Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель) - Картер Лин Спрэг (книги полностью .TXT) 📗
Сатир опорожнил целый мех вина, поведав в перерывах между глотками, что наверху стоят две когорты королевской конницы. Но не сразу на выходе из ущелья, а чуть подальше, на расстоянии двух-трех полетов стрелы — может, в четверти лиги. Они появились на плато несколько дней назад и все это время охотились за лесными сатирами. Каждый день отряд охотников спускался вниз и обшаривал лес поблизости от ущелья. Тех, кого удавалось поймать, охотники тащили живьем в свой лагерь, а там, связанных, запирали в сложенном из бревен доме.
— Мой народ уходить теперь от Зуб, — грустно заметил Гола.
Оставив без внимания это странное замечание, Конан спросил:
— А почему ты решил, что людям понадобится для колдовства кровь твоих сородичей?
Сатир бросил на Конана исподлобья долгий взгляд.
— Мы знать, — буркнул он. — Мы тоже колдовать. Там наверху большой колдун.
Конан задумался.
— Гола, — проговорил он, наконец, не отводя внимательного взгляда от лица маленького создания. — Гола, а ведь если мы прогоним с плато плохих людей, вам можно будет опять ничего не бояться. Если вы нам поможете, мы нам оставим ваш лес.
— Как знать, что сделать большой человек? Большие люди резать наших.
— Нет, мы друзья. Смотри, ты свободен и можешь уйти. — Конан откинул полог и показал, что путь свободен.
Курносое личико вспыхнуло счастливой улыбкой. Конан подождал, пока его собеседник опомнится от радости, и продолжал:
— Можем ли мы попросить у вас помощи за то, что спасли уже нескольких твоих сородичей от ножа волшебника? Как мне тебя найти?
Сатир снял с шеи маленькую костяную дудочку, висевшую на виноградной плети.
— Идти в лес и дуть, — сказал он, приложил дудочку к губам и подул.
— Но я ничего не слышу, — сказал Конан.
— Я знаю, — ответил сатир, — но мы слышать. Бери.
Конан с интересом рассматривал подарок, такой крошечный в огромной лапе варвара. Товарищи же его хмурились, считая про себя, что киммериец попусту теряет время. Конан убрал игрушку в карман и с серьезным видом произнес:
— Благодарю тебя, мой маленький друг. — Потом он подозвал оруженосцев и оказавшегося поблизости часового: — Проводите его к ближнему лесу да смотрите, чтобы кто-нибудь из наших суеверных соратников не принял его за злого демона и не причинил ему вреда. Прощай, Гола.
Когда сатир ушел, Конан обернулся к товарищам:
— Нумитор встал лагерем недалеко от Зуба и только и ждет, чтобы мы попытались подняться. Что скажете на это?
Просперо пожал плечами:
— По-моему, он больше надеется на «большого колдуна», королевского мага, чем на себя.
Троцеро покачал головой:
— А по-моему, он нарочно встал в стороне, чтобы дать нам подняться и сражаться честно, на равных. Он настоящий дворянин и ведет войну по законам чести.
— Но он же знает, что мы превосходим его числом, — с сомнением в голосе произнес Публий.
— Ну и что, — не сдавался Троцеро. — Зато аквилонцы лучше обучены, и наша толпа не стоит и половины королевских солдат. Нумитор наверняка рассчитывает на выучку…
Спор длился долго и безрезультатно. Когда сумеречный свет превратился в густой мрак, Конан со стуком поставил на стол свой кубок:
— Мы не можем вечно сидеть и гадать, что у Нумитора на уме. Мы готовы к встрече. Завтра попробуем подняться.
Глава 10
КРОВЬ САТИРОВ
Герцог Нумитор бродил по лагерю. В походной кухне догорал огонь, солдаты готовились ко сну. На небе зажглась молодая луна, и звезды медленно проплывали по темному, почти черному, своду к западу, словно алмазы на платье танцовщицы. На западе сумеречную полоску света рассекала громада похожих на крылья летучей мыши гор.
Герцог проверил посты и направился к краю плато, где стоял шатер Зуландры Тху. Чуть подальше вперед начинались откосы. Сразу за лагерем темнел густой лес. Слева чернела пропасть Зуба Великана.
Ни единого звука не доносилось из глубокого ущелья, но что-то тревожило герцога, хотя он и сам никак не мог понять причины беспокойства.
Герцог уже довольно далеко отошел от лагеря, когда вдруг заметил отблеск небольшого костра. Он заторопился на свет и вскоре увидел Зуландру. Колдун, в черной накидке с капюшоном напоминавший мрачную птицу, склонился над костерком, возле которого стоял на коленях кхитаец и подбрасывал ветки в огонь. На огне стоял черный металлический треножник, к верхушке его на цепочке был подвешен небольшой медный котелок. Еще один, размером побольше, стоял поодаль в траве.
Когда Нумитор подошел поближе, колдун извлек из кожаного мешка хрустальный сосуд. Открыл, читая нараспев заклинание на непонятном языке, и вылил содержимое в котелок. Из котелка вырвалось громкое шипение и столб дыма, который переливался всеми цветами радуги. После чего Зуландра повернулся к герцогу, спокойно сказал ему «добрый вечер» и снова полез в мешок.
— Мастер Зуландра! — позвал Нумитор.
— Слушаю, мой господин, — отозвался колдун, продолжая шарить в мешке.
— Ты велел разбить лагерь подальше от ущелья. Я хотел бы знать почему. Если вдруг мятежники проскользнут мимо Зуба, они доберутся до нас прежде, чем мы сможем их обнаружить. Утром надо будет передвинуть лагерь прямо к выходу из ущелья, и тогда наши воины встретят врага во всеоружии.
Лицо колдуна под капюшоном скрывал лиловатый сумрак, и герцогу показалось, будто на него из темноты бездонной пещеры смотрят жадные глаза ночного зверя.
— О, господин мой, — процедил Зуландра сквозь стиснутые зубы, — если твои солдаты завтра утром окажутся там, где мы стоим, демоны, которых я выпустил, погубят и их тоже. Последнее заклинание я произнесу ровно в полночь. Хиау предупредит тебя, когда будет нужно. — Чародей достал из мешка и высыпал в котелок какой-то порошок, помешал серебряным прутиком варево и сказал: — А теперь, господин мой, я должен просить тебя отойти в сторонку, мне пора начертить магический знак.
Хиау подал ему деревянный, украшенный искусной резьбой посох, на который днем колдун опирался, как на трость. Потом кхитаец подбросил в угасающее пламя новых веток, а Зуландра отошел и концом посоха сделал на земле несколько отметин. Потом он начертил круг, в поперечнике в десять шагов, и какие-то линии внутри круга. Не переставая бормотать заклинания, в каждом углу пентакля он поставил магический знак. Герцог ничего не понимал, но у него и не было ни малейшего желания вникать в нечестивое таинство.
Зуландра выпрямился, встал у огня спиною к откосам. Нараспев на чужом языке произнес то ли молитву, то ли заклинание. Повернулся лицом к востоку, вновь повторил ее. И так четыре раза. Нумитор увидел, как звезды заслонили смутные и бесформенные тени. Воздух наполнился шорохом невидимых крыльев. Решив, что с него достаточно, герцог повернулся и отправился обратно в лагерь. Он приказал капитанам поднять людей за час до наступления полночи. Потом удалился в свой шатер.
Три часа спустя Хиау велел часовым разбудить герцога. По дороге к скале, где оставил Зуландру, он увидел колдуна, который вел туда же с десяток солдат. Каждый из них тащил на веревке связанного сатира. Маленькие пушистые человечки всхлипывали и пищали.
Хиау подбрасывал в огонь ветки, и волшебное варево весело булькало в бронзовом котелке. От котелка к небесам поднимались клубы разноцветного пара. По команде колдуна первый солдат сунул голову всхлипывавшего сатира прямо в большой котел, стоявший на траве в стороне от костра. Темнота как будто вздрогнула, словно от звука безмолвных барабанов — или это забились от ужаса сердца солдат? — и Зуландра хладнокровно перерезал сатиру глотку. Вновь по команде солдат ухватил за лодыжки жертвенного сатира и держал так, пока не стекла кровь. После чего бросил трупик с откоса во тьму.
Колдун подсыпал еще порошка в свое зловещее варево и пропел новое заклинание. Наконец он повернулся к следующему солдату и велел сделать все то же самое. У солдат подгибались колени от страха. Один из них пробормотал:
