Повелитель императоров - Кей Гай Гэвриел (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
— Он всегда приводит эту цитату, — сухо прошептал Бонос Рустему. — Но хотелось бы мне знать, почему он здесь?
Словно отвечая на этот вопрос, стратиг продолжал:
— Мне показалось уместным зайти и поднять чашу в честь женитьбы единственного в армии человека, который умеет говорить так много и так хорошо, и так много и… так много, что добился выплаты задолженности солдатам из сундуков Империи. Не советую никому оказаться в таком положении, когда трибун Четвертого саврадийского легиона станет его в чем-либо убеждать… разве что у него будет очень много свободного времени.
Снова все рассмеялись. Этот человек говорил гладко, как придворный, но откровенно и очень просто, с грубым и свободным юмором солдата. Рустем наблюдал за военными, присутствующими в этой комнате, когда они смотрели на своего стратига. На их лицах было написано обожание. Его жена, неподвижная словно статуя, казалось, немного скучала.
— Но боюсь, — продолжал Леонт, — что сегодня у нас времени мало, поэтому мы с госпожой Стилианой не сможем вместе с вами попробовать лакомства, приготовленные Струмосом, лучшим поваром Синих в доме одного из членов факции Зеленых. Но я поздравляю факции со столь редким единением и надеюсь, что это сулит нам мирный сезон гонок. — Он сделал паузу, приподняв одну бровь, чтобы подчеркнуть свое замечание. В конце концов, он был представителем власти. — Мы пришли, чтобы приветствовать молодоженов по милости святого Джада и сообщить новость, которая, возможно, сделает сегодняшний праздник еще более радостным.
Он снова сделал паузу после еще одного глотка вина.
— Я только что назвал жениха трибуном Четвертого саврадийского. Собственно говоря, это уже устаревшие сведения. Кажется, некий Верховный стратиг, в стремлении отправить одного обладателя сладкозвучного голоса подальше от своих усталых ушей, сегодня утром опрометчиво подписал бумаги на повышение по службе трибуна Карулла Тракезийского. Он получает новое звание и назначается… килиархом Второго кализийского легиона. Ему предписано вступить в должность через тридцать дней, что позволит новому килиарху провести здесь достаточно времени со своей молодой женой, а также проиграть часть новой прибавки к жалованью на Ипподроме.
Раздались радостные крики и смех, почти заглушившие последние слова. Новобрачный, сильно покраснев, быстро вышел вперед и опустился на колени перед стратигом.
— Мой господин! — сказал он, глядя снизу вверх. — Я… я не нахожу слов!
Что вызвало новый взрыв смеха у тех, кто знал этого человека.
— Тем не менее, — прибавил Карулл, поднимая руку, — я должен задать один вопрос.
— Без слов? — спросила Стилиана Далейна из-за спины мужа. Это было ее первое замечание, произнесенное тихим голосом, но его услышали все. Некоторым людям нет нужды повышать голос, чтобы быть услышанными.
— Такими способностями я не обладаю, госпожа. Мне приходится пользоваться своим языком, хотя и не так искусно, как это делают мои начальники. Я только хотел спросить, нельзя ли отказаться от этого повышения? Воцарилось молчание. Леонт заморгал.
— Вот так сюрприз, — сказал он. — Я думал, что… — Он не закончил предложения.
— Мой дорогой господин, мой командир, если ты хочешь наградить недостойного солдата, то позволь ему в своем прежнем звании сражаться рядом с тобой в следующей кампании. Я не считаю, что скажу нечто неуместное, если выскажу предположение, что Кализий после подписания вечного мира на востоке не станет местом проведения такой кампании. Нет ли где-нибудь на… на западе места, где я мог бы служить вместе с тобой, мой стратиг?
При упоминании о Бассании Рустем услышал, как стоящий рядом с ним сенатор смущенно шевельнулся и тихо прочистил горло. Но пока ничего примечательного не было сказано. Пока.
Теперь стратиг слегка улыбался, самообладание вернулось к нему. Он протянул руку и почти отцовским жестом взъерошил волосы стоящего перед ним на коленях солдата. Говорят, подчиненные его любят как бога.
— Пока не объявлено ни о какой кампании, килиарх. И не в моих правилах посылать только что женившихся офицеров на фронт, когда есть другие возможности, а они есть всегда.
— Значит, я могу остаться с тобой, поскольку нет фронта военных действий, — сказал Карулл и невинно улыбнулся. Рустем фыркнул — этот человек обнаглел.
— Заткнись, идиот! — Все в комнате услышали рыжеволосого мозаичника. Это подтвердил взрыв хохота. Разумеется, это было сделано намеренно. Рустем уже начал понимать, как много из сказанного и сделанного было тщательно спланировано или явилось результатом умной импровизации, как в театре. Сарантий, решил он, это сцена для представлений. Неудивительно, что актриса может обладать здесь такой огромной властью и собрать в своем доме стольких известных людей. Или стать императрицей, если уж на то пошло. В Бассании такое немыслимо, конечно. Совершенно немыслимо.
Стратиг уже опять улыбался. Рустем подумал, что этот человек чувствует себя совершенно свободно, уверенный в своем боге и в себе самом. Добродетельный человек. Леонт взглянул на мозаичника и поднял чашу, приветствуя его.
— Хороший совет, солдат, — сказал он Каруллу, все еще стоящему перед ним на коленях. — Ты почувствуешь разницу между жалованьем легата и килиарха. Теперь у тебя есть жена и очень скоро должны появиться здоровые дети, которых надо растить во славу Джада и ради служения ему.
Он немного поколебался.
— Если в этом году состоится кампания, — а позволь мне заверить тебя, что император пока ни словом об этом не обмолвился, — то она может начаться ради этой несчастной, несправедливо обиженной царицы антов, а это значит — в Батиаре. Туда я не возьму с собой новобрачного. Восток — вот где ты мне сейчас нужен, солдат, так что больше не будем об этом говорить.
«Это сказано напрямую, почти по-отечески, хотя стратиг не старше стоящего перед ним солдата», — подумал Рустем.
— Вставай, вставай, приведи свою молодую жену, чтобы мы могли приветствовать ее перед уходом.
— Я так и вижу, как Стилиана это делает, — тихо прошептал рядом с Рустемом сенатор.
— Тише, — вдруг произнесла его жена. — Смотри дальше.
Рустем тоже увидел.
Теперь вперед вышла чья-то грациозная фигурка, прошла мимо Стилианы Далейны, мгновение помедлив рядом с ней. Рустем надолго запомнил этих двух женщин, золотую рядом с золотой.
— Не может ли несчастная, несправедливо обиженная царица антов высказать по этому поводу свое мнение? Насчет начала войны в ее собственной стране от ее имени, — произнесла вновь прибывшая. Ее голос, говоривший по-сарантийски, но с западным акцентом, был чистым как колокольчик, в нем чувствовался гнев, и он прорезал комнату, как нож разрезает шелк.
Стратиг обернулся, явно пораженный, но поспешил это скрыть. Через мгновение он склонился в официальном поклоне. Его жена, как заметил Рустем, незаметно улыбнулась и с непревзойденной грацией опустилась на колени, и все в комнате последовали ее примеру.
Женщина помедлила, ожидая окончания этого приветствия. Ее не было на церемонии бракосочетания, наверное, она явилась только сейчас. Она также надела белую одежду, драгоценное ожерелье и столу. Ее волосы были собраны под мягкой темно-зеленой шапочкой, и когда она сбросила на руки служанки того же цвета плащ, стало видно, что сбоку по ее длинному, до полу, одеянию тянется одна вертикальная полоса, и она пурпурного цвета, царского цвета во всем мире.
Когда гости с шелестом поднялись, Рустем увидел, что мозаичник и молодой человек из Батиары, который спас Рустема в то утро, остались стоять на коленях на полу в комнате танцовщицы. Коренастый юноша поднял глаза, и Рустем с изумлением увидел на его лице слезы.
— Царица антов, — шепнул ему на ухо сенатор. — Дочь Гилдриха. — Эти слова были лишними, они лишь подтвердили его догадку. Лекарь уже сделал вывод на основе собранных сведений. Об этой женщине говорили и в Сарнике, о ее осеннем бегстве от убийц, и отплытии в Сарантий, в ссылку. Заложница императора, повод для войны, если таковой ему понадобится.
