Сломанный мир (СИ) - Мори Анна (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT, .FB2) 📗
На самом деле он, конечно, знал, что всем, не только крестьянам, в детстве хочется верить в драконов, магию Чужих, перерождение душ, двери в другие миры, говорящих птиц и лис-оборотней. Но чудесное всегда только мелькает тенью впереди и скрывается во тьме, так и не подпустив к себе; а с возрастом вера в чудеса проходит и ты перестаешь искать повсюду эти призраки — а из-за таких, как Токхын, постепенно приучаешься только усмехаться, когда разговор заходит о мистике…
— Мне с детства внушали, что императорскую семью Рюкоку испокон веков хранит Небесный Дракон, но я не верил, — сказал Юкинари. — Я и сейчас не знаю, он ли это — тот, кого в нашей стране называют Владыка Дракон, или нет. Но это — дракон, и он — сами видите — настоящий. Он говорит со мной. Не словами… Но я слышу в голове его голос. Он пришел ко мне, когда мне было двенадцать. В то время я был… нездоров. У меня бывали плохие дни... — Посмотрев на непонимающее лицо Гэрэла, он вздохнул и перевел на человеческий язык: — Я не очень ясно мыслил тогда. Иногда я не различал действительность и собственные фантазии. Но он пришел и заговорил со мной. Он помог мне обрести рассудок, перестать бояться всех вокруг, поверить в себя и собственные мечты.
Юкинари был особенно прекрасен в этот миг — радостный, сияющий, сам — живое воплощение чуда. Отстраненно-вдохновенное лицо в лунном свете.
Он сделал несколько шагов к Гэрэлу, взял его руку своей узкой рукой.
Другую руку обвивал дракон. Гэрэл подавил желание дотронуться до отливающих бирюзой чешуек — проверить, не истает ли под пальцами, как дым.
— Вы сказали, что не верите в чудеса, но мир полон чудес, — продолжал Юкинари. — В мире есть удивительные вещи. Он рассказывает мне… Посмотрите на звезды: видите — Ковш, Бык, Кровля?..
Он указал вверх. Над их головами текла звездная река; звезды по двум сторонам от нее складывались в осенние узоры царства небесной Черепахи, над горизонтом ярко сияла утренняя и вечерняя Золотая Звезда.
— Дракон однажды сказал мне, что все звезды — это солнца: маленькие или огромные, белые, желтые, красные, голубые… И рядом с ними можно найти обитаемые миры, похожие и не похожие на наш. Если только узнать, как до них добраться... Понимаете? Есть другие миры, фантастические существа, невероятные силы. Дракон говорил — есть люди, которые умеют летать, и те, кто наделен даром менять облик, и те, кто способен зажечь огонь взглядом... Есть земли, которые населяют такие, как вы, светлоглазые люди, у которых волосы цветом похожи на золото, на кору дерева или на мех лисицы. Знаете, если бы нам удалось найти их — людей, похожих на вас, — вам не пришлось бы прятать лицо под глупой кошачьей маской. Вы удивительный человек — неужели вы никогда не чувствовали себя не таким, как все,предназначенным для чего-то особенного? Вдвоем мы могли бы изменить мир. Если для этого нужно стать бессмертными — мы могли бы стать бессмертными. Мы можем предотвратить войну. Мы можем объединить страны. Мы можем всё. Поверьте мне. Скажите только слово, только «да» или «нет»…
Его голос околдовывал, и Гэрэл слушал молча и внимательно. Было легко представить себе, что все, о чем говорит император — правда. Действительно, в его жизни и жизни Юкинари при желании можно было усмотреть странную завораживающую симметрию. В конце концов, он слишком долго был один. Становится радостнее, когда находишь себе равного, кого-то, кто понимает тебя, даже если он сперва приходит к тебе в обличье врага… Пока Юкинари говорил, не сводя с него своих широко распахнутых темных глаз, и держал его за руку, Гэрэлу почти верилось, что они действительно родились для чего-то особенного и шли друг к другу все эти годы, двое божественных избранников. Как, возможно, сказал бы Юкинари — боги взяли их за руки и привели друг к другу, чтобы они встретились и починили сломанный мир.
Но как только Юкинари замолк, чудесное видение отступило. Надвинулась реальность: самый блестящий разум из всех, что когда-либо встречались Гэрэлу, попался в паутину сумасшествия. Бедный безумец держал на ладони диковинное животное и считал его знаком божественного благословения. И хуже того — предлагал с ним это сумасшествие разделить.
— По правде говоря, государь, я не верю в милости богов, — сказал Гэрэл тоном, который даже ему самому показался неприятным, а Юкинари, должно быть, хлестнул как плеть — его лицо на миг стало совсем детским, растерянным и беспомощным.
Гэрэл убрал его руку со своей и продолжил говорить — холодно и уверенно:
— Я не верю, что Дракону и Тигру есть до нас какое-то дело. Мы сами творим свою судьбу. Даже если боги существуют, в чём я сильно сомневаюсь, то это чудовища, злобность которых непостижима. Вероятно, вы правы в том, что мир полон удивительных существ, и вам повезло обнаружить одно из них. Но чудеса… Нет. Я в них не верю. И в ваш прекрасный будущий мир — тоже. Я считаю, мы живем именно в таком мире, какого заслуживаем. Вы можете обманываться сколько угодно, но мы — просто люди…
Собственный голос казался ему чужим. Он знал, что его слова причиняют Юкинари боль, но он и хотел причинить ему боль — потому что тот разбередил в нем старую рану, которая, как он думал, давно уже затянулась.
Дракон, напуганный звуками незнакомого злого голоса, соскользнул с руки императора и бесшумно, без всплеска, нырнул обратно в пруд — словно и не было его.
Когда-то Гэрэл верил в чудеса. По крайней мере, хотел верить.
Однажды, когда ему было десять, он убежал из хозяйского дома. В этот день его в очередной раз избили — избили не сильно, не так, как в тот, например, раз, когда ему сломали пальцы и два ребра, — но именно в этот день он поддался слабости и позволил какой-то силе увлечь его из города в степь. Степь, напомнившую ему о Юге, где он родился, о Пустошах, что на самом краю земли. Там над головой светилось вечереющее серебристое небо, вокруг шелестела высоченная, по грудь, трава, и в какой-то момент его затопило такое пронзительное желание поверить, что он поднял руки к небу и стал кричать, чтобы его забрали, чтоб его наконец-то забрали из этого проклятого мира в тот, о котором рассказывала ему мама.
У него тоже бывали «плохие дни», когда он если и не путал действительность с грёзами, то очень хотел…
Он перестал верить в чудеса не в тот день — хотя за ним, конечно же, никто не пришел, никто никуда его не забрал, и он, устав ждать, просто побрел назад, раздавленный чувством собственной никому-не-нужности, — а несколько лет спустя.
В тот день, когда мама лежала в траве, раздавленная конскими копытами, а он уже все понял, но продолжал ее тормошить, потому что слишком долго верил, что она особенная и с ней такого случиться не может…
Его мать была яогуай. Но она не была ни волшебницей, ни, как оказалось, бессмертной.
— Я уже не так юн, чтобы ощущать себя бессмертным и всесильным, — продолжал он зло. — И да, я всю жизнь по понятным причинам ощущал себя особенным, и ненавидел и презирал себя за это, и ни о чем не мечтал так сильно, как избавиться от своей ущербности и стать таким, как все. Моя жизнь слишком долго сводилась к тому, чтобы просто выжить, поэтому я редко мог позволить себе мечтать. А вы... вы пока очень молоды и наивны. То, как вы, не задумываясь, прогнали охрану, оставшись наедине со мной — с солдатом враждебной вам страны... это чудовищная глупость. Зачем вы доверились мне? Я ведь могу убить вас прямо здесь и сейчас.
— Но не убьете. — Юкинари не храбрился — говорил со спокойной уверенностью.
И он, конечно, был прав, и Гэрэл сказал, злясь на его правоту:
— Прекратите делать вид, что вы все обо мне знаете. Если бы вы хоть что-то знали, вы не пытались бы меня очаровать, не смотрели бы на меня как на друга вместо того, чтобы думать обо мне как о враге. Я вам не друг, не союзник, не тот человек, который вам нужен...
Когда он договорил, он уже не чувствовал злости — только опустошенность.
— ...Словом, нет. Я уважаю вашу мечту, она свидетельствует о живом воображении и добром сердце. Но разделить ее я никак не могу. Простите.
