Знающий не говорит. Тетралогия - Астахова Людмила Викторовна (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
– Что это? – спросила бывшая кераганская ведьма, когда перед ней Миол положила целую гору тряпок.
– Одежда, – пояснила тангарка.
– Так много?
– Я ношу больше, но я замужняя и мне положено.
Куда больше, Джасс себе вообразить не могла. Широкие шаровары из тончайшего батиста, три нижние юбки, корсет, нижнее платье, верхнее платье, длинная безрукавка, короткая безрукавка, тонкий платок и два покрывала. Даже с помощью Миол и Рувии пришлось потратить кучу времени, прежде чем Джасс правильно надела все эти вещи. И все равно не стала похожа на тангарку. Плавным походке и движениям нельзя научиться за пару дней, как нельзя сразу запомнить все десять смертельных выпадов хотанской фехтовальной школы.
Анарсон, увидев старую знакомую в новом обличье, только хмыкнул:
– Если кто из наших придет, из своей комнаты не высовывайся.
– Не похожа?
– Как свинья на… Короче, примерно как я на Альса, – оскалился тангар.
– Тоже мне сравнил.
– А чего тут сравнивать? Сразу же видно, человечья девка в тангарском платье.
– Ну прямо-таки сразу? – не поверила Джасс и набросила на лицо тончайшее полупрозрачное покрывало. – А так?
Анарсон скептически фыркнул.
– И в чем отличие?
– Ты даже голову не так наклонила. Наши делают это иначе.
Тангар попытался пояснить, но сбился, разозлился и в конце концов посоветовал не позорить своим видом честной народ. Джасс сбежала в свою комнату и там долго пыталась разглядеть в небольшом настенном зеркальце себя в новом наряде. Да, Анарсон был прав, она в традиционной одежде на исконном полукруглом диване с подушками смотрелась совершенно чуждо. Как слова на чужом языке в знакомой с детства песне. Невозможно было вписаться в этот четкий геометрический узор, нанесенный разными способами на все окружающее: на вышивку занавесок, плетение тканей, резьбу крошечных полочек, вязку половичков, рисунок в витраже. Словно беспрестанный ритм, словно рокот древних боевых тангарских барабанов.
После более чем сытного обеда, состоявшего из тарелки постного супа, тушеных куриных крылышек в сладком соусе, пресных лепешек с сыром и салата из свежих овощей, отправляя в рот очередной десерт – крошечный пирожок с кислой ягодкой, Джасс сказала как бы невзначай:
– Анарсон, вы, наверное, это все специально придумали.
– Что «это»?
– Всю вашу жизнь. Чтобы каждая вещичка, каждое движение, каждый глоток, каждый вздох говорил о том, что вы – другие. Не такие, как люди, и не такие, как эльфы, и уж тем паче совершенно не орки.
– И что же тут плохого? Мы – ни те, ни другие и ни третьи.
– Но вы словно себе не принадлежите.
– То есть как?
Тангар отложил в сторону ложку. К слову, на то самое место, где ложке было положено лежать, – между супницей и чашкой.
– А вот так! Каждый тангар с малолетства играет роль почтенного тангара, правоверного тангара, настоящего тангара, и упаси Святой огонь, если вдруг допустить отклонение от строгого канона.
– А что, коли все наоборот? – хитро спросил Анарсон. – Я и есть настоящий тангар. И только так и надо жить, как я или мои братья. А вовсе не так, как Торвардин. Ты привыкла к нему, а он – исключение.
– Хорошее исключение.
– Не спорю, но все же исключение.
– Мне больше по душе его исключение. Тор позволил себе быть самим собой в пику всем традициям и канонам! – запальчиво воскликнула Джасс.
– Это не факт, Джасс, совсем не факт. Я именно такой, какой есть по натуре своей, – наглый, упертый ханжа, со всеми недостатками, чревоугодием и ленью, свойственными моему народу.
– Тебя сделали таким твои родители.
– А почему ты считаешь, что, задайся они целью вы растить из меня эльфа, у них бы это получилось? Вот из тебя действительно вырастили все, что сами захотели. В Ятсоуне захотели жрицу – получилась жрица, а потом хатамитки достроили еще, и ты стала немного хатами. А чуть позже эльф Ириен Альс научил тебя любить, но все равно по-своему, по-эльфьему. Что же тебя делает человеком при таком внешнем влиянии?
– Я от рождения человек.
– А я от рождения тангар.
– Идиотский разговор.
– Совершенно с тобой согласен. Ты или наверх иди, или оставайся в лавке, будешь мне помогать.
– А можно?
– Хм… Нужно.
И она стала работать в лавке.
Говорят, что первый шаг к сумасшествию – когда начинает казаться: все, что происходит вокруг, уже было. Есть даже мудреное маргарское слово, которым называлось это состояние. За свой разум Джасс была спокойна, потому что стеллажи с книгами в лавке «Разные вещи» напоминали ей другое место и другое время. А именно Ятсоунский храм и его знаменитую библиотеку, где Джасс провела много лет. Детская память крепкая штука, она цепко хранила воспоминания о высоченных полутемных залах, длинных шкафах, необъятных ящиках с каталогами, узких качающихся стремянках, о запахе пыли и бумаги, о скрипящих звуках, доносящихся из зала, где работают переписчицы. И если сомкнуть веки, то время словно возвращается вспять, а воспоминания накатывают мощной прибойной волной. Джасс порой казалось, что вот так вот моргни лишний раз – и увидишь собственное темно-синее застиранное платье послушницы, ноги в грубых башмаках и руки, покрытые цыпками, вместо черной кожаной юбки и корсета, надетых поверх белой рубашки.
Нанять на работу человеческую женщину считалось в нынешние времена поступком незазорным для порядочного тангара. И родня, а также соседи-тангары сочли выходку Анарсона оригинальностью, но не более. Наоборот, покупателей прибавилось, потому что смотреть на женщину с открытым лицом и простоволосую многим было приятнее, чем на скучную физиономию честного тангарского парня, озабоченную только расчетом вероятной прибыли. Анарсон не пожалел о своем решении.
После удачного дня, когда Джасс умудрилась втулить толстенный и дорогущий фолиант кулинарных рецептов молодой семейной паре, они с Анарсоном решили отметить это дело бутылкой эрмидэйской кассии. Подняв, прежде всего, тост за здоровье, а уж после за удачную продажу, тангар с удовольствием смаковал вино, причмокивая от наслаждения.
– Вишь, как несправедливо. Альс твой и пригубить не может сей божественный напиток.
Джасс спорить не стала, а лишь опрокинула в себя еще один стаканчик. Напоминание об Ириене было некстати.
– Что, затосковала об эльфе своем? – усмехнулся Анарсон. – Не в обиду вам будет сказано, но неправильно все это.
– Неправильно?
– Да. Пароваться надо со своими. Люди с людьми, эльфы с эльфами. Я так понимаю, раз мы все такие разные, то это неспроста.
– Вот ты говорил, что Ирье меня научил любить по-эльфьему…
– Все-то ты помнишь…
– Все не все, а эти слова запомнила. Может, пояснишь…
Тангар задумчиво поскреб макушку.
– Понимаешь, подруга. Как бы оно так, чтоб понятнее… Вот смотри, как у меня с Миол вышло. Отец позвал, сказал, мол, жениться пора, и показал мне невесту. Я поглядел и согласился. Потому что полюбил.
– Прямо так сразу и полюбил? Я не спорю, Миол женщина очень красивая, но все равно…
– А это и есть любовь по-тангарски. Вижу перед собой красивую тангарку, непорочную, хозяйку мудрую и прилежную. Косы у нее чистое золото, лоб высокий, грудь большая, спина ровная, и ум в глазах настоящий. Ты не смейся… Я женился и ни мгновения, ни разочка не пожалел о том. И я не становлюсь моложе, и она, но я люблю ее и не променяю ни на жаркую красавицу-орку, ни на утонченную красавицу-эльфийку, ни на такую, как ты, подруга Джасс. Я знаю, что и Миол ни на какого другого мужика не глянула с той поры, как одела женское покрывало. И до глубокой старости будем мы в супружеской кровати устраивать побоища, как отец мой с матерью учиняли – дом трясся, и как дед с бабкой, не говоря уж о прадеде, тот в девяносто с гаком лет еще ого-го чего мог… Вот тебе и любовь, – развел руками Анарсон.
– Понятно. Но ты мне так и не ответил на вопрос.
– Пойми ты, люди, они ведь иначе любят. Вы все время ищете чего-то нового, вроде как совершенства, а на самом деле лишь новизны, да и только. Тот же Малаган, он всех баб перепробовал, с какими только судьба сводила. Скажешь, нет? Любви искал? Хрен ему! Ничего он не искал, кроме новых сисек.
