Чёрная Тень - де Кастелл Себастьян (первая книга TXT) 📗
Один из студентов помахал мне рукой.
— Может, он слепой?
Я перешел от попыток изящно смыться к размышлениям, не переживаю ли я самый постыдно глупый момент в своей жизни. И решил, что это именно он.
Почему-то при этой мысли мне стало легче. Я завалил поручение Фериус, и у меня оставалось два пути: уйти с поджатым хвостом и признаться аргоси, что, после сражений с сильными магами и магами, владеющими заклинанием оков разума, после битвы с лучшим другом и победы над лорд-магом — да-да, над лорд-магом! — я не смог справиться с группой подростков (ладно — с группой мажористых подростков). Единственной альтернативой было — попробовать что-то другое.
Да пес с ним. Если я и провалю дело, так по крайней мере пущу в ход весь свой арсенал. Я выбрал наугад — девушку с короткими кудрявыми черными волосами, державшую на коленях огромную книгу. Как и остальные, она внимательно смотрела на меня, но пока что не произнесла ни слова. Я встретился с ней глазами и прислушался, мысленно отсчитывая секунды… одна… две… повернулся к остальным и прижал палец к губам.
— Шшш.
— Он только что шикнул на нас? — спросил парень на подоконнике. — Ты хотя бы учишься здесь?
— Я учусь прямо сейчас, — сказал я.
Малявка, та самая, в очках и с зелеными глазами, спросила:
— А что ты изучаешь?
Я снова взглянул на девушку с книгой, исполнился всей доступной мне уверенностью и непринужденностью — клянусь, если бы у меня за спиной была стена, я бы коснулся ее попой, плечами и головой для уверенности, — и сказал:
— Искусство.
В комнате послышались стоны вперемешку со взрывами смеха. Я позволил этой волне прокатиться по аудитории, подошел к девушке и протянул ей руку.
— Келлен, — сказал я.
Она одарила меня кривой улыбкой, и я понял, что она считает меня слегка нелепым, но все равно пожала мне руку.
— Крессия, — произнесла она с певучим гитабрийским акцентом. — Ты всегда такой странный, Келлен?
Не пропустив ни такта в музыке, я сказал:
— Всегда. Честное слово.
Кто-то похлопал меня по плечу и прошептал так, что услышали все:
— Друг, если ты ищешь любви, ты на ложном пути. Крессии… мы не по вкусу…
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что он имеет в виду. Когда до меня дошло, смеялись практически все, включая Крессию. Ладно, заметка для будущих попыток пофлиртовать: не приударять за девушками, которым нравятся другие девушки.
Парень на подоконнике поднял руку так, словно держал бокал.
— За… Келлен, да? За Келлена, парня, осмелившегося сделать попытку, обреченную на трагическую развязку.
— За Келлена! — провозгласили остальные.
Я ухмыльнулся и отвесил несколько поклонов.
Потом все пошло не так уж плохо. Я произвел впечатление романтичного дурака, пусть и странноватого, но зато не какого-нибудь отморозка. Когда они убедились, что я умею не терять головы, они мною даже заинтересовались. Следуя методу Фериус, я отвечал почти на все вопросы встречным вопросом, позволяя ребятам говорить, подмечая, что для них было важно, играя роль тишины в музыке, которую мы создавали вместе. Вскоре мне это уже почти нравилось.
Я продолжал притворяться дальним родственником Сенейры, и по вопросам, которые мне о ней задавали, пытался больше узнать о ней самой и о ее семье. В целом студенты вроде хорошо к ней относились, разве что один и тот же разговор шел по несколько раз — как припев, в котором почти не было разнообразия.
— Не могу дождаться, когда она вернется, — сказала одна из девушек. — Конечно, она пропустит много занятий, но к концу семестра все равно будет первой по всем предметам.
Раздалась пара смешков, напоминавших ударные в нашей музыке.
Еще один студент вступил в разговор, не теряя ритма.
— Сенни удивительно талантливая. Она отлично успевает по всем предметам. Ей, кажется, даже заниматься не надо.
Крессия, которая нравилась мне все больше, стала контрапунктом к этой мелодии.
— Вас, ребята, насквозь видно! Келлен, — она указала на меня, — просто вежливо не подает виду. Вы всерьез думаете, он не понимает, что вы тут издеваетесь над его… кто она тебе?
— Четвероюродная сестра, — сказал я. Крессия явно мне не поверила. Еще одна причина ею восхищаться.
Толлер, который, видимо, прирос к подоконнику, сказал:
— Ладно, Кресс, все знают, что Сенейра гений, но у нее есть некоторые преимущества.
Остальные смотрели на меня, ожидая моей реакции. Инстинкт подсказывал мне согласиться и надеяться, что так я им больше понравлюсь. Инстинкты мне обычно врут.
— Преимущества? — переспросил я, а потом расхохотался, будто в жизни ничего смешнее не слышал.
— Что? Что я такого сказал? — смутился Толлер.
Я не ответил и просто улыбнулся.
— А… понял, — он показал на себя и других. — Ты имеешь в виду, раз мы все…
Я кивнул.
— Ладно, это справедливо.
— А ты? — спросила Линди, малявка в очках. — Ты собираешься поступать в Академию?
Я не знал, как лучше ответить. Я думал, что неплохо умею выкручиваться, но почему-то мне было неловко врать им больше, чем нужно. Вспомнив, что Фериус сказала мастеру Вестриену, я ответил совершенно искренне:
— Это была бы честь для меня.
Крессия с громким хлопком положила книгу на один из столиков и, подойдя ко мне, обошла кругом, словно я был скульптурой, которую она оценивала.
— Интересно, какой же предмет должен изучать наш Келлен?
— Конструирование, — предложил Толлер. — У него такой вид, как будто он всегда пытается понять устройство вещей.
— Может быть, — сказала Крессия, сделав еще один круг, — но он романтик — мы уже это выяснили.
— Поэтику, — заявила Линди. — Ему нравится умничать.
— Возможно, возможно, но вид у него слегка потрепанный для оратора, — возразила Крессия.
Они перечисляли разные предметы и причины, доказывающие, подходят они мне или нет. Я терпеливо ждал, когда они угомонятся, не давая им догадаться, что каждая возможность притягивала меня, каждая их идея была шансом найти что-то в жизни, стать кем-то.
Наконец, Крессия остановилась передо мной.
— Ну что, Келлен, не томи. Кто прав? Какой предмет ты стал бы изучать, если бы тебя приняли в Академию?
Все конкретные ответы представлялись мне бесполезными, и поэтому я дал единственно возможный.
— Тот, о котором ты думаешь, — сказал я. — И который еще никто не назвал.
В комнате воцарилась тишина, все ждали, затаив дыхание.
Проклятие, иногда в мою голову приходят гениальные идеи.
Улыбка Крессии озарила комнату.
— Я так и знала, — она ткнула меня в грудь. — Дамы и господа, у нас завелся настоящий живой философ!
Толлер простонал:
— О Марсий, бог войны, сделай так, чтобы мне не пришлось дружить с будущим философом.
Линди подозрительно всмотрелась в меня.
— Философ сидит у себя в кабинете, а у него загар путешественника.
— Я, наверное, ближе к натурфилософии, — сказал я.
Она перевела взгляд на мою челюсть.
— И у него синяк. Даже несколько.
Я не знал, как это объяснить, и не стал даже пытаться.
— Иногда людям нравится меня бить.
Толлер фыркнул.
— Ха! Ладно, вот теперь я верю, что он действительно будущий философ.
Я засмеялся вместе со всеми, и следующие два часа я слушал, рассказывал истории, шутил, снова слушал и даже размышлял о будущем с людьми, которых видел первый раз в жизни — с ребятами, которые жили, учились и которые пойдут по жизни самыми разными путями. Я почти забыл, зачем я туда вообще пришел, но в конце концов я понял, что уже разузнал все, что мог. А еще я заметил за дверью Берена Трайна, который всячески старался оставаться незамеченным. Получалось у него не очень.
— Мне пора идти, — сказал я.
Кто-то скорчил рожу, а Линди сказала:
— Бу!
— Но ты же хочешь поступать в Академию, да? — спросила Крессия. Она снова ткнула меня пальцем в грудь. — Мы с коллегами решили, что ты достоин присоединиться к нашему блестящему обществу, философ Келлен. Конечно, тебе придется пообещать соблюдать одно правило.
