Точка отправления - Цепкова Наталья (читаем книги .txt) 📗
Страж проводил их долгим тяжелым взглядом, но в след так ничего и не сказал, только закрыл дверцу на засов и встал как положено стражу Главных ворот.
Ельград был большой город и один из древних. Еще во времена легенд, Явор задумал строительство в честь родителей Ильма и Алины. Так в глухом лесу, на пригорке появилось первое поселение, которое быстро разрослось до размеров города. Частокол сменился высоким забором, а накатанные улицы — мостовой. А больше ничего не изменилось.
Город стоял на главных путях, потому было трое Главных врат: два на северо-востоке, они вели к землям Светлокрая, а третьи — на западе, где были более мелкие селения лесовиков, а также величественный город берендеев.
Жизнь в Ельграде кипела. Более разношерстной публики вряд ли где встретишь. Помимо лесовиков здесь жили и берендеи — сильный и выносливый народ. Их трудно не узнать: высокий рост, широкие плечи и черные буйные волосы, да брови в разлет — все напоминало в их облике их прародителя Бера полу-человека, полу-медведя. По улице Лесной обосновались весельчаки и гуляки паны. Они не очень-то любили работать, поэтому район Прилесье стал считаться приютом бездельников и разбойников. Именно их можно встретить на ночных улицах города или с ножиком в руках, или в компании подвыпивших девиц. Заезжали сюда и альвы, и гмуры. С последними лесовики плотно торговали. Гмуры поставляли топоры, лопаты, плуги и прочую утварь сделанную из легкого металла, но вместе с тем очень прочного; а у лесовиков покупали травяные настои, соленья и еловые подушки, что очень цениться в горах.
На Торговой площади у гмуров есть свое место. Да и если, не знаешь этого горного народа, то с трудом отличишь от лесовиков. Гмуры немного ниже и коренастее, да бороды стригут в форме лопаты.
До недавнего времени Ельград приветливо встречал всех, пока не стали в город перебираться жители Бочаг. При старом Князе к ним относились терпеливо. А пять лет назад Князем стал Энеяр, который устроил на «безбожников» целую охоту.
Пока Молнезар рассказывал о городе их лошади мирно шли по ровной мостовой. Уличные фонари скрипя, покачивались на ветру, хотя в домах уже горел свет.
О казни можно было и не говорить, на площади, где сходились пять главных улиц города, стоял высокий деревянный помост, около которого уже толпился народ. Никто и не заметил путников, которые спешились и не стали пробираться в толпу, а стояли немного поодаль. Это не мешало им следить за происходящим. Жители торопливо подходили к помосту, и не обращали внимание на двух низкорослых лошадей и их всадников, хотя альв натянул пониже капюшон и, пихнул Наташу в бок, чтобы она последовала его примеру.
На площади стоял шум. Все ждали начала казни. Толпа суетилась, кто-то пытался протиснуться ближе, кто-то забирался на повозки, чтобы лучше видеть. И тут разом все замолчали. Только звук шагов и скрип деревянных колес нарушал тишину. Наташа вытянула шею, чтобы получше разглядеть, что будет происходить. Хотя она не была любительницей казней и даже в книгах пыталась пропускать эти абзацы, здесь, она пыталась уловить все. Она уже жила в предвкушении, как дома будет рисовать и как назовет свои картины. Вот только бы вернуться домой…
Из повозки, которую везли четверо мужей, вышла женщина. Наташа не дала бы ей больше сорока лет. На осунувшимся лице блестели глаза, как будто говорили, что она еще хочет жить, что в ней жизнь бьет ключом. Когда женщина поднялась на помост, к ней швырнули маленькую худенькую девочку, которая быстро поднялась и зарылась в складки маминой одежды.
Зазвучали барабаны. И тревожное чувство закрадывалось в сердце зрителей. Барабаны смолкли, когда рядом с женщиной и ребенком выросла фигура мужчины. На нем была красная шляпа, красные сапоги и темно-бардовый плащ, только не как у стража, он переливался в лучах заходящего солнца. Подняв руку, он заставил все звуки замолчать. Даже всхлипы девочки, прекратились.
— Божанка Туга, сестра Усхопа, дочь Млагуса, ты опозорила свой род и своих детей нечестивым поведением. Ты предала свой народ и будешь обречена на муки уготованные справедливым Прове, — громкий резкий голос звучал в тишине.
Он стоял в пол-оборота к зрителям, а когда читал, его рыжая небольшая бородка прыгала, то ли от весеннего ветерка, то ли от подергивания нижней челюстью. А после он сделал жест, напоминающий поклон и тут на помост поднялись шестеро здоровенных мужчин. Они обыступили Тугу и ее дочь.
Наташа, наблюдая за всем этим, сжалась в комок, ведь никогда еще не приходилось видеть казнь, вот так вот, в живую. С ужасом она думала, что же сейчас случиться. Хотелось закрыть глаза, чтобы ничего не видеть и вместе с тем, хотелось увидеть, по крайней мере убедиться, что они останутся живы. Девушка была удивлена, что этот глашатай даже не сказал в чем они обвиняются. В чем ее предательство? А главное в чем виновата ее дочка?
Ну вот мужчины отошли и женщина предстала совершенно нагой. Толпа напряженно вздохнула и казалось немного подалась вперед.
Туга, казалось, не обращала внимания. Ее взгляд был отстраненным, далеким, но она сразу же согнулась и прикрыла свою дочь руками, прижав к себе. Дочка уткнулась носом в мамино плечо, чтобы никто не слышал ее стыдливых рыданий. Женщина, которая сначала Наташе, напоминала лесавку, таковой не оказалась. Бронзовая гладкая кожа, высокий рост и тонкие кости, что делали и ее фигуру изящной, говорили о том, что она иной расы.
— Почему ее приписали к жителям Бочага? — шепотом спросила Наташа у Молнезара.
— Потому что она раньше там жила.
— Но она же…
— Тс, — шикнул на нее Молнезар, и не отрываясь смотрел на помост.
Это было еще не все. Тот кто так звонко говорил, взял протянутый ему с другой стороны помоста раскаленный жезл и приложил его сначала к плечу женщины, потом ребенка.
Наташа вздрогнула, ожидая услышать визг, но никто не вскрикнул. Девочка только сильнее зажмурилась, но не издала ни звука.
Толпа снова вздохнула. Послышались негодующие возгласы.
— Теперь, никто не имеет права подходить к ним, давать одежду или хлеба. Это изгои и путь их предстоит к одноглазому Вию, — также звонко произнес мужчина и спустился с помоста. Обратно он уезжал в той же повозке, в которой везли Тугу.
Толпа еще немного постояла, но начинало темнеть, и жители стали расходиться. Туга с ребенком не пошевелилась и только глазами следила за происходящем на площади. Каждый мускул был напряжен, готовясь отразить атаку. И когда толпа стала расходиться, женщина немного расслабилась.
— Я не могу ее так оставить, — сказала Наташа Видеору.
— Ты что? — сказал он, хватая ее за руку, — хочешь, чтобы и нас сделали изгоями. Ведь подойдя к ней, ты покажешь, что одна из них.
— И что теперь их ждет?
— Они изгнаны. Их место за лесом в пустоши безызвестных. Чтобы не присоединиться к ней, нельзя давать ни одежду, ни еду, ни денег. Сегодня ночью она покинет этот город, — мрачно ответил Молнезар. Он глядел себе под ноги и после недолгого молчания, добавил, — когда-то такое изгнание было и у нас в Светлограде.
— Но что она сотворила? Кого предала?
— Она жила в Богачах…
— И что? Да она и на лесавку не похожа совсем. Неужели этого никто не видит. А ее дочка? Она-то уж точно не виновата. Она вообще, наверное, ничего не понимает. Дети не должны расплачиваться за грехи родителей, — раздраженно добавила Наташа, в ее голосе появились иные нотки. Как будто отблеск стали, прозвучал в ее голосе.
— Но они одно семя. И глупо думать, что дочка не поступит также как и мать. Кровь определяет действия, — ответил альв.
— Мои родители пьяницы, лентяи и неудачники. Значит и я такая же? — в сердцах спросила Наташа. Сколько лет она гнала воспоминания. Но одно упоминание и снова ее жизнь проплыла перед глазами. Та жизнь, от которой она всегда бежала. На глаза навернулись слезы, хотелось убежать подальше, забраться в укромный уголок, чтобы дать волю эмоциям, но здравый смысл ей говорил, что в незнакомом городе не трудно заплутаться, и тогда неизвестно, что с ней случиться.
