Чародей и летающий город - Раули Кристофер (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Доброго друга утоли мы всегда рады видеть в этом доме, — тепло сказал Орнизолест. — Особенно мы рады видеть друзей наших друзей Юми и Элсу, величайших садоводов сегодняшних дней. Как можно забыть пурпурные орхидеи, выращенные ими к празднованию начала нового тысячелетия? Или наряд из живых цветов, который они преподнесли королеве уголи на праздник Декадиона? Те цветы затмевали даже самые прекрасные розы, никто никогда не видел такого наряда!
Наводнившие гостиную уголи, купцы и их слуги, вежливо зааплодировали.
— Ты останешься в этом доме, пока мы не придумаем, как вывезти тебя из города. Думаю, это вполне реально, и тебе не придется долго ждать.
Затем заговорили о ковре, доставшемся Юми от предков и столь коварно похищенном. Эвандер сел у окна, и ему подали кубок охлажденного вина и вазочку с орехами. Юноша бросил взгляд на сад за окном — классический сад уголи: настоящее море цветов, высаженных, главным образом, по принципу резкого цветового контраста — оранжевые лепестки на фоне темной зелени с проблесками розового, синее на желтом, а по краям — красный шалфей и белые бутоны.
В ходе дискуссии о ведьме и ковре уголи становились все более и более возбужденными. Орнизолесту даже пришлось повысить голос, и все тут же умолкли. Выслушав длинную речь хозяина дома, все присутствующие задумались над планом действий.
Эвандер внимательно наблюдал за обсуждением. Элсу время от времени переводила ему отдельные фразы — речь шла о том, чтобы ворваться в дом Постремы, Это казалось довольно простым делом.
Собирались напасть неожиданно и высадить входную дверь. Все надеялись, что при стремительном нападении Пострема не успеет уничтожить ковер. Если удастся войти, то удастся и прорваться к ковру, отбить его и таким образом вернуть владельцу.
Эвандер посчитал этот план практически невыполнимым и через некоторое время рискнул заявить об этом вслух.
Орнизолест поднял глаза на юношу:
— Отчего же?
— Оттого что у ведьмы множество слуг, и они окажут сопротивление. А драка с ними займет, возможно, гораздо больше времени, чем вы предполагаете. Ведьма успеет послать за стражей.
Уголи молча уставились на молодого человека. Его слова звучали мудро. И хотя всем не терпелось ринуться в бой и схватиться с ведьмой, в их души закралось сомнение: быть может, стоит продумать какой-то другой вариант?
После долгой внутренней борьбы Орнизолест тоже это осознал:
— Эвандер прав. Наш план не сработает. Мы — народ уголи. Мы не сильны в драке. Нам не справиться даже с прислужниками ведьмы. Надо думать дальше.
Последовали часы мучительных раздумий. Наконец Эвандер внес единственное предложение, у которого были какие-то шансы на успех. Юноше самому стало немного не по себе, но другого выхода он не видел.
Он предложил использовать себя в качестве приманки — ведь Пострема наверняка обрадуется возможности вновь заполучить драгоценного раба. Уголи сообщат ведьме, что согласны обменять Эвандера на ковер.
Когда Пострема явится на встречу, ловушка захлопнется, и уголи сами возьмут ведьму в плен. Тогда ей придется обменять ковер на собственную свободу.
— Она прибегнет к магии, — предостерег Эвандер. — И наверняка придет вместе с телохранителями.
— Ее магия слаба. Это же ведьма-Ткачиха, а не Королева Мышей, — успокоил юношу Орнизолест.
— Боги охранят нас от магии! — воскликнул кто-то.
— Уверяю вас, Пострема обладает истинным могуществом, — возразил Эвандер. — Поверьте мне, я-то знаю.
— Мы тоже могущественны, — гордо заявил Орнизолест.
Остальные уголи хранили молчание. Подумав, глава монжонского Совета задумчиво кивнул:
— Идея Эвандера хороша, по крайней мере, гораздо лучше нашей. Мы можем поймать ведьму в ловушку, но следует опасаться ее чар.
Вскоре все было решено.
Глава 19
Теперь, после продовольственного бунта, король Агрант был как никогда твердо настроен привести свой план в исполнение. Сирина выйдет замуж за чародея-победителя, кем бы он ни оказался, и дело с концом. Спасти город и сохранить Тимнал можно, только заключив союз с каким-нибудь могущественным чародеем.
Сирину перевели в небольшую комнатку (как выразилась принцесса — в камеру), а снаружи у двери выставили стражу. Комнатка находилась на шестом этаже башни, и в ней было всего одно окно. Из своего заключения принцесса хорошо видела зеленый купол львиного вольера, возвышающийся среди деревьев.
Единственными посетителями Сирины могли быть только ее кузины и верные подруги Амили и Луипа, к которым, к счастью, очень благоволила королева. Так что принцесса была не совсем одинока.
— Моему венценосному отцу и в голову не приходит, что его зерновая политика может быть как-то связана с бунтом, — бушевала Сирина. — Я думаю, ничего бы вообще не произошло, если бы отец велел раздать часть зерна из дворцовых кладовых. Надо было постараться облегчить муки голода тех, кто и вправду нуждается.
Амили и Луипу больше волновало состояние дворцового интерьера.
— Но, Сирина, они же разрушили весь первый этаж! Скажи спасибо, дорогая, что ты не можешь увидеть это безобразие собственными глазами, у тебя бы сердце разорвалось. Вандалы, настоящие вандалы! Сорвали со стен веспалинские гобелены и разорвали их в клочья.
— Знаю, это ужасно, Амили, но подумай, эти люди были разъярены. И потом, они же бедняки. Что они знают об искусстве Беспала?
— Они разбили витражи в молельне. Такое великолепие — и погублено несколькими минутами безумной ярости, — посетовала Луипа.
— Пойми, они же голодали там, под городом, в темноте.
— Сирина, ты просто воплощение великодушия, Ладно, пусть голодающие протестуют, но никто ведь не заставлял их уничтожать бесценные произведения искусства!
— Они не могут утолить голод искусством! Почему король не раздал голодающим зерно? Кузины согласно закивали.
— Действительно, почему? Ведь он предотвратил бы весь этот кошмар! — подхватила Амили.
— Хорошо, но тогда и у короля бы закончилось зерно, и пришлось бы голодать и нам тоже, — тут же возразила Луипа.
Девушки на минуту примолкли. Сирина тяжело вздохнула и выглянула в окно. На дальней крыше тихо ворковали белоснежные голуби.
— Все еще не могу поверить, что отец отдает меня в жены одному из этих дряхлых зловонных чародеев с мерзкой щетиной и вонючим дыханием.
Амили и Луипа сжали губки. На глазах у них заблестели слезы.
— Бедная Сирина, — в один голос зарыдали девушки.
Сама принцесса не плакала. Ее положение было слишком серьезным, чтобы она могла позволить себе реветь в три ручья. Ведь должен же быть какой-то выход! Но какой? О побеге не могло быть и речи…
Рассказывая о новостях внешнего мира, кузины ни словом не обмолвились о драке в тюрьме и массовом бегстве узников. Сама же Сирина не решилась спросить о судьбе Эвандера. Она не могла допустить, чтобы ее кузины, какими бы милыми они ни были, сплетничали о ней и ее молодом госте.
Девушки ушли, и в одиночестве принцесса наконец горько расплакалась, раскаиваясь в своем предательстве. Она снова и снова жалела о том, что дурно обошлась с юношей. Он был такой замечательный! Сирина чувствовала, что он способен и на доброту, и на яростное неистовство — если придется защищать кого-то, например, ее саму.
Увы! Принцессе оставалось только рыдать о несчастном красивом молодом человеке, вставшем на ее защиту, а потом преданном ею же и обреченном на гибель в пасти льва.
Все дело было в том, что Сирина испытывала непреодолимый ужас перед уродством, перед любыми физическими и психическими отклонениями. У нее была малолетняя умственно отсталая кузина, которая даже говорила с трудом, и принцесса чувствовала себя очень скверно в обществе больной родственницы.
Девушка часто молила бога Пернаксо избавить ее от страха перед ненормальностью. Принцесса считала этот страх недостойным, несовместимым с истинным милосердием, иногда даже позорным. Но Пернаксо, к сожалению, не услышал ее молитв, и принцессе так и не удалось избавиться от панического страха, не подчинявшегося никакому контролю. И вот теперь из-за этой слабости она потеряла человека, которого полюбила, и сердце ее было навеки разбито.
