Война (СИ) - Ильинская Яна Игоревна (е книги .txt) 📗
Матас передал Интару перстень и тот дал молодым людям хорошенько его рассмотреть.
— С перстнем она дает нам полномочия говорить от её имени, — продолжил Интар. — Если придётся, мы воспользуемся её разрешением.
Матас со своим отрядом уехал на рассвете. Интар внял попыткам друга отослать дочь подальше от войны, и пытался было отправить с ним Овету. Но та воспротивилась. Матас присоединился к убеждениям, но все было напрасно. Лекари оставались с войском, осталась и она. Впрочем, Интар не настаивал. В дружественной, но чужой стране с отцом было надежней. Матасу в ближайшее время было не до опеки дочери друга, и, в конце концов, как заявила Овета, отец брал её для дела, а не для того, чтобы отправить к королевскому двору Арилазы. Сам Интар собирался дождаться войска Хайдира. Сюда, к Переправе, все сообщения как от Талины, так и от Матаса, доходили гораздо быстрей. И только после прибытия Хайдира он предполагал вернуться в Илонию.
К вечеру к Переправе подошло войско Курхота. И следующим утром он провел пробный небольшой штурм, чтобы проверить силы обороняющих и возможные слабые места. Атака показала им, что у Переправы надежная оборона. С башен моста прекрасно обстреливалась как сама баррикада, так и прилежащая территория моста и берега реки. Сами лучники башни были недоступны для стрел противника. Редких прорвавшихся укрытых щитами противников встречали латники с копьями и мечами. На берегах реки за валунами прятались лучники Вольдена и Кожая. Через бурный поток реки перебраться можно было только по наведенной переправе. Ситарцы сделали несколько попыток как слева, так и справа от моста, но перекинутые канаты защитники берега перерезали, а деревьев достаточной длины, чтобы перебросить их через реку, на обоих берегах не росло. Остаток дня прошел спокойно.
Разведчикам, сопровождаемым местными жителями приходилось переправляться далеко от переправы, чтобы проведать обстановку во вражеском стане. Приносимые вести были неутешительными. Войско Курхота возросло. Ненамного, но после битвы теперь их количество превышало защитников втрое и число прибывающих увеличивалось. Оставив пока в покое сам мост, они рассредоточились по берегу, выискивая возможный брод или легкую незащищенную переправу. Отрядам Кожая и Вольдена также пришлось растянуть свою оборону. На каждый из участков берега приходилось теперь еще меньше людей, чем было ранее. Привлекались местные жители, чтобы вовремя обнаружить прорыв.
Слабым утешением было то, что таможенные посты как Арилазы, так и Кордии на протяжении десятилетий углубляли возможные броды и расчищали возводимые или стихийно возникшие мелкие переправы контрабандистов, испокон веков желающие обойти таможенные сборы.
С юга через три дня разведчики донесли совсем неутешительную весть. В дне пути от Переправы войско Сегота начало рассредоточиваться по берегу реки. К приближающему отряду тоготцев был срочно отправлен гонец с предупреждением о возможной стычке с Сеготом, необходимом контроле берега реки на их пути и об ускорении прибытия хотя бы передового отряда.
Каждый день Курхот делал слабую попытку перейти мост, пробуя свои силы и силы противника, или, возможно, отвлекая защитников от своих замыслов, которых пока никто еще не разгадал. Получая отпор, он каждый раз убирался восвояси.
Со стороны союзного войска потерь не было. Курхот же регулярно терял по несколько убитых или раненных. Раненных переносили на берег и после того как им оказывали помощь, с ними долго и обстоятельно беседовал Интар. Он не расспрашивал о силах и о вооружении островитян, он расспрашивал пленных об их родине, о женах и детях, которые остались на островах. На эти вопросы пленники отвечали охотно, сами не замечая, как Интар незаметно выяснял сведения о самом Курхоте, о кораблях, о том, чего они ожидают от похода. Обычно при таких разговорах присутствовала Овета, само присутствие которой, добавляло в разговор доверительности и покоя, а не допроса.
Не тайной была мечта каждого пирата — богатая добыча, женщины и рабы. Но вот что совершенно не собирались говорить пленные, а косвенными вопросами Интар выяснил, что кораблей у Курхота всё же было чуть больше тридцати. И на веслах были свободные люди. Но обратно на Острова уходила половина всех кораблей, нагруженных добычей и рабами, и на веслах теперь сидели рабы, как Интар и предполагал. Погода в это время года благоприятствовала плаванию, штормы были редки и возвращение кораблей с воинами и со свободными гребцами, которые, сойдя на берег, возьмут в руки оружие, ожидались через тридцать дней.
В армии Курхота в основном были те, кто родился на островах. Их воспитывали как воинов, они жили набегами и нападениями. Никто не собирался ни в Сегот, ни в Илонию. Про разработку земли не было и речи. Возделывать землю или держать скот никто из них не умел. Кто-то вернется к семье и богатой добыче, которая ждала их дома. Кто-то намеривался оставаться тут, брать в жены местных женщин, обзаводиться рабами, владеть рудниками и жить припеваючи, как им обещал их король.
Курхот почитался за великого правителя. За него люди шли на смерть. Всё, что Курхот ни обещал, он всегда выполнял. Добычу распределял справедливо и уже сейчас часть её доставили к родным берегам.
Никто не знал, откуда он, но все считали, что он коренной житель Островов. Семьи у него не было, зато было несколько наложниц и дети от них.
— Вариус писал, как о нечто само собой подразумевающемся, что Курхот имел несколько наложниц и множество детей, — делился потом с племянниками Интар. — При этом весьма юного возраста. Именно поэтому Вариус делал выводы о том, что Курхот лишь недавно на островах, не более чем двенадцати, ну сейчас где-то около семнадцати-двадцати, лет назад. Иначе, при его возрасте, у него уже могли быть и внуки.
— Где он держит на островах свое войско? — озвучил Тарлин давно мучавший его вопрос.
— У каждого корабля, его команды и воинов — своё пристанище, своё селение. Во времена зимних штормов они живут на берегу вместе со своими родными. Родные же отвечают за содержание своих воинов, но и половина добычи, добытая командой корабля, достается им. Вторая половина идёт повелителю. Если добыча хорошая, селение процветает. Если корабль гибнет, да ещё вместе с людьми, селение нищенствует, пока не соберет для Курхота новых воинов. Триста воинов. Идут даже мальчишки. Но эта команда бьется даже отчаянье, чем остальные. Им надо обеспечить родных новой добычей. А с кораблями у Курхота нет проблем. Готовый корабль всегда наготове, ждет новую команду. С людьми у Курхота проблем больше, чем с кораблями. Их на самом деле гораздо больше, чем даже пятьдесят, как считал Вариус.
— Верхом они не умеют ездить? — спросил Стенли.
— Абсолютно. Лошадей на островах нет. Но Курхот за каждую добытую лошадь дает награду. Большую награду. Ему нужны лошади. Для чего, вот вопрос. Учить своих воинов или нанимать наемников?
— Привозить или нанимать в Сеготе?
— Пока не знаем. — Интар задумался и продолжил. — Я получил послание от ваших родителей. — Стенли с Тарлином встрепенулись. — Они встретились, наконец-то, с королем Дюрталом. Не сразу, что уже говорит о многом. И король не сказал по поводу Кордии ничего конкретного. Отговорился общими фразами о помощи беженцам и охране своих границ от нашествия Курхота. По его словам, его разведчики предполагают в горах беженцев в количестве пятидесяти — семидесяти тысяч человек. Людей Курхота они не видели. Беженцы рассказывают скорее не о зверствах островитян, а о пленении людей, и угоне лошадей на побережье. Возможно, их увозят на Острова. Военную помощь Дюртал пока не собирается оказывать, ссылаясь на отсутствие договора с Кордией. На первоначальное послание королевы с просьбой о помощи отговорился сложностями с урожаем, невозможностью быстро собрать войско и снарядить его. На письмо Матаса, в котором тот просил о помощи — аналогично. Простые детские отговорки. Но, по словам Талины, его бездействие вызвано ожиданием — он чего-то ждет. Никак не помогая Кордии, не собирается и Курхоту оказывать военную поддержку, пока у него не будет какого-то знака. Какого, Талина не смогла выяснить. В столице — заметное оживление. Знакомые Талинины сеготские купцы ничего не знают, но в воздухе явно большая нажива. Все устремления на север — в Кордию. Все ожидают, что вот-вот что-то произойдет.
