Маврикий покрутил толстыми пальцами одной большой ладони.

— Зависит от обстоятельств. Покажи мне гранату, о которой идет речь, и я дам тебе близкий к истине ответ. Грубо? Примерно, как средний лучник. Если же сделать качественную пращу, то как катафракт или перс.

— Кавалерия превратит их в фарш, — заявил Ситтас.

Маврикий кивнул.

— Если они одни — да. По крайней мере хорошая конница, которая не пришла в панику после первой партии гранат. Они погонят ребят с гранатами…

— Называй их гренадерами, — вставил Иоанн. — Так звучит более достойно.

— Пусть будут гренадеры, — он замолчал, задумался. — Гренадеры. Мне это нравится!

Гермоген тут же кивнул с энтузиазмом.

— Особое название укрепит их боевой дух, — заявил молодой полководец. — Мне тоже нравится. На самом деле я думаю, это очень важно.

— Значит, нам понадобится конница по флангам, — задумчиво произнес Ситтас.

— Также хорошая защита из пехоты, — вставил Гермоген.

Маврикий кивнул.

— Да, они тоже. В гранатах нет ничего магического. В правильной комбинации, используемые правильно…

— Может, фаланга 19, — сказал Гермоген.

— Полная чушь! — рявкнул Ситтас. — Фаланги так же устарели, как и возлежание на пирах. Нет, нет, Гермоген, но надо бы подумать насчет старых республиканских манипул. 20 Я думаю…

Епископ Антоний повернулся к Антонине.

— Могу ли я предложить тебе, дорогая, оставить этих мужчин играть в свои игры? Предполагаю, через минуту обсуждение станет настолько техническим, что мы в любом случае не сможем за ним следить. А я умираю, так хочу послушать о твоих подвигах в Константинополе.

Антонина встала и улыбнулась.

— В таком случае пошли в другой зал.

Она посмотрела на Михаила.

— Ты к нам присоединишься?

Монах покачал головой.

— Подозреваю, ваш разговор с Антонием тоже вскоре станет таким же техническим, как и разговоры этих мужчин, — сказал он уныло. — Боюсь, от меня не больше пользы при планировании дворцовых интриг, чем при обсуждении военной тактики и оружия.

Ситтас услышал слова монаха.

— В чем дело, Михаил? — на его лице появилась хитрая улыбка. — Ты, конечно, не утверждаешь, что вечной душе нет места в миру?

Монах посмотрел на полководца так, как только что насытившийся орел смотрит на мышь. Интерес есть, но спокойный.

— Ты и тебе подобные принесут в битву оружие и тактику, — сказал он тихо. — Антонина, Антоний и им подобные принесут знание врага. Но в конце, Ситтас, все, что вы принесете, окажется пылью, если крестьянский парень, которому вы отдадите свои подарки, не имеет души, способной противостоять Сатане во время бури.

Он встал.

— Я принесу вам крестьянина.

Выходя, Михаил задумчиво посмотрел на Ситтаса. Как только что насытившийся орел рассматривает мышь. Перспективы — отличные.

— Никогда не стоит дразнить святого человека, — пробормотал Маврикий. — Правда не стоит, — повторил он, не обращая внимания на гневный взгляд Ситтаса. Осушил кубок — Спроси у любого крестьянина.

На следующее утро двое полководцев отправились вместе с Иоанном Родосским на тренировочное поле. Они горели желанием поэкспериментировать с гранатами. Маврикий ждал их там с дюжиной добровольцев из крестьян. Вначале сирийцы довольно сильно нервничали. Даже после того, как их мастерство в метании гранат получило одобрение полководцев, молодые люди терялись в компании таких благородных господ.

Однако вскоре появился Михаил Македонский. Он ничего не сказал ни полководцам, ни крестьянам. Но Маврикий с интересом наблюдал, как присутствие монаха изменило сирийских ребят, превратив их в молодых орлов в присутствии огромных мышей.

К середине дня молодые орлы уже свободно спорили с огромными мышами.

Конечно, не о тактике или военных построениях. (Хотя сирийцы на самом деле дали кое-какие ценные советы по практике метания гранат. Большая их часть касалась запалов и их длины.) Молодые люди не были дураками. Необразованными и неграмотными — да. Глупыми — нет. Они не притворялись, что лучше понимают военное дело, чем такие люди, как Ситтас и Гермоген. (И в особенности — они имели свой крестьянской взгляд на такие вещи — Маврикий.)